— Два мальчика… — застенчиво сказал Новосельцев.
— А я встаю утром и иду варить кофе. Не потому, что хочу завтракать, а потому, что так надо. Заставляю себя поесть — и еду на работу. Вот этот кабинет и есть мой дом. Если б вы знали, как я боюсь вечеров. Задерживаюсь здесь до тех пор, пока вахтер не начинает греметь ключами. Делаю вид, будто у меня масса работы, а на самом деле мне некуда идти. Дома только телевизор. Я даже собаку не могу завести, днем ее некому будет выводить. Конечно, у меня есть друзья. Но у всех семьи, дети, домашние заботы. А выходные? Теперь их стало два…
— А вы бы ездили с коллективом в походы, в экскурсии… — улыбнулся Новосельцев. — Грибы собирать…
Калугина невесело улыбнулась в ответ:
— А я стесняюсь… Превратила себя в старуху. А мне ведь только тридцать шесть…
— Как — тридцать шесть? — не смог удержаться Новосельцев.
— Да, да, Анатолий Ефремович, я моложе вас. — И она неожиданно в упор спросила: — А на сколько я выгляжу?
— На тридцать шесть! — храбро солгал Анатолий Ефремович.
— Опять врете, товарищ Новосельцев!
— Просто вы одеваетесь чересчур мрачно! — выкрутился и на этот раз Анатолий Ефремович.
В приемной появилась Шура с ведомостью в руках.
— Здравствуйте все! Расписывайтесь и вносите по пятьдесят копеек! У Боровских юбилей — пятьдесят лет со дня рождения! Это не дорого, по копейке за год!
— Юбилеи теперь не в моде! — вздохнула Верочка, безропотно внесла деньги и расписалась. Ольга Петровна тоже покорно внесла требуемую сумму.
Из кабинета вышел Самохвалов.
— Новосельцев еще там? — спросил он.
Верочка кивнула.
— Наверно, Толя пытается взять ее на измор! — высказала предположение Ольга Петровна.
— Юрий Григорьевич, вносите пятьдесят копеек! — потребовала Шура.
Самохвалов так же послушно, как и все, отдал деньги и оставил в ведомости свой автограф.
— Какая прелесть! — добавил он при этом.
— Юрий Григорьевич, можно вас побеспокоить, буквально на минуту? — отозвала его в сторону Рыжова.
Самохвалов пригласил Ольгу Петровну в свой, только что отремонтированный, кабинет.
— У меня знакомая кассирша в кинотеатре. Я ей позвонила и заказала билеты. Там идет, говорят, замечательная картина — «Амаркорд» Феллини, и сеанс очень удобный — шесть тридцать!
— Спасибо, но я никак не могу — я… я занят… — озадаченно отказался Самохвалов.
Но Ольга Петровна поняла по-другому:
— А ты прямо скажи дома, что тебе нужно встретиться со старым институтским товарищем. И это же правда!
— Но я на самом деле занят. — Самохвалов не знал, как отвертеться. — У меня важная деловая встреча. Давай отложим…
В директорском кабинете разговор подходил к концу. Глядя в зеркальце, Калугина приводила себя в порядок.
— Ну ладно, Анатолий Ефремович, идите к себе! У меня действительно много дел. И, кстати, надо узнать, зачем звонил министр.
— Не ругайте меня! — идя к выходу, сказал Новосельцев.
— И вы меня тоже… за то, что я с вами разоткровенничалась, — попросила Калугина.
Новосельцев появился в приемной. Верочка, Шура, Самохвалов и Ольга Петровна посмотрели на него выжидающе.
— Новосельцев, вносите пятьдесят копеек! — неумолимая Шура стойко выполняла общественное задание.
— Ну что, уволила вас старуха? — поинтересовалась Верочка.
— Она не старуха! — как бы про себя произнес Новосельцев и в задумчивости покинул приемную.
В кабинете Калугина тщательно пудрилась, пытаясь скрыть ущерб, который слезы нанесли ее и так не блестящей внешности.
— Кстати, Верочка, мне тоже не нравится, что вы называете Людмилу Прокофьевну старухой. Новосельцев абсолютно прав! — И Самохвалов закрыл за собой дверь своего кабинета.
— Без году неделя, а уже командует! — проворчала Верочка.
— Вы его не знаете, Верочка, он изумительный человек! — встала на защиту Ольга Петровна и тоже покинула приемную.
Тем временем Шура без стука зашла в кабинет Калугиной.
— Людмила Прокофьевна, у Боровских юбилей. С вас пятьдесят копеек. Распишитесь!..
Трудовой день в статистическом учреждении продолжался затем без особых происшествий. Кто честно работал, кто делал вид, что работает, а кто даже и вида не делал.
Наконец по залу статистического учреждения прогремел долгожданный звонок, возвещающий о конце рабочего дня.
Сотрудники и сотрудницы в мгновение ока покинули помещение.
Ольга Петровна с трудом оторвала от пола две авоськи, до отказа набитые продуктами, и с изумлением поглядела на Новосельцева, который продолжал работать после звонка:
— Толя, а ты чего копаешься?
— Я немного задержусь, — поднял глаза Новосельцев. — До свидания!
Шел дождь. Из подъезда дома, где среди прочих организаций, контор, трестов и управлений расположилось наше статистическое учреждение, высыпали сотни людей и, раскрывая на ходу цветные зонтики, устремились к троллейбусной и автобусной остановкам. Некоторые, например Бубликов, сразу же стали голосовать, пытаясь остановить такси или «левую» машину. Служащие штурмовали автобусы и троллейбусы, на остановках моментально выстроились огромные хвосты. Возникла живописная цветная очередь из зонтиков.
