Нас в набитых трамваях болтает.
Нас мотает одна маета.
Нас метро то и дело глотает, выпуская из дымного рта.
В смутных улицах, в белом порханье, люди, ходим мы рядом с людьми.
Перемешаны наши дыханья, перепутаны наши следы.
Из карманов мы курево тянем, популярные песни мычим.
Задевая друг друга локтями, извиняемся или молчим.
Мы несем наши папки, пакеты, но подумайте — это ведь мы в небеса запускаем ракеты, потрясая сердца и умы!
По Садовым, Лебяжьим и Трубным — каждый вроде отдельным путем — мы, не узнанные друг другом, задевая друг друга, идем…[8]
Для начала познакомьтесь, пожалуйста, с героями нашей истории.
В черной казенной «Волге» на переднем сиденье, рядом с водителем, с каменным, непроницаемым лицом, восседала Калугина Людмила Прокофьевна.
Автомобиль подъехал к многоэтажному зданию, построенному в начале века. На фронтоне дома множество табличек с названиями различных организаций.
Вот дом — одно из главных действующих лиц. В нем множество учреждений — нужных, ненужных, полезных, бесполезных, бессмысленных и даже вредных…
Вывеска: Калугина вышла из автомобиля и вошла в подъезд.
…Наше статистическое учреждение, конечно, полезное. Если бы его не было, мы бы не знали, как хорошо мы работаем…
Вестибюль. Калугина, не раздеваясь, прошествовала мимо гардероба, подошла к лифту и вплыла в кабину.
Людмила Прокофьевна Калугина — начальник найего статистического учреждения…
Людмила Прокофьевна возраста неопределенного. Одета она строго и бесцветно, разговаривает сухо…
Приходит на работу раньше всех и уходит позже всех, из чего понятно, что она не замужем. Людмила Прокофьевна, увы, некрасива, и сотрудники называют ее «наша мымра». Конечно, за глаза…
Выйдя из лифта, Калугина пересекла огромную пустую залу, уставленную доброй сотней письменных столов, кивком поздоровалась с уборщицей, которая протирала мокрой тряпкой пол, пересекла приемную и проследовала в свой кабинет.
Дверь в соседний кабинет, где размещалсязаместитель директора, была открыта. В кабинете орудовали маляры.
Битком набитый автобус выплюнул из своих недр старшего статистика Анатолия Ефремовича Новосельцева и его двух сынишек. Старший, лет девяти, опрометью помчался в школу, а младшего отец выпустил на волю только у калитки детского сада. При этом на лице Новосельцева застыло глупосчастливое выражение, столь свойственное родителям.
Анатолий Ефремович Новосельцев скромен, застенчив и робок. Наверное, именно поэтому за семнадцать лет безупречной работы не смог вскарабкаться по служебной лестнице выше должности старшего статистика…
Из типового пятиэтажного дома, расположенного около станции железной дороги, выскочила Ольга Петровна Рыжова и затрусила к пригородной электричке. Ольга Петровна бежала по платформе, и, прежде чем задвинулись входные двери, успела втиснуться в последний вагон. Лишь пола ее пальто застряла между резиновыми створками. Зажатая в тамбуре электрички служилым людом, Ольга Петровна боролась за обеспечение себе жизненного пространства.
Ольга Петровна — женщина, обремененная семейными заботами: у мужа язва желудка, и нужно готовить диетические блюда. Сын занимается скверно, и приходится решать за него задачи…
На себя времени не остается, но она не унывает, энергия бьет в ней ключом. По натуре она — оптимистка.
Теперь познакомимся с секретаршей Верочкой.
Вот Верочка выбежала из парадного большого дома, расположенного на оживленном проспекте. Оглянулась по сторонам, не видит ли кто, и быстро приклеила на фонарный столб…
Объявление гласило:
«Меняем двухкомнатную квартиру на две однокомнатные».
Верочка прошла мимо мотоцикла, стоящего у ворот, вздохнула и встала на троллейбусной остановке.
Это Верочка. Она любопытна, как все женщины, и женственна, как все секретарши…
Из того же парадного выскочил Сева, здоровенный могучий парень. Подошел к тому же фонарному столбу и прилепил на него объявление. В этом объявлении другим почерком было написано то же самое:
«Меняем двухкомнатную квартиру на две однокомнатные».
Потом Сева надел на себя каску, мощным ударом ноги завел мотоцикл и выехал на проезжую часть. Около троллейбусной остановки, где стояла Верочка, он притормозил. Молодые люди отвернулись друг от друга, и Сева помчался на работу один.
Сева — муж, точнее, бывший муж Верочки.
Бывшие муж и жена работают в одном учреждении. Ничего не попишешь, сослуживцев, как и родственников, не выбирают…
Под землей, в вагоне метро, сдавили еще одного представителя учета и статистики. Это Шура.
Вообще-то Шура — бухгалтер, но это для нее не главное. Шура — вечный член месткома. Женщина симпатичная, но активная…
Зал статистического учреждения постепенно заполнялся. Из лифтов выходили служащие, в основном женщины. Они занимали свои рабочие места, и тут же каждая из них доставала зеркальце и начинала, как говорится, наводить марафет. Среди них и Ольга Петровна, и Шура, и Верочка, и ее подруга Алена.
