— В женщину! — с вызовом ответил Антон.
— Слава Богу! — с нарочитым облегчением сказал Павел.
— Зови ее сюда! — потребовал Александр.
В это время доставили колодезную воду.
— Где искать твою пассию? — осведомился банкир.
— В доме отдыха, номер комнаты двести тридцать шесть, фамилия Тобольская.
Не успел банкир отдать распоряжение, как умный «мерседес» умчался за пассией.
И тут влюбленный спохватился:
— Куда мы ее пригласили, в эту баню?
— А что такого? — начал было обижаться Александр. — Эту баньку я сам отреставрировал.
— Но мы же здесь все без галстуков! — недовольно заявил Антон.
Накрытый стол перекочевал на берег озера. Лихо подрулил «мерседес». Охранник распахнул перед Джекки заднюю дверцу, и она, толком не понимая происходящего, покинула лимузин, представ перед мужской компанией.
За столом восседали трое элегантных господ при пиджаках и галстуках.
Две пары глаз оценивающе, а одна пара глаз восхищенно, впились в молодую женщину. Ясно, что восхищенные глаза принадлежали Антону Михайловичу.
— Женя! — приветствовал он ее. — Я хочу тебя опубликовать!
— В каком смысле?
— Хочу, чтоб наши отношения вышли из подполья. Сегодня мы отмечаем сорок пять лет нашей мужской дружбы…
— Это срок! — вмешался Александр.
— И нам небезразлично, кого выбрал Антон, — с подтекстом произнес Павел.
Джекки вопросительно взглянула на Каштанова, тот подтверждающе кивнул.
— Рассказывайте о себе, пожалуйста! — вежливо, но вместе с тем настойчиво предложил Павел.
— Это что, экзамен? — задиристо спросила Джекки.
— Хуже… Экзамен можно сдать по шпаргалке, а здесь этот номер не пройдет! — довольно жестко предупредил Павел.
Джекки приняла вызов:
— Докладываю — мне тридцать два, немало. Характер вздорный, агрессивный. От меня, не выдержав, удрали два мужа. Есть ребенок, это единственное, что во мне хорошего, а в остальном — дрянь.
— Годится, — одобрил Павел.
— А как вы относитесь к нашему Тошке? — продолжил расспросы Александр.
— Как можно относиться к человеку, который обобрал собственный фонд? Но с этим еще можно смириться. Однако он ведь работает и по мелочам, например, я видела, как в кафе он слопал три булочки и не заплатил за них!
— Антон, это правда? — строго вопросил Александр.
— Так булочки-то были крохотные! О чем разговор!
— А еще, — продолжала ябедничать Джекки, — он дерется с женщинами…
— С какими? Уточните! — настаивал Павел.
— С красивыми, в частности со мной!
— Он вас бил? — ужаснулся Александр.
— Меня фиг побьешь! Но он пытался! — Джекки усмехнулась.
— Это она мне врезала! — уточнил Антон.
Джекки не унималась:
— Кроме того, он не умеет плавать и боится высоты. Так что парень-то никудышный!
— Большое тебе спасибо, Женя! — просиял Антон.
— И тебе большое спасибо! — просияла Джекки.
Черту подвел Павел:
— По-моему, вы — два охламона, которые созданы друг для друга!
— А что же мы сидим по-сухому? — укоризненно воскликнул Александр.
— За Женю надо выпить! — поддержал Павел.
В то время как охранник-официант разливал мужикам воду, Павел наклонился к Джекки:
— Что вы предпочитаете?
— То же, что и все! — Джекки держала марку.
— Я тебе не советую, — заговорщически шепнул ей Антон Михайлович.
— Никакой дискриминации! — И Джекки протянула охраннику свой бокал.
— Женя, — с чувством начал Павел, — мы вас утверждаем! Саша, ты не против?
— Я за!
— Надеюсь, Женя, — торжественно продолжал Павел, — вы сделаете из нашего обалдуя нормального человека!
Тут вмешался Каштанов:
— За женщин джентльмены пьют стоя!
Все трое, как по команде, поднялись и… пиджаки и галстуки на джентльменах имелись, а вот с брюками обстояло хуже. Все трое довольствовались лишь купальными трусами. Джекки не подала виду, что заметила сей пассаж. Джентльмены, как заправские алкоголики, влили в себя по стакану и уставились на Джекки. Она оказалась на высоте. Тоже опрокинула стакан и смачно крякнула:
— Крутая штука! Дайте закусить скорее!
— Женя, ты наша баба! — с восторгом воскликнул Павел.
Все четверо засмеялись и стали закусывать.
А потом все сидели у костра, и Каштанов пел, аккомпанируя себе на гитаре, песню опять-таки на стихи одного из соавторов повести. Друзья задумчиво слушали. Слушала зачарованно Джекки, ее глаза светились. Даже охранники, примостившиеся на порожках автомобилей, расслабились и не зыркали настороженно по сторонам.
Хочется легкого, светлого, нежного, раннего, хрупкого, пустопорожнего, и безрассудного, и безмятежного, напрочь забытого и невозможного.
Хочется рухнуть в траву не помятую, в небо уставить глаза завидущие, и окунуться в цветочные запахи, и без конца обожать все живущее!
Хочется видеть изгиб и течение синей реки средь курчавых кустарников, впитывать дожею солнца свечение, в воду, как в детстве, сигать без купальников.
