Нерсисян. Портрет Князя Аргутинского-Долгорукова.
Память о нем живет среди ширванцев, как об одном из славных вождой, благороднейшем и честнейшем человеке.
В гор. Шуре ему воздвигнут памятник: он представлен во весь рост, с неизменной буркой на плечах, стоящим на скале.
Битва при Башкадыкляре
В сентябре 1853 года, по освобождении Мессельдигера, все четыре баталиона графцев были отпущены в штаб-квартиру, куда и прибыли 24-го сентября.
В это время вспыхнула война с турками, и первые два баталиона нашего полка назначены были в состав действующего корпуса. 1-го ноября баталионы прибыли в город Александрополь, где формировался корпус, а 18-го были двинуты против турок, расположившихся за рекой Башкадыкляре. На другой же день, 19-го ноября, произошла встреча с противником и разыгрались знаменитая битва, где 10 тысяч русских разбили 36-ти тысячную турецкую армию.
Ширванцы вместе с баталионом куринцев и баталионом стрелков, составляли первую линию и должны были атаковать деревню Огузлы.
В решительную минуту, когда турки, наступая с фронта, стали в то же время обходить наш левый фланг, генерал Бриммер скомандовал: «Орудия в передки! знамена вперед! Ура!» Только этого призыва и ждали закаленные в боях баталионы: раздалось грозное «ура!», и они двинулись против наступающих турок. Баталионам этим кричали вслед: «Ну, воронцовцы[6], ну графцы посмотрим, кто кого перещеголяет!» Турки не выдержали стремительного удара. Баталионы быстро перешли находившийся на их пути глубокий овраг и, на плечах бегущих турок, ворвались в деревню Огузлы. Такой же успех был одержан и на нашем левом фланге, где дрались баталионы Эриванского и Грузинского полков. Сражение начавшееся в 8 часов утра, кончилось в 2½ часа дня; турки бежали, оставив нам в добычу 1 знамя, 24 пушки, 13 зарядных ящиков и 2 лагеря. Ширванцы в этой битве потеряли: убитыми – 36 нижних чинов; ранеными: 3-х офицеров (все трое умерли от ран) и 102 нижних чина.
Последующие годы полк проводит в Дагестане в беспрерывных стычках с горцами и постоянных передвижениях.
И так вплоть до 1859 года.
В 1856 году 20-го января по случаю кончины фельдмаршала князя Паскевича, полку повелено именоваться пехотным Ширванским полком.
Нельзя не отметить молодецкого Шентерикского дела, бывшего 30 июля 1857 года близ селения Оглы, в северном Дагестане. В нем участвовали наши 2-я и 3-я роты под начальством майора Зафиропуло.
После семичасовой перестрелки и штыковой схватки с значительно превосходящим в числе противником, у нас выбыло из строя ранеными семь и контуженными десять человек, тогда как горцы оставили в поле 250 трупов, 80 пленных и огромную баранту. Вот как описывает некоторые моменты этого славного боя командир 2-й роты капитан Ловенецкий.
«В тот момент, когда 3-я рота была окружена толпою отчаянных мюридов, майор Зафиропуло, находясь в голове колонны, был отрезан от роты; несколько выстрелов сделано по нем и занесено несколько кинжалов; но судьба берегла его: рядовой 3-й роты Дмитриев бросился к любимому начальнику, выстрелом положил одного из горцев и, заслонив майора своею грудью, вызвал на бой мюридов. Один из удальцов налетел на него, но был в мгновение ока заколот; тогда Дмитриев, с криком «держись» и обернув ружье прикладом, начал сыпать удары направо и налево. Многочисленность врагов не пугала храбреца: он долго защищался и нападал, пока не упал, обессиленный от двух ран, нанесенных ему кинжалами в плечо и живот. Дмитриев был произведен в унтер-офицеры и получил Георгиевский крест.
2-й роты рядовой Горященко, выйдя из первых, с командиром роты князем Вачнадзе на высоту подъема, выстрелом положил одного горца и, мужественно бросившись вперед, примером своим увлек за собой товарищей. Заколов двоих из пеших горцев, он ласково поглаживал свой штык, приговаривая: «не нужно чистить, бусурманскяя кровь смыла ржавчину с голубчика».
Занимательнее же всего рассказ рядового Дудникова, как он попал под мюрида. «Видно линия такая вышла, – говорил он. «На меня бросилось двое; на бритой голове одного я разрядил свое ружье и только хотел пощекотать другого, да труслив верно был: увернулся бестия и бух на колени; я думал пардону просит, а он хвать меня за ноги, да под собя, и норовит вынуть кинжал… Да и я не промах: схватил его за руки, да и держу; наших поблизости никого во было; ну, думаю себе, пропал я, а он, детина здоровый, уже совсем было дошел меня, да благо подвернулся тут Александр Михайлович… Как даст ему штыком под ребра, так бритоголовый только крикнул «Алла!» да и выпучил на меня свои зенки».
«По окончании дела приятно было видеть наших солдат, когда они, забирая пленных, подавали раненым воду и перевязывали их раны.
В числе их находился почти ребенок, мальчик лет 14-ти, красавец собою; к нему подошел рядовой Кисленко и, подавая ему сумки, с найденными в них яблоками, грушами и чуреками, спросил его: «Не твои ли голубчик? на возьми, да помяни своих покойников-то!»
