— Ты не умеешь за себя постоять! — подытожил свои раздумья Валентин Петрович. Мячиков хотел было что-то сказать в оправдание, но Воробьев не позволил: — Слушай меня и не перебивай! Ты честный и неподкупный человек! А это для вашего следовательского дела важнее всего!
Мячиков засмущался.
— Выше голову! — прикрикнул на него Воробьев. — И если таких, как ты, бюрократы Федяевы вздумают выпихивать за дверь… я этого так не оставлю! Для меня это вопрос принципа, и ты тут ни при чем! Он тебе дал месяц срока? Да или нет, что ты молчишь?
— Ты сам не велел перебивать!
— Отвечай, когда тебя спрашивают!
— Дал месяц, — подтвердил Николай Сергеевич, снова обидевшись на Федяева. — Это вроде как испытательный срок! Обычно его назначают при поступлении на работу.
— И именно в этом наше спасение! — воскликнул Валентин Петрович. — Значит, Федяев сам не уверен, что ты уже совсем плох! За этот месяц мы его умоем!
— А как мы его умоем? — Мячиков поглядел на друга с надеждой.
— Не мешай мне сосредоточиться! — попросил Воробьев.
Николай Сергеевич покорно поднялся с кресла и направился к выходу:
— Пойду помогу Маше…
— Я всегда говорил, что ты баба! — с грубоватой нежностью загремел вдогонку Воробьев.
Хозяйка дома в соседней комнате пыталась уложить в постель расшалившегося внука Витю, сына старшей дочери. Дочерей у Воробьевых было две. Старшая вместе с мужем-геологом постоянно моталась по экспедициям, а младшая, Люся, жила с родителями.
— Давай, Маша, я его утихомирю! — предложил Николай Сергеевич.
— Ты вот что, Коля, поди-ка и помоги Анне Павловне! — Мария Тихоновна и не подозревала, что это поручение будет иметь далеко идущие последствия как для ее подруги, так и для Николая Сергеевича.
Анна Павловна мыла на кухне посуду, Люся ее вытирала, а сын Анны Павловны Володя мешал обеим.
— Ну пойдем! Ну поговорим! — приставал он к Люсе.
На что Люся отвечала:
— О чем с тобой разговаривать? Ты же хоккеист.
Друзья называли Анну Павловну народным умельцем.
И действительно, Анна Павловна умела делать все: варить обед, чинить электричество, лечить родственников и знакомых, шить, клеить обои, вязать, стрелять из револьвера и в сорок восемь лет выглядеть на тридцать шесть.
Анна Павловна была женщиной жизнестойкой, потому что могла рассчитывать только на себя. У нее не было ни мужа, ни образования. Так уж сложилась жизнь. Профессия у Анны Павловны была редкостной. Она работала инкассатором. Каждый вечер с револьвером на поясе она объезжала булочные и продовольственные магазины и собирала холщовые мешки с дневной выручкой.
— Меня послали к вам на подмогу! — объявил Николай Сергеевич, входя на кухню.
— А вы умеете мыть посуду? — У Анны Павловны была такая заразительная улыбка, что Николай Сергеевич улыбнулся в ответ:
— К сожалению, умею!
— Вы наденьте фартук! — Люся обрадованно стянула его с себя и отдала Мячикову. — Ну пойдем, надоел! — сказала она Володе.
И молодые люди быстро ушли.
— Анна Павловна, — попросил Мячиков, — завяжите мне, пожалуйста, тесемки!
Едва Анна Павловна успела справиться с тесемками, как в кухню заявился сияющий Воробьев.
Он презрительно оглядел Мячикова в дамском фартуке:
— Выйди!
— Извините! — сказал Николай Сергеевич Анне Павловне. — Я скоро вернусь! — И послушно пошел за Воробьевым.
В комнате Воробьев торжественно провозгласил:
— Для того чтобы тебя оставили на работе, ты должен раскрыть преступление, но не рядовое, а преступление века!
Мячиков поглядел на друга с немым укором:
— Я с тобой согласен! — и вернулся на кухню.
— Селедочные тарелки нельзя мыть горячей водой! — сказал Николай Сергеевич, снова включаясь в работу. — Их надо мыть только холодной и обязательно с мылом. А вот для жирных тарелок нужна горячая вода… Вытирать посуду не стоит, полотенец не наберешься, и вообще…
Анна Павловна внимательно слушала Мячикова. Это был первый случай в ее жизни, когда мужчина проявлял подобные познания.
— Вы работаете судомойкой? — лукаво спросила Анна Павловна.
Мячиков ответить не успел. Голос друга вернул его к суровой действительности:
— Ну-ка, иди сюда!
— Извините! — сказал Мячиков Анне Павловне. — Я сейчас!
— Преступление века на улице не валяется! Его надо организовать. Но для того чтобы его мог раскрыть именно ты, организовать его должен именно я! Здорово, а? — Воробьев был в восторге от собственной выдумки.
Николай Сергеевич пошатнулся. Такого предложения он не получал за всю многолетнюю юридическую практику.
— Но тогда я буду вынужден упрятать тебя за решетку!
— А без этого нельзя? — спросил Воробьев.
Николай Сергеевич покачал головой.
— В тюрьму я не хочу! — сказал Валентин Петрович и задумчиво добавил: — И все-таки мы должны доказать, что не возраст определяет цену человека.
