Перед цветным телевизором, на экране которого лихо пел и плясал какой-то негр, сидела грузная женщина. Вера называла ее почему-то «дядя Миша». На стене висел громоздкий портрет хозяйки в костюме стрелочницы, с желтым флажком в руке. Портрет напоминал о боевом железнодорожном прошлом перекупщицы.
— Значит, вы и есть колхозница? — обведя взглядом обстановку, ошеломленно спросил Платон.
— Типичная, — усмехнулась Вера.
— Как растет благосостояние колхозников, — не удержался от иронии Платон.
— А у нас все растет, — согласилась «дядя Миша». — Вер, ты видала, чего я приобрела?
— Телевизор цветной?
— Э-э, нет! — торжествующе сказала хозяйка. — Видеомагнитофон. Это ж отсюда идет. Хочешь, нажму кнопку, и он, — перекупщица показала на негра, — сейчас остановится.
Она нажала на одну из кнопок, и негр застыл в странной, нелепой позе.
— А сейчас нажму — и все поехало.
— Надо же! — изумилась Вера.
— Видишь, кассета. Американский фильм. Две серии. Я теперь фильмы дома смотрю, какие захочу. — «Дядя Миша» потрясла кассетой. — Это любовное. Тут такое вытворяют! Ты, когда захочешь, приходи, посмеемся…
— А сколько стоит кассета?
— Триста.
Вера даже присвистнула.
— А ты как думала? Она уже на русский язык переведена, — объяснила перекупщица.
— Дядя Миша, а что мы будем делать с дынями?
— Вер, я же тебе сказала: у меня радикулит, — огорчила Веру хозяйка, — на яблоках прострелил. Теперь я за никаким фруктом не могу нагибаться!
— Дядя Миша, миленький, это чарджуйские дыни. Жара, ведь пропадут!
— А почему вас зовут — дядя? Вы же тетя, — удивился Платон.
— Дядя Миша — это мой покойный муж, — охотно объяснила перекупщица. — Он как раз людей-то подкармливал. Был авторитетный мужчина. Я от него вроде как эстафету взяла. Потом ночью попал под товарняк.
— Крепко выпивший был, — пояснила Платону Вера.
— Теперь меня называют дядя Миша. А я — что? Я горжусь.
— Куда дыни-то определим, дядя Миша? — Вера гнула свою линию.
— Молодец. Я с твоим беспокойством, Вера, солидарна, — посочувствовала «колхозница». — Народ без витаминов оставлять никак нельзя!
— Теперь я понял ваше призвание, — попытался под деть хозяйку Платон, — вы заботитесь о здоровье народа!
— Не язви! — «Дядя Миша» была уверена в себе. — Еще неизвестно, кто по-настоящему заботится о людях — они или я!
— Кто — они? — Платон на самом деле не понял.
— Я на провокацию не поддамся! Я — насквозь правильная! — гордо объявила «дядя Миша». И убежденно продолжала: — Я кормлю народ исправным продуктом, а они — чем попало! Они продают неспелые арбузы, за которыми надо еще в очереди торчать. Они торгуют зелеными, деревянными грушами, от которых живот, извините, книзу тянет! Или вообще дохлыми помидорами, на которые глядеть и то тошно! Они по глубинке, по бездорожью не ездят, и там у народа урожай пропадает, а я его спасаю. Я забочусь о каждой сливе, как о родном дите! Они хранить не умеют ни овощ, ни фрукт, потому что все это — ничье! — И тут «дядя Миша» вдруг ткнула пальцем в грудь Платона: — А ты кто есть такой?
Платон поколебался.
— Пожалуй, никто… Ни документов, ни денег…
— Он — пассажир. Отстал от поезда! — объяснила Вера.
— Прекрасно, — обрадовалась «дядя Миша». — Его никто в городе не знает. Давай ему тюбетеечку наденем. И выдадим за колхозника из Средней Азии!
— Но я не умею торговать! — запротестовал Платон. — И ни за что не буду.
— Это занятие нехитрое! — усмехнулась перекупщица. — Ты вспоминай нашу торговлю — и делай наоборот! Там хамят — ты улыбайся! Там недовешивают — а ты отпускай с походом!
— С кем? — переспросил Платон, понимая, что в его безнадежной ситуации ему от обязанностей продавца отвертеться не так-то просто.
— Добавь лишку пятьдесят или сто граммов — покупатель счастлив будет. Там торгуют мокрым фруктом…
— Зачем? — опять не сообразил Платон.
— Слушай, он что, сегодня родился? — развела руками «дядя Миша» и вновь повернулась к Платону. — Чтобы товар тяжелее был, больше весил. А у тебя дыня — сухая! Чтобы ее погладить было приятно, ну, как женщину! Сейчас позвоню директору рынка, чтобы там тебе по шее не дали, а дали бы весы и халат!
— Не пойду! — заупрямился Платон. — Пусть Вера сама торгует!
— Мне нельзя на рынке мелькать, — спокойно отказалась Вера, — я в системе торговли работаю!
— Мне-то какое до этого дело? — рассердился Платон. — Я — музыкант!
— Ну и торгуй себе с музыкой! — повеселела перекупщица.
— Да, я же забыла… Вы у нас — лауреат международных конкурсов! — саркастически протянула Вера.
— Я мог бы им стать! — выкрикнул Платон. — Если бы меня хоть раз послали!..
— На рынке тебя пошлют! — успокоила Платона «колхозница».
— Вы эгоист! Почему вы не хотите меня выручить? — Вера тоже вспылила.
— Я не желаю спекулировать и не буду!