И вот уже все сто сотрудниц одновременно смотрелись в зеркальца, причесывались, подмазывали губы, подводили глаза, пудрились…
Тем временем к зданию, где разместилось наше учреждение, подкатили новехонькие светлые «Жигули», украшенные всякими заграничными цацками. Из машины вышел Юрий Григорьевич Самохвалов и неторопливо направился к подъезду.
Юрий Григорьевич Самохвалов хорош собой, элегантен, моден, ботинки начищены, волосы причесаны волосок к волоску.
…Собственно, с появления в статистическом учреждении Юрия Григорьевича Самохвалова и началась наша история.
По залу статистического учреждения медленно шел Самохвалов, оглядываясь по сторонам. Женщины заканчивали процедуры по улучшению внешнего вида и лениво приступали к работе. Почти на каждом столе находилась настольная электровычислительная машина. Телефоны на столах не звонили, а мигали лампочками, чтобы звонки не мешали работать.
По залу медленно проплывали люльки с папками. Эти люльки двигались по монорельсовой воздушной дороге; сотрудники брали нужные им папки и вкладывали в люльки бумаги, предназначенные для других сотрудников.
В приемной Верочка нервно закурила, схватила телефонную трубку и набрала двузначный номер. В зале вычислительных машин, на столе Севы, в телефоне замигала лампочка. Сева снял трубку и сказал:
— Алло!
— Ты уходил последний, ты не забыл запереть дверь на нижний замок? — спросила Верочка.
— Между прочим, — тихо ответил Сева, чтобы не слышали окружающие, — я тебе больше не должен давать отчет. Если помнишь, мы вчера с тобой развелись.
— Я помню, — сказала в трубку Верочка, — ты держался очень грубо…
В приемной появился Самохвалов.
— Доброе утро, — поздоровался он. — Людмила Прокофьевна у себя?
— Обождите! — приказала Верочка Самохвалову и продолжала выяснять отношения с бывшим мужем: — Кстати, ты сегодня жарил яичницу на моей сковородке и не вымыл ее за собой…
Самохвалов достал из кармана нераспечатанную пачку американских сигарет и положил ее на стол.
— Что за дрянь вы курите? Между прочим, меня зовут Юрий Григорьевич.
— Сева, я тебе потом позвоню! — поспешно сказала Верочка, бросила трубку на рычаг и встала. — Это вы? — Вместо ответа Самохвалов улыбнулся. — Ой, а я подумала, что вы — посетитель! — простодушно призналась Верочка.
Самохвалов, по-прежнему улыбаясь, вошел в кабинет Калугиной… Он остановился в дверях и сказал:
— Доброе утро, Людмила Прокофьевна! Вот я и прибыл!
В рабочем зале столы Ольги Петровны и Новосельцева располагались рядом.
— Вовка опять ботинки порвал! — сказал Новосельцев, доставая из ящиков папки. — Где раздобыть двадцать рублей?
К Новосельцеву и Рыжовой приблизилась Шура с ведомостью в руках.
— Люди, с вас по пятьдесят копеек! — безапелляционно заявила она, зная, что отказа не будет, ибо требования месткома прежде всего.
— За что? — спросил Новосельцев и полез за кошельком.
— У Маши Селезневой прибавление семейства, — сообщила Шура.
— А кто родился? — поинтересовалась Ольга Петровна.
— Я еще не выясняла, — сказала Шура и пошутила: — Наверное, мальчик или девочка. Гоните по полтиннику! На подарок от коллектива!
Новосельцев и Ольга Петровна покорно внесли деньги.
— Распишитесь! — приказала Шура и, после того как члены профсоюза расписались, направилась к соседним столам. — Люди, с вас по пятьдесят копеек!
— Где же добыть до получки двадцать рублей?.. — продолжал Новосельцев и мечтательно добавил: — Вот если бы меня назначили начальником отдела…
— Я бы тебя назначила! — с энтузиазмом сказала Ольга Петровна. — Ты прекрасный работник, у тебя большой опыт. Пойди к нашей мымре и поговори. Скажи ей, что у тебя двое детей!
Новосельцев подошел к стремянке и поднялся на несколько ступенек, чтобы достать с полки, расположенной у стены, нужную папку.
— Она в принципе не знает, что на свете бывают дети. Она уверена, что люди появляются на свет согласно штатному расписанию, взрослыми, с должностью и окладом! — грустно сказал Новосельцев.
— Лишние пятьдесят рублей в месяц на улице не валяются!
— Не валяются! — согласился Новосельцев, достал папку и полез вниз. — Но дело не только в них. Мне надоело сидеть за этим столом. Я чувствую себя переростком. Я способен на большее.
— Почему ты все это говоришь мне, а не ей? — спросила Ольга Петровна.
Потому что я не хочу унижаться. Я гордый. Где мне перехватить двадцать рублей?
На столе у Севы снова замигал телефон. Сева снял трубку.
Естественно, звонила Верочка.
— Угадай, что я сейчас курю? Настоящий «Филипп Моррис» с двойным фильтром. Эту пачку кинул мне с барского плеча наш новый зам. Заводит дружбу с секретаршей. Сейчас он сидит у старухи…
— Теперь мне совершенно безразлично, кто заводит с тобой дружбу! — парировал Сева.