За штурм Гуниба командир 2-го баталиона майор Штанге награжден орденом св. Георгия 4-й степени, а 3-му и 4-му баталионам пожалованы Георгиевские знамена с надписью «За штурм Гуниб-дага 25-го Августа 1859 года».
Тропа, по которой подымались ширванцы, отмечена надписью на камне, и до сих пор составляет историческую достопримечательность. Скромный памятник из белого камня сторожит братскую могилу павших при штурме наших братьев.
Окончилось завоевание восточного Кавказа и ширванцы, с высоты Гуниба, с гордостью могли оглянуться на пройденный шестидесятилетний путь. Положив прочное начало завоеванию Кавказа разбитием лезгин при реке Иоре 7-го ноября 1800 года, они окончили его взятием Гуниба. И без преувеличения можно сказать, что нет на Кавказе пяди земли, на которую не ступала бы нога ширванца, и которую он не обагрил своею кровью.
Россия не забудет его заслуг.
Дочь полка
Во время штурма Гуниба, в той самой пещере, куда скрылась последняя партия мюридов, фельдфебель Гречко нашел покинутую кем-то маленькую девочку татарку. После боя ее принесли командиру полка. Окрещенная в православную веру именем Мария, девочка эта выросла в семье полковника Кононовича и стала дочерью полка. По особому ходатайству она получила фамилию Кононович-Ширванская.
Дочь нашего полка вышла замуж за казачьего офицера, хорунжего Лещинского (теперь он генерал-майор), но и до сих пор она не порывает связи с родным полком, заменившим ей семью. В 1899 году, во время лагерного сбора под гор. Пятигорском, она присутствовала на нашем полковом празднике.
При освящении Георгиевских знамен, пожалованных нам за взятие Гуниба, командир горной № 6 батареи подполковник Домонтович поднес полку стихи-приветствие. Эти стихи были положены на музыку в 1888 году поручиком нашего полка Поговским и, с тех пор, составляют наш полковой гимн. Несколько лет тому назад мы имели счастие поднести его нашему Августейшему Шефу.
Приветствуем с благоговеньем
Трофеи славы боевой,
С их царственным благословеньем
За штурм, за подвиг громовой!
О, полк блистательный, не даром
Награда царская тебе:
Шамиль в плену! одним ударом
Ты положил конец борьбе.
Развейтесь над полком с любовью,
Добытые ширванской кровью,
Геройством, мужеством полка,
На славном штурме знамена.
Была пора, на штурм кровавый
Стекалися полки Царя;
Их вел Наместник величавый,
Отвагой всех животворя.
В Чечне и Салатау грянул
Победный непрерывный гром;
От Евдокимова отпрянул
Шамиль охваченный кругом.
Уж пал от громовой осады
Его Ведень, и час настал:
К Гунибу двинулись отряды
От Каспия и Закатал.
Уж враг от Сагрытло отброшен.
Сдались Улму-кале, Ириб;
Цвет лучший мюридизма скошен;
Но старец мощный не погиб.
С Гуниба он перуны мечет
И наш воинственный Кавказ
Ему с восторгом рукоплещет…
Грохочет он в последний раз.
С полуночи орел державный
Подымется под облака…
Заутра штурм. О, подвиг славный
Победоносного полка!
Раздайся наш привет священный,
Чтоб дрогнула Гуниб-гора.
Да здравствует благословенный
Ширванский полк! Ура! Ура!
Маститый полк, тебе и слава,
Твой труд и кровь не лились зря,
И впредь Ширванец будет свято
Служить, чтоб радовать Царя!
Прошла война, и все забыто,
Вся тяжесть жизни боевой;
Ширванец ждет призыва снова
Пустить свой штык могучий в бой!
Петром был создан полк Ширванский,
Его история громка.
Он службой верной и бесстрашной
Упрочил славу навсегда!
Покорение Западного Кавказа в 1860–1864 г.г.
Покорением восточнаго Кавказа в сущности оканчивается Кавказская война. Дальнейшие действия войск сводятся к водворению и упрочению власти в уже завоеванном крае.
Стрелковый баталион Ширванского полка переходит на правый фланг и с 1860 по 1864-й год принимает участие в покорении западного Кавказа.
Тут уже не встречается ни тех славных штурмов, ни тех геройских подвигов, которыми так богата истории покорения восточного Кавказа; здесь ширванец несет другую, не менее трудную службу: с ружьем в одной руке и топором в другой, – тихо, незаметно, но упорно, в продолжении четырех лет совершает он свой трудный подвиг: валит вековые чинары, вырубает просеки, прокладывает дороги, строит укрепления и станицы и этим постепенно водворяет русское владычество в крае.
Памятником этой четырехлетней деятельности полка служат пожалованные стрелковым ротам георгиевские сигнальные серебрянные рожки с надписью: «За покорение Западнаго Кавказа в 1860–1864 годах».