Штурм Гуниба
Наступил для Шамиля 1859 г. и одним ударом положен конец почти четвертьвековой борьбе его с русскими. Шамиль со своим семейством и приближенными укрылся на горе Гуниб. Туда с разных сторон направились наши Дагестанский, Чеченский и Лезгинский отряды. Из них в состав Дагестанского отряда генерала барона Врангеля вошли 1-й, 2-й, 3-й и 4-й баталионы Ширванского полка с командиром – полковником Кононовнчом. Отряд этот переправшись у Согрытло через Андийское-койсу, двинулся к Гунибу.
Гора Гуниб стоит совершенно особняком среди других гор Дагестана; верхняя часть ее имеет вид ложки, узким концом обращенной на восток, к реке Кара-койсу. Скаты Гуниба обрывисты; самая доступная сторона его та, что обращена к реке; но за то эта сторона была укреплена двумя оборонительными стенами и завалами в несколько рядов, и тут же находилась батарея Шамиля в три орудия; этот скат защищался четырьмя стами мюридов – это были почти все наличные силы его.
Т. Горшельт Штурм аула Гуниб 25 августа 1839 г.
В штурме Гуниба принимали участие, главным образом, полки 21-й пехотной дивизии; при чем наибольшая слава выпала на долю нашего и Апшеронского полков. Из Ширванского полка 1-й и 2-й баталионы штурмуют восточную, а 3-й. и 4-й северо-восточную сторону Гуниба.
В ночь с 24-го на 25-е августа, командир 2-го баталиона майор Штанге, находясь с вечера с баталионом в цепи, заметил в неприятельских завалах какую-то суматоху, Зная, что в эту ночь должны были проникнуть на Гуниб охотники Апшеронского полка и предполагая, что они уже взобрались туда, он крикнул: «Ура! на Гуниб, братцы!» Стремительно кинулись ширванцы на приступ. Горцы, как стая испуганных воробьев, поднялись из-за стены и завалов, бросились бежать вверх и тем открыли себя нашим выстрелам. В минуту, наши были под стеной, но бойницы были слишком высоко, и солдатам пришлось становиться друг другу на плечи, чтобы занять их начали ломать ворота. В это время горцы, столкнули с батареи горное орудие с лафетом, которое пролетело над головами штурмующих. Ворота не подавались; поэтому прапорщик Корганов и с ним несколько солдат были пересажены через стену. Быстро они разобрали дрова и камни, заграждавшие ворота, так что солдаты могли протискиваться туда ползком поодиночке. Едва перелезло 100 человек, командир баталиона майор Штанге повел их по пятам отступающего противника, чтобы не дать ему запереть вторые ворота. Многие горцы, утомленные быстрым бегом, садились у тропинки и надевали папахи на ружья, в знак покорности. У вторых ворот, которых горцы не успели запереть, подтянулись остальные люди и дружным залпом, а потом штыковым ударом загнали, поджидавшего нас за воротами противника в лес. 8-я рота заняла опушку, а пятая побежала в обход леса, чтобы отрезать партию горцев от аула, лежавшего в глубине Гуниба.
Партия мюридов человек в сто прорвалась из лесу сквозь цепь 8-й роты и бросилась к воротам; им загородили дорогу унтер-офицер с 10 рядовыми. По трупам этих храбрецов партия прошла за ворота и, лицом к лицу, на горной тропинке, столкнулась с 1-м баталионом, спешившим на помощь 2-му; большая часть ее легла в рукопашной схватке, остальные сдались в плен. 1-й батальон потерял 18 человек убитыми и ранеными.
Небольшая шайка, человек в 20 укрылась в пещере, на русле реки. Деньщик майора Штанге с его конвойными бросились за ними и окружили пещеру. К ним присоединились еще несколько, в одиночку шедших, людей и вся эта толпа, предводительствуемая и воодушевляемая деньщиком Григорием Шептуновым, бросилась на штурм пещеры. Бой был лютый. Мюриды все легли на месте, но и нашим, молодцам досталось; сам Шептунов получил две раны шашкой по голове с разрубом черепа, удар кинжалом по левой руке, после чего он не владел пальцами, и пулю в правый бок, которая, пройдя брюшную полость, раздробила левую берцовую кость. За то и награда на его выдающуюся храбрость была велика: он. получил Георгиевский крест 4-й степени.
Следующий пример показывает, с какими отчаянными людьми нам, приходилось иметь дела. Один мюрид, имея в себе два штыка, один в груди, другой в животе, успел схватиться за ружье, которое было в груди, и, вдвинуть его глубже в себя, чтобы достать своего противника кинжалом, и нанес ему два удара по голове около челюстей с такою силой, что брызнули мозги…
3-й и 4-й баталионы поднялись правее 2-го и прямо двинулись к аулу Гуниб: там Шамиль нашел свое последнее убежище. На долю этих двух баталионов и особенно 3-го выпало преодолеть невероятные трудности при подъеме: под градом пуль и камней, сыпавшихся из-за завалов, им приходилось взбираться чуть не по отвесным скалам. Командир 10-й роты капитан фон-Гольдман в своих записках говорит, что, когда он, уже на рассвете оглянулся на пройденный за ночь путь, у него впервые в жизни закружилась голова.
Ф. Рубо Взятие аула Гуниб и пленение Шамиля.
Шамиль, окруженный со всех сторон, видя что всякое сопротивление бесполезно, вышел из аула и сдался главнокомандующему князю Барятинскому.