Нагруженная авоськами, Ольга Петровна, не обращая внимания на моросящий дождь, остановилась около Самохвалова, который прогревал машину и надевал дворники.
— Добрый вечер, Юра! А может, встретимся завтра вечером? — предложила Ольга Петровна.
— Завтра вряд ли… у меня… завтра мы идем к родственникам… — соврал Юрий Григорьевич.
— А послезавтра? — улыбнулась Рыжова.
— У моего товарища день рождения… — опять соврал Самохвалов.
— А послепослезавтра, — усмехнулась Ольга Петровна, — по телевизору будут хоккей передавать. В выходные дни уйти из дома нелегко…
— Ты же сама все понимаешь.
— Поезжай, я совсем забыла, у тебя ведь важная деловая встреча!
— Ну, пока, до завтра! — не скрывая радости, Самохвалов уселся в автомобиль и уехал.
А Ольга Петровна, сгибаясь под тяжестью авосек, встала в очередь на троллейбусной остановке. Перед ней стояла Верочка.
Сева только отъехал от работы на своем мотоцикле, как увидел Верочку, которая безуспешно атаковала автобус. Рядом стояли Ольга Петровна и другие сослуживцы.
Сева притормозил:
— Домой?
— Домой, — ответила Верочка.
— Ладно. Не жалко — садись! Все равно по дороге.
— Обойдусь!
— Садись, а то я — на автобусной остановке, мне талон проколют.
Верочка села. Поехали.
— Ну, как холостая жизнь? — спросила Верочка. — Доволен?
— Конечно! Никто за мной не шпионит, никто меня не грызет!
— Значит, я за тобой шпионила, я тебя грызла?
— Житья не было. Стоило только просто посмотреть на какую-нибудь женщину, как ты устраивала такое!..
Сева стоял у светофора, Верочка спрыгнула с мотоцикла.
— Господи, как я могла жить с таким чудовищем!
— Сама ты — чудовище! — сказал Сева и поехал дальше, а Верочка побежала в метро…
…В пустом зале статистического учреждения работал только один Новосельцев. Убрав папки в стол, он поднялся и зашагал к кабинету Калугиной. Дверь в кабинет была приоткрыта.
— Людмила Прокофьевна, можно? — спросил Анатолий Ефремович, но ответа не последовало. Новосельцев заглянул в кабинет и увидел, что он пуст.
Тогда Новосельцев проник в кабинет, озорно усмехнулся, уселся в кресло Калугиной и принял начальственную позу. Он нажал на кнопку селектора и, копируя интонацию Калугиной, произнес:
— Верочка, вызовите ко мне Новосельцева!
После чего немного подождал и снова сказал, подражая Калугиной:
— Входите, товарищ Новосельцев! Рада вас видеть!
Перевоплотившись в себя, Новосельцев вскочил с кресла, согнулся в полупоклоне и воскликнул своим нормальным голосом:
— Вы рады меня видеть? В своем ли вы уме, Людмила Прокофьевна?
В это время Калугина пересекла пустой рабочий зал, направляясь к себе в кабинет. В приемной она неожиданно услышала голос Новосельцева, который, не подозревая о присутствии начальства, самозабвенно «играл» Калугину. Людмила Прокофьевна остановилась и прислушалась.
— Товарищ Новосельцев, — сидя в кресле, говорил Новосельцев, копируя манеру разговора своего директора. — У меня возникла хорошая идея. Я решила назначить вас начальником отдела легкой промышленности. Как вы на это смотрите?
Калугина появилась в дверях. Она тотчас включилась в «игру».
— Отрицательно, Людмила Прокофьевна, — подражая голосу Новосельцева, сказала Калугина. — Я нерасторопен и безынициативен.
Новосельцев вздрогнул, однако мужественно продолжал «играть» Калугину:
— Входите, товарищ Новосельцев! Садитесь!
— Меня зовут Анатолий Ефремович, — поддерживала «игру» Людмила Прокофьевна.
— Я это запомню, товарищ Новосельцев, — строгим калугинским голосом произнес Новосельцев. — Тем более, что я считаю вас самым трудолюбивым сотрудником. Рабочий день кончился, а вы единственный остаетесь на службе.
— Я остался потому, Людмила Прокофьевна, — объяснила Калугина, изображая своего подчиненного, — что вы раскритиковали мой отчет и я исправляю ошибки.
— Ваша скромность, Анатолий Ефремович, делает вам честь, — сказал Анатолий Ефремович и вышел из-за стола, показывая, что «игра» кончилась. — Но почему вы обо мне такого плохого мнения, Людмила Прокофьевна? — своим обычным голосом спросил Новосельцев, снова становясь робким и застенчивым чиновником. — Я очень инициативен и такой расторопный, просто деваться некуда.
— Почему же вы не ушли домой вместе со всеми, Анатолий Ефремович? — показывая, что она тоже кончила «игру», поинтересовалась Калугина. Она взяла свою папку, за которой пришла, и покинула кабинет. Новосельцев последовал за ней.
— Вы же сами говорили — у меня плохой отчет. — Новосельцев опять оказался находчивым.
— И поэтому вы пришли ко мне в кабинет? — Калугиной нельзя было отказать в логике.
Она заперла приемную на ключ и пошла по залу.