— Извините, Людмила Прокофьевна, наверно, я переборщил, — приходя в себя, в отчаянии сказал Новосельцев. — Можно я вас провожу?
— Пожалуй, не стоит! — с показным спокойствием отказалась Людмила Прокофьевна и направилась к выходу…
— Вы не сердитесь… — подавая начальнице пальто, говорил Самохвалов. — Мне это в голову не могло прийти. И не обращайте внимания. Он нес такую околесицу…
— Нет, почему? Всегда интересно узнать, что о тебе думают подчиненные…
И Калугина покинула квартиру своего заместителя…
…Утро следующего дня. Деловой, энергичной походкой Калугина влетела в свой кабинет, сняла пальто, повесила его на вешалку и ринулась к селектору.
— Вера, принесите мне, пожалуйста, личное дело Новосельцева! — Тон Калугиной не предвещал ничего хорошего.
Пройдя через заполненный сотрудниками зал, который по-утреннему медленно втягивался в работу, Самохвалов остановился около стола Новосельцева.
— Привет дебоширу! Ты можешь мне объяснить, какая муха тебя укусила? — спросил заместитель директора.
— Не мучай меня! — страдальчески поморщился Новосельцев. — Я и так всю ночь не спал.
— Ладно, не переживай! Пойди к ней и извинись! — посоветовал Самохвалов.
— Мне стыдно показаться ей на глаза! — повинился Анатолий Ефремович.
— Любишь кататься, люби и саночки возить! — укоризненно сказал Юрий Григорьевич.
— Хорошо, я схожу. Может, повезет и она меня не примет, — с надеждой добавил перепуганный служащий.
Верочка зашла в кабинет Калугиной, передала ей папку с личным делом Новосельцева и снова вернулась в приемную.
Самохвалов, уйдя от Новосельцева, направлялся в свой кабинет.
— Доброе утро, Юра! — взволнованно встретила его Ольга Петровна.
— Здравствуй, Оленька! Мне очень приятно, что ты у меня вчера была, — ласково сказал Самохвалов.
Ольга Петровна расплылась в улыбке.
— А я здесь стою, тебя жду, хочу поблагодарить за вчерашний вечер!
— Вечер действительно удался, ничего не скажешь! — рассмеялся Самохвалов.
— А какие у тебя планы на сегодня? — поинтересовалась Ольга Петровна.
— Отдохнуть от вчерашнего. — И Самохвалов устремился в приемную.
— Доброе утро, Юрий Григорьевич! — поздоровалась с ним секретарша.
— Здравствуйте, Верочка! — Он показал на дверь Калугиной. — Здесь?
— Как всегда.
Самохвалов вошел к себе в кабинет. А Ольга Петровна усаживалась на свое рабочее место в зале рядом с Новосельцевым.
— Юра уже пришел, — сообщила она ему.
— Он сюда заходил. Советовал мне пойти извиниться.
— Толя, не дрейфь! Ты ей хамил в неслужебное время, — ободрила товарища Ольга Петровна. — Она не имеет права тебя уволить. А если попробует, мы тебя через местком восстановим! У нас не капитализм. У нас никого уволить невозможно.
— Действительно, какая муха меня укусила? — риторически вопросил Новосельцев…
В кабинете Калугина нажала на кнопку селектора.
— Вера, зайдите ко мне!
Верочка появилась на пороге кабинета.
— Вера, вы все про всех знаете…
— Такая профессия! — скромно потупилась секретарша.
— Что вы знаете о Новосельцеве?
Верочка, скрыв изумление, посмотрела на Калугину и сказала безапелляционно:
— Недотепа. Холостяк с двумя детьми.
— Как — холостяк? Какие дети? В личном деле это не отражено. — Калугина показала на личное дело Новосельцева.
— А он когда эти бумаги заполнял?.. Вы помните Лизу Леонтьеву из строительного отдела? Такая хорошенькая, светленькая, с косой?.. Сейчас она у нас не работает.
— Не помню, — созналась директор.
— Она была его женой, родила ему двух детей, а потом закрутила… Помните, ревизор к нам ходил… как его фамилия? Помните, с ушами?.. — И Верочка показала, какие большие уши были у ревизора.
— Ее не помню, а ревизора помню.
— Лиза к нему ушла… — увлеченно рассказывала Верочка. — Ну а зачем ревизору чужие дети?
— Как же Леонтьева могла оставить детей? — возмутилась Калугина. — Она же мать!
— В их семье матерью был Новосельцев! Он вообще такой тихий, безобидный, голоса никогда не повысит!
— Я бы не сказала, что он безобидный, — вскользь заметила Калугина и добавила сухо: — Вера, спасибо за информацию…
…Наконец, мобилизовав всю свою волю, Новосельцев встал из-за стола, намереваясь идти к Калугиной.
— Пойду просить прощения!
— Выше голову, Толя! — Ольга Петровна улыбкой поддержала сослуживца.
Пока Новосельцев понуро брел по коридору, в приемной Верочка уже разговаривала по телефону.
— Алена, у тебя какие планы на вечер?.. В какую компанию?.. Там мальчики будут?.. Я теперь женщина одинокая, ты давай меня знакомь!..
В приемную вошел Новосельцев и вежливо поздоровался:
— Здравствуйте, Верочка!
— Новосельцев, держитесь. Старуха сильно вами интересуется. Личное дело затребовала!
— Меня выгоняют с работы! — тоскливо сообщил Новосельцев.
— Вас? За что?
— За хулиганство!
Верочка растерялась и не нашла слов.