Кавказский солдат
Шестидесятилетняя война за обладание Кавказом выработала и особый тип солдата, боевые качества которого прославили его надолго и доставили ему первое место в рядах русской армии.
Служба солдата в то время длилась 25 лет, поступал он в полк 25-ти, иногда 30 лет от роду, а уходил из него 50-ти, а то и 60-тилетним стариком. К концу службы он нередко забывал все, что у него оставалось дома; и для большинства полк, в котором они служили, делался их семьей, родиной; такие охотно оставались поселенцами в слободах при штаб-квартирах, продолжая жить радостями и печалями полка. Почти все русское население урочища Кусары, которое 50 лет служило штаб-квартирой милому полку, состоит из потомства ширванцев.
Проходить полный курс воинской науки, как это мы делаем теперь, в то время не было возможности; война велась беспрерывно и многому приходилось учиться в самом бою. Нелегко давалась эта школа. Прослужа лет десять в полку, солдат считался еще мальчишкой и называл своего седого собрата дядькой.
Много лишений и невзгод надо было вынести прежде чем солдат обстреляется совсем. Людей оценивали только по поведению их в бою; кто первый в бою – тот первый во всем и везде, тому честь и слава.
Вести войну приходилось почти все время в горах, а горная война – самая трудная, потому что приходится бороться одновременно с двумя врагами – с природой и людьми; и первый враг много страшнее второго: противник – если и побьет когда, так ведь не всех, а то и очень немногих.
А борьба с природой подрывает силы сразу тысячи людей, ложится тяжестью на целые отряды, подтачивает здоровье человека иногда на всю жизнь.
Да и неприятелю легче в горах: он дома, местность знает хорошо, и может устроят нам засаду за каждым камнем. А наступит передышка в боях – работы и хлопот не оберешься: надо устраивать свое хозяйство, – ведь у враждебного населения ничего не достанешь; строить крепости, проводить дороги, прорубать просеки, да и себя оберегать; горец сторожил нас за каждым кустом и не упускал случая напасть на солдата.
Нужно нарубить дров в лесу – снаряжай, кроме рабочих, вооруженную команду в прикрытие, а перевезти транспорт, – так и целый отряд с артиллерией.
Вот в этих-то суровых условиях и выработался наш Кавказский чудо-богатырь. Строго дисциплинированный, выносливый, умеющий довольствоваться малым, он выше всего ставил свою воинскую честь и боевую славу. Приказание начальника для него было свято и, чтобы выполнить его, он преодолевает все преграды. Вот характерный разговор, происходивший между двумя солдатами перед штурмом Гуниба.
«Ишь, где аул-то построили, проклятые! Да еще башни там какие у них! Одно слово, гнездо орлиное. Как ты думаешь, ведь туда влезть нельзя?
– Знамо нельзя.
– Никоим образом?
– Нельзя.
– Стало и взять-то нельзя?
– Нельзя.
Солдат призадумался, все глядя на аул, лепившийся на вершине скалы. Не нравилось ему слово «нельзя». Вдруг блеснула у него в голове мысль.
– А коли прикажут?
Тот усмехнулся.
– Чаво тут спрашивать-то? Дурак ты, братец. Прикажут: возьмем!»
И взяли, – даже не дождавшись приказания, взяли…
Вот как отзывается о старом Кавказском солдате, один из участников долгой Кавказской войны.
«Вижу тебя – сухого, морщинистого, но гордого и величественного. Очаровывает сердце, бодрит душу мою геройский вид твой. Помню твою службу без устали и конца, лишенья – без меры и числа.
Нет дома, нет семьи – прикормишь или голубка, собачку или котика, и на них изольешь свою естественную потребность ласкать и любить. Нет труда, от которого бы ты отказался, нет дела, которого ты не сумеешь. Израненными морщинистыми руками ты сворачивал гордые скалы Кавказа, ими же ты и косынку вымоешь и выгладишь для своей матушки-командирши.
На могучих руках вынес ты из боя своего раненого отца-командира, на них же выняньчаешь и его ребенка, нежно убаюкивая и припевая, словно любящая, хорошая няня.
Коля нужно, без устали отмахаешь ты двести-триста верст в 5–6 суток, и потом еще попляшешь своего разудалого солдатского трепака.
Руку оторвут – другой сдачи дашь, ногу вылущили – заковылял ты через высокие горы в родные места на деревяшке-самоделке… Ни перед каким затруднением не задумаешься, нн в какой опасности не потеряешься. Пришел к овражку – моста нет: станем пушки перевозить, лафеты, пожалуй, поломаем… Ну так что же?… Как быть?… Подставили плечи и спины солдатики, заслали их ружьями, покрыли шинелями для мягкости – и готов живой мост из чувствующего страждущего, но не стонущего, не охающего тела солдатского.
Не сдается Кавказский солдат никому и никогда, а коли выйдет такой случай, что некуда деться, силушки не хватает, – взорвал он себя и товарищей на воздух, и бренным телом своим вместе с камнями и бревнами придавил врагов Царя своего.