— Вот ты за кого нас держишь! — огорчилась «дядя Миша». — Мы не спекулянты. Мы — посредники между землей и народом, и тебе поручается ответственное, можно сказать, почетное дело.
— Увольте меня! — взмолился Платон.
— Я вижу, ты стыдишься? — покачала головой «дядя Миша».
— Стыжусь! — честно признал Платон и добавил: — И боюсь!
«Дядя Миша» встала в торжественную позу.
— Раньше люди шли в народ и сеяли доброе и разумное. Теперь этого хватает, теперь надо сеять пищевое! Иди в народ и сей дыни!
На колхозном рынке города Заступинска Платон сеял дыни по три рубля за килограмм. А рядом человек в расшитой бисером тюбетейке бодро орудовал точно такими же дынями, но… на полтинник дешевле.
Естественно, что у Платона товар никто не брал. Более того, начинающего продавца покупатели поносили разными нехорошими словами.
— Ты что, очумел? — ругалась старушка. — Живодер!
— Не могу уступить! — виновато отбивался Платон. — Я приказ выполняю!
— Убить вас всех мало! — негодовала молодая хорошенькая женщина. — Мне в больницу, ребенку! Наживаетесь на чужом горе!
— Возьмите даром! — в отчаянии протянул ей дыню несчастный Платон.
— Провалитесь вы вместе с вашей дыней! — Молодая мать выхватила дыню из рук изумленного Платона и быстро ушла, пока обратно не отобрали.
— Откуда вы только беретесь, паразиты! — с удовольствием костерил Платона работяга.
Запыхавшись от спешки, на базаре появилась Вера. Сейчас она была в нарядном платье, которое ее очень красило.
Платон Веру не видел.
— Работать не хочешь, падло! — чехвостил начинающего торговца неугомонный работяга.
«Падло» доконало Платона, и он чуть не заплакал.
Вера осторожно приближалась к прилавкам.
— На временных трудностях харю нажрал! — костерила Платона толстая домохозяйка.
— Я не толстый!.. — жалобно оправдывался Платон. — У меня паспорт уехал, у меня деньги украли… Это не мои дыни, я человек подневольный!
Вера не без удивления обнаружила, что от жалости к Платону у нее защемило сердце. Платон наконец увидел Веру. Он посмотрел на нее затравленным взглядом, взывая о помощи.
Вера выступила вперед и нанесла толстой домохозяйке ответный словесный удар. У Веры ведь был опыт ресторанной службы.
— Что вы на человека набросились! Не хотите — не покупайте! А насчет хари — вы бы лучше в зеркало посмотрели!
Домохозяйка ошалела и обратилась за сочувствием к человеку в тюбетейке:
— В магазине тебя оскорбляют, придешь на рынок отдохнуть — и тут то же самое. Взвесьте мне вон ту, небольшую!
Платон смотрел на Веру с восхищением. Он понял, что пришло спасение.
— Большое спасибо! — сказал он тихо-тихо. — Я тут загибаюсь. Спасите меня.
— Спокойно, сейчас я их всех раскидаю! — И громко высказалась: — У товарища в тюбетейке дыни, конечно, дешевле, но хуже! Они горькие!
— А ты пробовала? — огрызнулся узбек. — Ты что, внутри была?
— Я их вглубь вижу — все гнилые! — выпалила Вера.
Домохозяйка дрогнула. Почувствовав это, хозяин дынь перегнулся через прилавок.
— Ты ее не слушай! Это — его женщина! Она на него работает!
— Это не моя женщина! — открестился от Веры Платон и незаметно подмигнул ей.
— Я его вообще в первый раз вижу, — вошла в азарт Вера, — просто я — за справедливость!
— А я — так… всех вас вижу в первый и в последний раз! — запальчиво выкрикнул Платон.
В обсуждение впутался лысый торговец помидорами:
— Это — чужаки! Перекупщики! Я таких навидался!..
— Сам ты перекупщик плешивый! — разозлился Платон. — Ты небось никогда не видел дерева, на котором помидоры растут!
— Это у тебя на деревьях дыни растут! Болван! — вежливо ответил помидорщик.
— Вы шуток не понимаете! — кинулась на него Вера. — У вас самого помидоры червивые!
Торговка крыжовником всплеснула руками:
— Это что же деется! От городского жулья спасу нету! Чай, купили у проводников…
— И цены заламывают, людей смущают! — поддержала другая баба.
— Милицию позвать! — выкрикнул еще один продавец.
— Я буду свидетельницей! — охотно предложила свои услуги толстая домохозяйка.
Наши герои поняли, что рынок пошел на них стеной.
— Друзья! — громко обратился к коллегам Платон. — Давайте обойдемся без милиции, решим все сами!
— Он прав! Милиция нам не подруга! — согласился плешивый помидорщик. — Кренделей ему навешаем — и дело с концом!
— Только попробуйте его тронуть! — угрожающе выкрикнула Вера.
— Люди добрые! — продолжал толкать речь Платон. — Это мой дебют в торговле. Может, он не совсем удался. Помогите мне избавиться от этих проклятых дынь. Выручите!
— Купите у него все гамузом! — поддержала Вера. Смирение новичков успокоило торговые ряды.
Продавец помидоров тяжко вздохнул:
— Губит меня мое совестливое сердце! Сдались мне твои дыни… Но не бросать же ближнего в беде. Так уж и быть! Возьму я твою кучу по рупь за кило!
— За рупь он их лучше сам съест! — рассердилась Вера.
— Лучше я их сам съем, — согласился Платон.