— Спросите, — в полосе Новосельцева прозвучала надежда, — может, она меня не примет?
Верочка проследовала в кабинет начальства.
— Тут пришел Новосельцев!
Калугина вздрогнула:
— Я его не вызывала!
Верочка поняла ее с полуслова:
— Я ему скажу, что вы заняты.
— Нет, это неудобно, — вздохнула Людмила Прокофьевна. — Пусть войдет!
Верочка вернулась в приемную, обратилась к Новосельцеву:
— Входите.
— Как она? — опасливо спросил Анатолий Ефремович.
Верочка скорчила сочувственную гримасу.
— Доброе утро, Людмила Прокофьевна! — запинаясь от волнения, пролепетал Новосельцев в дверях. — Извините… вчера… меня муха укусила!..
— Садитесь, Анатолий Ефремович! — официально предложила Калугина.
— Спасибо, — но сесть Новосельцев не решился.
— Вчера вы заявили, что во мне нет ничего человеческого.
— Мало ли что я нес? — с готовностью оплевал себя Новосельцев. — На меня не надо обращать внимания.
— Нет, надо, — жестко сказала Людмила Прокофьевна. — Потому что вы являетесь выразителем мнения определенных слоев нашего коллектива.
— Неужели? — искренне поразился Новосельцев.
— Вчера вы меня публично оклеветали! Все, что вы говорили, — ложь! Я с вами не согласна!
— Я тоже с собой не согласен! — отмежевался от самого себя Анатолий Ефремович.
— Вы утверждали, что я черствая, — продолжала Калугина.
— Вы мягкая! — поспешно возразил Новосельцев.
— Бездушная…
— Вы сердечная! — мгновенно соврал он.
— Бесчеловечная… — вспомнила начальница.
— Вы душевная! — оправдывался подчиненный.
— Сухая…
— Вы мокрая… — Новосельцев в ужасе осекся.
— Перестаньте надо мной издеваться! — в бешенстве заорала Калугина.
— Наоборот, я перед вами преклоняюсь. Я не хотел сказать «мокрая», это у меня случайно получилось, я хотел сказать «добрая»! — затюканный Новосельцев не знал, как выпутаться из этой злосчастной ситуации.
— За что вы меня ненавидите? Что я вам такого сделала? — простонала Людмила Прокофьевна.
— С чего вы взяли? — принялся утешать ее Новосельцев. — Все вас так любят, все души в вас не чают, гордятся вами. А если вы кого вызываете, то к вам в кабинет идут, как на праздник.
Утешения Новосельцева произвели обратный эффект. Калугина залилась слезами.
— Людмила Прокофьевна… — растерялся Новосельцев. — Перестаньте, ну, пожалуйста… вам плакать не положено!
Калугина заревела еще сильнее. Новосельцев схватил графин, налил в стакан воду, но, прежде чем дать Калугиной, спохватился и нажал кнопку селектора.
— Верочка, в графине вода кипяченая?
— Кипяченая! — послышался удивленный голос секретарши.
Тогда Новосельцев протянул Калугиной стакан с водой, но она отодвинула его руку.
— Успокойтесь, Людмила Прокофьевна… пожалуйста… я просто не знаю, что мне с вами делать.
Калугина продолжала рыдать.
В кабинет вошел Самохвалов. Прежде чем он успел оценить ситуацию, Новосельцев бросился к нему навстречу и вытолкнул за дверь:
— Юра… прости… сюда нельзя! — И Новосельцев изнутри кабинета запер дверь на ключ.
— Что там происходит? — недоуменно спросил Самохвалов у Верочки.
— Она его увольняет за хулиганство!
Самохвалов нажал кнопку селектора:
— Людмила Прокофьевна, мне нужно с вами поговорить!
— Она занята, у нее совещание! — ответил в селектор Новосельцев и, выдернув шнур, отсоединил аппарат.
— Боюсь, он опять распоясался! — с беспокойством сказал Самохвалов и вернулся к себе в кабинет.
— Перестаньте, наконец, реветь! — закричал на директоршу Новосельцев и вдруг добавил: — А впрочем, плачьте! Это хорошо, что вы еще можете плакать! Плачьте, плачьте, Людмила Прокофьевна! Может быть, вам это полезно!..
Зазвонил телефон. Новосельцев снял трубку:
— Алло!.. Кто спрашивает? Она занята!.. Министр? А ей сейчас не до министра! — И Новосельцев в запале повесил трубку.
— А если он меня вызывает? — сквозь слезы сказала Калугина. — Как же я к нему поеду? У меня теперь весь день глаза будут красные!
— Они будут красными, если вытирать, а если подождать, чтобы высохло, то никто не заметит, — проявил недюжинные познания Новосельцев.
— Я так давно не плакала, — всхлипнула Калугина. — Иногда мне, конечно, хочется поплакать, но что же я дома буду реветь в одиночку? — вытирая слезы, Людмила Прокофьевна неожиданно улыбнулась. — Это как алкоголик, который пьет в одиночку…
Новосельцев тоже улыбнулся:
— В следующий раз, когда вам захочется поплакать, вы вызовите меня!
В приемную вошла Рыжова.
— Что, Новосельцев до сих пор у нее? — с беспокойством спросила Ольга Петровна у секретарши.
— Заперлись на ключ!.. — доверительно ответила Верочка.
— Может быть, прийти к нему на помощь и выломать дверь? — задумчиво предложила Ольга Петровна.
Тем временем в кабинете Калугина постепенно успокоилась:
— Вам, Анатолий Ефремович, хорошо, у вас дети.