— Тогда подумай еще! — посоветовал Николай Сергеевич, возвратился на кухню и снова взялся за посуду. — Сегодня был очень хороший студень! — заметил он. — Правда, я делаю студень не так, как Мария Тихоновна. Я покупаю на рынке телячью ногу. Важно не забыть, чтобы ее разрубили, а то дома это трудно…
В этот момент Мячиков случайно коснулся руки Анны Павловны и покраснел, хотя Анна Павловна и не заметила этого секундного прикосновения.
Сегодня, после невеселого разговора с Федяевым, Николай Сергеевич чувствовал себя одиноким, как никогда. Вот уже шесть лет после смерти жены он жил один. Дочь была далеко, в Красноярске. Николай Сергеевич, конечно, привык находиться один, но сейчас это стало ему невмоготу. Именно поэтому он внезапно созрел для последней любви.
— Ногу я варю с морковью и луком, — заставил себя продолжать Николай Сергеевич. — Варю я долго, часов восемь, полный рабочий день, поэтому занимаюсь студнем только в субботу или в воскресенье и только для гостей. Для себя я возиться не стану…
— Я тоже… — вставила Анна Павловна, а про себя подумала: «Мужчине одному тоже тяжело».
Известно, что если женщина начинает жалеть мужчину, то это может далеко завести.
— А когда я разливаю бульон по тарелкам, — Мячиков не мог остановиться, — то добавляю чеснок, перчик и еще хорошо — зелень от петрушки. И вкусно и витамины…
— А я люблю делать студень из курицы! — сказала Анна Павловна. Собеседники явно нашли общий язык.
— Никогда не ел студня из курицы! — признался Николай Сергеевич, набиваясь на приглашение.
В кухне вновь, и на этот раз совершенно не вовремя, появился Валентин Петрович.
— Иди сюда, шеф-повар!
— Извините! — сказал Мячиков Анне Павловне. — Я сейчас! — И покорно поплелся за другом.
— Я нашел выход! Я совершу преступление, — изобретатель продолжал развивать оригинальную идею. — Ты его раскроешь, но меня не поймаешь!
— Какое же это должно быть преступление, — сказал Николай Сергеевич, уже сердясь на друга и думая о том, как бы поскорее вернуться к мойке, — чтобы его можно было раскрыть, не обнаружив при этом виновного!
— Так это ты придумай!
— Я не умею придумывать преступлений!
Теперь рассердился Воробьев:
— Что ж это ты! Всю жизнь водишься с бандитами и ничему от них не научился!
Николай Сергеевич почувствовал себя виноватым. Он часто тушевался перед напористым другом и побрел из комнаты прочь, в то время как Воробьев провожал его гневным взглядом.
В коридоре Мячиков столкнулся с Анной Павловной, которая прощалась с хозяйкой.
— Как, вы уходите? — растерялся Николай Сергеевич.
— С твоей помощью она быстро справилась! — сказала Мария Тихоновна.
— Можно я вас провожу? — спросил Мячиков.
— Проводи, проводи! — разрешила Мария Тихоновна. — А то ей далеко идти, заблудится!
При этом Анна Павловна почему-то засмеялась.
Николай Сергеевич осторожно заглянул в комнату, чтобы попрощаться с Воробьевым, но тот опередил его:
— Будь добр, не мешай мне думать!
Анна Павловна ждала Мячикова на лестничной площадке.
— Не надо меня провожать! Вам потом далеко будет возвращаться. Транспорт уже не работает.
— Ходить пешком полезно! — браво ответил провожатый. — Врачи очень рекомендуют гулять перед сном.
Анна Павловна отвернулась, чтобы не рассмеяться в лицо кавалеру, пересекла лестничную клетку и, достав из кармана ключ, открыла дверь соседней квартиры.
— Ну, вот я и дома! — сказала она, довольная нехитрым розыгрышем.
Николай Сергеевич долго смеялся, а потом сказал:
— Вы меня замечательно провели.
Ему хотелось спросить у Анны Павловны номер ее телефона, но он постеснялся это сделать, а только добавил:
— Как же это так: вы рядом живете, Володю я давно знаю, а с вами познакомился только сегодня. Я ведь здесь бываю очень часто.
— Значит, не довелось раньше встретиться! — улыбнулась Анна Павловна. — Может быть, потому, что вечерами я чаще всего работаю. Спокойной ночи, Николай Сергеевич! — Анна Павловна безмятежно помахала рукой.
— Спокойной ночи, Анна Павловна! — промямлил Николай Сергеевич.
Он стал спускаться по лестнице, где на подоконнике выясняли отношения Люся и Володя. Когда Мячиков проходил мимо, его осенило.
— Володя, — сказал Николай Сергеевич, — ваша мама дала мне номер телефона, но я тут же его забыл!
— 743–07–55! — сказал Володя.
— Спасибо и до свидания! — Мячиков снова стал спускаться по лестнице, чрезвычайно довольный своей сообразительностью.
Выйдя во двор, он услышал громовой голос с неба:
— Коля, я придумал!
Николай Сергеевич поднял голову и увидел Воробьева, который стоял на балконе в гордой позе вождя племени.
— Я ограблю сберкассу, — орал на весь двор Воробьев, — отдам тебе деньги, ты их вернешь, будто бы отнял у вора. Деньги ты отнял, а жулик, то есть я, ускользнул!
Мячиков огляделся по сторонам, не слышит ли кто.
— Это прекрасное предложение! — сказал он тихо. — Но возле каждой сберкассы дежурит милиционер, и он тебя застрелит!