Хочется милой наивной мелодии, воздух глотать, словно ягоды спелые, чтоб сумасбродно душа колобродила и чтобы сердце неслось ошалелое.
Хочется встретиться с тем, что утрачено, хоть на мгновенье упасть в это дальнее… Только за все, что промчалось, заплачено и остается расплата прощальная…
А потом телохранители ловко убирали следы пиршества. Судаковский фамильярно прощался с Джекки и Антоном, потом обнял Александра. Все обменивались какими-то прощальными теплыми словами, но дело было не в них. Встреча пробудила в друзьях что-то ясное, истинное…
Вот помчался «мерседес», на хвосте которого висел джип. Деликатный Александр двинулся к своему дому, приветливо помахав влюбленным. Каштанов и Джекки остались вдвоем.
— И мне тоже пора в Москву, — печально вздохнула Джекки.
— Я поеду с тобой, что мне тут делать одному?
— Отдыхать, ты же в отпуске.
— Теперь мы будем отдыхать вдвоем! — многозначительно заявил Каштанов.
— Тебя в Москве куда подвезти?
— Как куда, домой! — автоматически ответил Антон Михайлович и вдруг осекся.
— Домой так домой! — сказала Джекки будничным тоном. — Не ко мне же тебе ехать…
И Джекки ушла, оставив его одного на берегу. Она шла через деревню Тихие Омуты, и слезы висели на кончиках ее ресниц.
Антон Михайлович, сидя на берегу, осознал, что ему надо либо круто менять жизнь, либо возвращаться к жене. Он чувствовал, что не готов к решению…
Вернувшись в вагончик лодочника, чтобы забрать свои вещи, Каштанов вдруг остолбенел. На причале Ёжиков в его ватнике и подвернутых брюках выдавал весла отдыхающим турбазы. Увидев изумленного «Михалыча», Ёжиков коротко пояснил:
— Охранник на моем кабриолете ночью сбежал. С моим кейсом и с моим гаремом. Пережидаю здесь, пока кто-нибудь из друзей не приедет на выручку…
Джекки сидела на скамейке около своего автомобиля. Подошел Каштанов с чемоданом, жалобно посмотрел на удрученную Джекки и присел рядом. Из дома отдыха Владик волок штатив и кофр с кассетами и аккумуляторами.
Он мрачно загрузил аппаратуру в багажник, делая вид, что Каштанова и Джекки здесь нет. Погрузил и ушел.
Антон Михайлович невольно начал оправдываться:
— Я же не могу так сразу — взять и уйти…
— А я и не прошу тебя уходить…
Тут оба замолчали, так как из здания дома отдыха вновь появился Владик с какими-то шмотками.
— Что вы замолчали? — запихивая сумки на заднее сиденье, усмехнулся он. — Я не обращаю на вас никакого внимания. — И демонстративно вернулся в дом.
— Понимаешь, я не могу ее просто так бросить… — Доктор прятал глаза, ему было стыдно за самого себя, но он не мог с собой ничего поделать.
— Понимаю…
— Она без меня пропадет.
— Понимаю…
— Она только с виду такая сильная, вообще-то она беззащитная… — В этот момент Антон Михайлович действительно так считал.
— Понимаю…
— Мне нужно собраться с духом…
— Собирайся…
— Женя, мы с тобой знакомы сколько, недели две, ты зря обижаешься, — убивался Антон Михайлович, — я не могу так сразу… я старый… но без тебя я тоже не могу…
— Что ты предлагаешь, старый? — бесстрастно спросила Джекки.
— Мы будем встречаться, — с жаром продолжал Каштанов, — обязательно!
— Где? — как бы полюбопытствовала Джекки. — Квартира у меня двухкомнатная, комнаты проходные, со мною Мама и дочка…
Доктор напрягся, — это был первый в его жизни адюльтер, опыта не было, поэтому вопрос о квартире поставил его в тупик. Наконец он нашел выход:
— Квартиру-то можно снять, не проблема.
Джекки усмехнулась:
— И будем встречаться два раза в неделю, так?
— Почему два? Можно и три.
— Какие дни установим? — безжалостно продолжала Джекки. — Выходные отпадают, вы, естественно, дома. — Джекки снова перешла на вы. — Понедельник, среда, пятница, подойдет?
— Какое я барахло! — тихо сказал Антон Михайлович.
— Не смею возражать.
— Прости меня, Женя! — Каштанову стало не по себе.
— За что? Значит, начнем в следующий понедельник. Надеюсь, вы успеете найти квартиру, только, пожалуйста, не на окраине, я ведь очень занята на телевидении.
— Дай мне время! — Доктор был в отчаянии. — Я постараюсь что-нибудь придумать.
Появился Владик, волоча осветительные приборы.
— Мы поедем в Москву вместе? — осторожно задал вопрос пришибленный любовник.
— Сегодня у нас что, четверг? Но это же не наш день!
— Пожалей меня, Женя! — взмолился Антон Михайлович.
— Мне себя жалко, — не оборачиваясь, проронила Джекки.
Она уже сидела за рулем. Потом, что-то вспомнив, сняла с руки часы и протянула Каштанову:
— Это ваши часы, возьмите!
Владик забрался в машину. Жигуленок рванул с места, и доктор понял, что Джекки уехала навсегда.
Глава десятая
В Москву они возвращались порознь. На всем пути их следования лил дождь. Он то уныло моросил, то падал частыми сильными каплями.