Деточкин не стал возражать.
– Вы надеялись, что это послужит на суде смягчающим обстоятельством. Возможно, вам скинут годик со срока…
Деточкин застенчиво молчал.
– Как вы докатились до этого? – выспрашивал Подберезовиков. – Ну объясните же мне!
– Ладно, – нарушил молчание припертый к стене Деточкин. – Я расскажу вам, как все это началось…
И Юрий Иванович поведал Максиму, как сразу после больницы пошел работать в гараж при торговой базе. В этом государственном учреждении процветала частная инициатива, и Юрию Ивановичу это не понравилось. Воспитанный мамой в любви к справедливости, он восстал! Но сплоченная компания дельцов своевременно выгнала его, «как не справившегося с работой». Деточкин озлобился. Он остался на мели. Ему срочно нужно было подработать. Он взялся перегнать только что купленную машину в другой город. Перегнать, а не угнать! В пути хозяева разоткровенничались, и Деточкин сообразил, что везет таких же расхитителей народного добра, с какими он общался на торговой базе. Один был крупный «специалист» по стройматериалам – вагонами крал. Его приятель ведал путевками – и тоже недурно жил. Юрий Иванович не выдержал. Он как бы нечаянно заглушил мотор, велел своим пассажирам выйти на шоссе и толкать «Волгу» сзади, пока она не заведется. Частники вылезли и стали усердно толкать. Они хорошо толкали, «Волга» завелась, и Юрий Иванович уехал, оставив жуликов на дороге.
– Я слышал эту легенду, но не знал, что она про вас, – сказал Максим.
– Про меня, – согласился легендарный Деточкин.
– Сколько вы всего продали автомобилей? – официально допрашивал Подберезовиков.
– Четыре!
– Допустим, четыре! – Следователь быстро считал в уме. – Это в старых деньгах выходит почти четверть миллиона.
Деточкин молчал.
– Приличные деньги! – допекал его Максим.
Деточкин молчал.
– Где вы прячете свой капитал?
На этот вопрос следователя нельзя было не ответить, и Деточкин показал на свой портфель.
– Здесь!
Портфель беспечно лежал на свободном стуле. Максим не поверил своей удаче. Он нашел не только преступника, но и деньги. Подберезовиков непроизвольно потянулся к вещественному доказательству. Деточкин сочувственно улыбнулся. Максим тотчас отдернул руку.
В этот момент к их столику степенно приблизился Филипп Картузов. В один из своих царских выходов он увидел следователя и теперь радушно приветствовал его:
– Здравствуйте! Что же вы мне ничего не сказали? Прошу вас вместе с другом перейти в отдельный кабинет!
– Спасибо, только незачем… – отказался Максим и, не упуская портфель из виду, отхлебнул пива.
Увидев, что следователь пьет не то пиво, Филипп проворно выхватил у него кружку и приказал:
– Раечка и Лидочка!
Понятливые официантки налетели на столик и с ловкостью завзятых грабительниц отняли у знатных гостей и пиво, и раков. Максим все время следил, чтоб в суматохе не исчез портфель с богатством.
– Сейчас подадут свежее пиво. Только что завезли! – объявил толстяк. – И раков заменят.
– Их только что поймали? – ехидно спросил Деточкин. При виде благоденствующего врага он взъерепенился.
– Ваш друг шутник! – невозмутимо сказал Картузов, мучительно вспоминая, где он встречал Деточкина. Образ страхового агента слабо отпечатался в его памяти.
Раечка и Лидочка принесли первоклассное пиво и отборных членистоногих.
– Кушайте на здоровье! – Филипп поборол желание осведомиться о своей машине и скрылся в табачном дыму.
– Идем отсюда! – предложил Максим, не притрагиваясь к продукции отличного качества.
– Уйти от такой вкусноты? – всполошился Деточкин. – Да ни за что! Вряд ли в тюрьме меня будут так угощать!
А Филипп Картузов вернулся к себе в директорский кабинет и опустился в кресло, по-бабьи подперев голову пухлой рукой.
«Зачем ко мне пожаловал следователь? – медленно, в меру способностей, отпущенных ему природой, размышлял Филипп. – Не такой он парень, этот Подберезовиков, чтобы без дела таскаться по кабакам».
Максим и Юрий Иванович молча сидели друг против друга. Пауза была тягостной. Максиму хотелось раскрыть портфель, но он разумно полагал, что бар – неподходящее место для демонстрации таких денег.
Деточкин превосходно понимал Максима. Он не хотел его больше мучить.
Юрий Иванович взял портфель на колени и стал расстегивать. Подберезовиков напряженно следил за каждым движением Деточкина. Тот выволок наружу аккуратную стопку бумаг и, смущаясь, положил ее на стол.
– Что это? – не понимал Максим.
– Документы, квитанции… – запинался Деточкин.
– Что еще за квитанции? – недоумевал Максим, которому вместо денег всучивали какие-то бумажки. Он с раздражением взял документы и стал их листать. Вдруг он покраснел. То, что он прочел, было посильнее, чем удар шпагой. Максиму стало нестерпимо стыдно за то, что он плохо думал о Деточкине.
Он прочел в этих квитанциях, что Юрий Иванович Деточкин переводил вырученные от продажи ворованных машин деньги в детский дом города Метельска на подарки ребятишкам!
– А сколько денег вы оставляли себе? – подавленно спросил Максим.
– Ничего не оставлял. Только на проезд и командировочные…
Да, дорогой зритель! Деточкин не брал себе денег! Он хоть и вор, но бескорыстный, честнейший человек! А переводил он деньги в Метельск потому, что в военные годы, когда мама ушла в ополчение, Юра воспитывался именно в этом детском доме.
В кабинет Картузова вбежала Раечка.
– Они разложили на столе бухгалтерские документы!
Сомнения покинули Филиппа. Он понял, что это ревизия!
И тогда Картузов решил притупить бдительность следователя. В титанической борьбе с контролерами он применял адскую смесь собственноручного изобретения. На вкус это варево не отличалось от пива, но зато успешно приводило ревизора в состояние, именуемое далее в протоколах как «крайняя степень опьянения».
– Смесь номер один? – спросила умненькая Раечка, правильно оценив молчание своего заведующего.
– Соображаешь! – одобрил Филипп.
Официантка, окрыленная похвалой, галопом доставила гостям зашифрованный напиток.
Максиму и Деточкину было грустно. Оба понимали, что на них свалилась беда, и не знали, как быть.
Максим вдруг ощутил с предельной ясностью, что не сможет пустить в ход постановление об аресте!
Деточкин подумал: поймет ли мама и как ко всему отнесется Люба? В маме он был уверен – она поймет! Деточкин хотел увидеть Любу немедленно и сказать ей, что он опять попался в капкан! Но этот капкан пилой не перепилишь! А Максим думал, под какую спасительную статью подвести Деточкина, и с тоской признавался себе, что нужной статьи нет!
– Первую машину я не продавал, – сказал Деточкин, надеясь хоть этим как-то утешить товарища. – Я ее в Курске у милиции оставил. Приклеил к ветровому стеклу подробную объяснительную записку, а сам ушел на вокзал и вернулся в Москву.
Теперь молчал Подберезовиков.
– А со второй машиной, – продолжал давать чистосердечные показания Юрий Иванович, – несправедливость вышла. Я ее подогнал к милиции и тоже оставил записку, что это машина жулика. А ее вернули владельцу. Тогда я и решил продавать…
Они молча сидели друг против друга, отхлебывая смесь № 1. Средневековая хитрость Филиппа То́лстого удалась на славу. Максим вдруг понял, что нет для него человека роднее, чем Деточкин. А у Деточкина напрочь отказали сдерживающие центры.
– Я тебя люблю! – объяснил Максим. – Смотри, что я сейчас для тебя сделаю!
– Что? – живо заинтересовался Юрий Иванович.
Подберезовиков достал из кармана пресловутое постановление и показал Деточкину.
Деточкин его внимательно изучил – он впервые в жизни держал в руках столь ценную бумагу.
– А теперь верни ее мне, – велел Максим.
Юрий Иванович послушно вернул документ.
– А сейчас я ее порву! – торжественно заявил следователь. – Гляди!
– Не смей! – Деточкин кинулся на Максима. – Тебе попадет!
Завязалась небольшая потасовка. С большим трудом преступник одолел следователя, вырвал у него приказ о собственном аресте и спрятал к себе в карман.
– Ладно! – Максим был настроен благодушно. – Дарю его тебе на память!
– Спасибо! – сказал Деточкин.
Они расплатились, по-братски поделив расходы, и вышли на улицу. Шагали обнявшись и вполголоса напевали:
Если я заболею,
к врачам обращаться не стану.
Обращусь я к друзьям –
не сочтите, что это в бреду:
постелите мне степь,
занавесьте мне окна туманом,
в изголовье повесьте
упавшую с неба звезду…[1]
– Слушай, друг, – попросил Деточкин, – не сажай меня до премьеры, прошу тебя…
– Я тебя вообще сажать не буду, живи свободно…
– Понимаешь, такая роль… Раз в жизни бывает.
– Играй премьеру и все последующие спектакли, – искренне разрешил Подберезовиков.
– Я пошел к Любе, – признался Юрий Иванович и пошел по улице, унося портфель со всеми документами.
– Под машину не попади! – отечески крикнул вдогонку Максим.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, в которой Деточкин не успокаивается на достигнутом
Деточкин взял такси и помчал по хорошо знакомому троллейбусному маршруту. Был поздний вечер. Такси легко обгоняло освещенные полупустые троллейбусы.
Наконец показалась Любина машина. Деточкин обрадовался и попросил шофера такси подъехать к тротуару. Однако, пока Юрий Иванович расплачивался, троллейбус отошел от остановки.
Деточкин пустился вдогонку. Настигнув беглеца, он уцепился за лесенку, ведущую на крышу.
Желание увидеть Любу было столь велико, что Деточкин не стал ждать следующей остановки. Он взобрался на крышу и с риском для жизни по-пластунски пополз вперед. Добравшись до переднего края, Деточкин бесстрашно свесился вниз и постучал кулаком по стеклу водителя.
Люба ахнула и затормозила. Она выскочила из кабины и с ужасом обнаружила на троллейбусной крыше своего нареченного.