я с тахты.
– Но почему вы безобразничаете? Я пить хочу!
– Послушайте, вы! – грозно сказала Надя. – Вы хоть что-нибудь соображаете?
– Все соображаю. Безусловно.
– А где вы находитесь, по-вашему?
– У себя дома. Третья улица Строителей, двадцать пять, квартира двенадцать.
– Нет, это я живу – Третья улица Строителей, двадцать пять, квартира двенадцать! – язвительно сообщила Надя.
А Лукашин ответил столь же язвительно:
– Нет, здесь живем мы с мамой. Уже три дня. Полезная площадь тридцать два метра, и соседей у нас нет!
– Извините, – издевательски продолжала Надя, – но это у нас с мамой отдельная квартира полезной площадью тридцать два метра!
Лукашин снова взобрался на тахту.
– Не могу сказать, что у нас с вами большие квартиры.
– Это очень ценное наблюдение, – насмешливо заметила Надя. – Я была бы вам крайне признательна, если бы вы… как можно скорее испарились!
И Надя решительно спихнула спеленатого в плед Лукашина на пол.
– Я требую уважения к себе! – запричитал Лукашин, пытаясь освободиться от пледа. – Кто меня закатал? Мама!
– Мама ушла! – холодно отозвалась Надя. В ответ Лукашин запулил в нее брюками. Надя тотчас кинула их обратно.
– Чья мама ушла? – спросил Лукашин.
– По счастью, у нас с вами разные мамы!
– И они обе ушли… Караул… – совсем тихо произнес Лукашин.
– Кто-то из нас двоих наверняка сумасшедший! – сказала Надя, и Лукашин осторожно вставил:
– Я знаю кто…
– Я тоже знаю… – поддержала женщина.
Лукашин осмотрелся, не зная, что делать дальше, как вдруг сомнение закралось в его душу.
– Зачем вы передвинули шкаф?
Надя была безжалостна:
– Как его внесли, так он здесь и стоит!
– Но это же моя мебель! – В голосе Лукашина зазвучали умоляющие ноты. – Польский гарнитур за семьсот тридцать рублей!
– И двадцать рублей сверху! – прокомментировала Надя.
– Я дал двадцать пять! – Лукашин повернулся и простонал: – Наваждение какое-то! Зачем мама поставила на стол чужие тарелки? И ширму нашу фамильную умыкнули…
– Кажется, вы начинаете прозревать! – зафиксировала Надя.
Лукашин пытался отсрочить неизбежное:
– Значит, вы пришли, передвинули шкаф, заменили тарелки и… куда вы девали люстру?
– Отвезла в комиссионку! – ответила Надя.
– Где я? – жалобно пролепетал Лукашин.
– Третья улица Строителей, двадцать пять, квартира двенадцать! – объявила Надя.
– Но, честное слово, это мой домашний адрес! Хотя мне кажется, я все-таки в чужой квартире! – Лукашин был уже не пьян, но еще не был трезв.
– Наконец-то! Теперь вы можете уйти со спокойной душой! – И Надя сдернула с Лукашина плед.
– Не надо! – закричал Лукашин. – Куда же я пойду в таком виде? Что вы, смеетесь? – Он схватил Надино платье и прикрыл им голые ноги.
– Мое новогоднее платье! – взвизгнула Надя и вырвала его из рук полураздетого пришельца.
– Не обнажайте меня! Я жду Галю, она придет по этому адресу, я вам паспорт покажу! Где мой пиджак? – Лукашин поискал глазами пиджак, который валялся на полу, за шкафом. – Вот мой пиджачок… висит… А вот и паспорт мой. Вот – город Москва… Нет, вы смотрите! Сто девятнадцатое отделение милиции. Прописан постоянно по Третьей улице Строителей, двадцать пять, квартира двенадцать! Это, между прочим, документ. И… чешите отсюда!
Надя насмешливо скривила губы:
– Значит, вы думаете, что вы в Москве? – Не выдержала и расхохоталась в полный голос.
– А где я, по-вашему? – в ответ рассмеялся Лукашин, но это был неуверенный смех. – В Москве, деточка, в Москве!
Тогда Надя выдвинула из буфета ящик, достала свой паспорт и протянула Лукашину. Тот послушно прочел:
– Ленинград, Третья улица Строителей, двадцать пять, квартира… – Он вернул паспорт, и только сейчас дошел до него страшный смысл прочитанного. – Вы что же… намекаете, что я в Ленинграде?
Надя торжественно молчала. Лукашин нервно засмеялся и сразу же прервал себя:
– Но как же я мог попасть в Ленинград, я ведь шел в баню…
– С легким паром! – поздравила Надя.
– Спасибо, – сказал Лукашин, а Надя показала рукой на дверь:
– А теперь уже хватит! Уходите!
– Но если я действительно в Ленинграде… какая беда, а? – Лукашин в ужасе опустился на пол. – Постойте, мы поехали на аэродром… да, я помню… мы провожали Павла… перед этим мы мылись… Неужели я улетел вместо Павла?
– Не надо пить! – догадалась Надя.
– Да я абсолютно непьющий… В рот не беру… Нет, это невероятно… Галя уже пришла, а я на полу… в Ленинграде… Хоть бы я попал в какой-нибудь другой город…
…В лифте Надиного дома медленно и с достоинством поднимался Ипполит Георгиевич, мужчина солидный и знающий себе цену. Он остановился возле Надиной двери, поправил галстук, улыбнулся и, предвкушая удовольствие от будущей встречи, позвонил в дверь.
Ипполит и не подозревал, какую реакцию вызовет его звонок.
– Не открывайте! – закричал Лукашин. – Я сейчас встану!
– Сразу не открыть – это хуже! – И Надя решительно шагнула в коридор, у двери она обернулась. – К вашему сведению, это пришел он! Берегитесь!
– Что вы делаете? Подождите! Я сейчас оденусь! – И Лукашин с головой накрылся пледом.
Надя отворила дверь.
– С наступающим, Наденька! – Ипполит нежно поцеловал любимую. – Вот тебе новогодний подарок!
– Спасибо. Я тебе тоже приготовила подарок, – сказала Надя, – он в комнате. – И пока Ипполит раздевался, добавила: – Но я тебе должна кое-что сообщить… В это невозможно поверить… Ты умрешь со смеху… Короче говоря, я пришла домой, а на моей тахте спит посторонний мужчина. Я его с трудом разбудила… Я его поливала из чайника…
Ипполит как-то странно взглянул на Надю и шагнул в комнату.
Лукашин выглянул из-под укрытия:
– С наступающим!
– Ну что ж! – медленно произнес Ипполит, обращаясь к Наде. – Ты приготовила отличный подарок! – И сдернул с Лукашина плед.
– Ведите себя прилично! Она здесь ни при чем, это я во всем виноват! – поспешно вставил Лукашин, стараясь при этом незаметно прикрыть пледом босые ноги.
Ипполит, прокурорски сощурив глаза, посмотрел на Надю:
– Мне бы хотелось узнать маленькую деталь… так, из любопытства, – кто это?
– Я его не знаю! – пожала плечами Надя.
– Я посторонний, я здесь нечаянно… – добавил Лукашин.
– Это совсем незнакомый мужчина… – сказала Надя.
– Да, я мужчина, – покорно согласился Лукашин.
– Как он сюда попал? – прошипел Ипполит.
– Понимаешь, это невероятное совпадение… – начала объяснять Надя.
– Невероятное… – как эхо вторил Лукашин.
– Он тоже живет: Третья улица Строителей, двадцать пять, квартира двенадцать…
– Двенадцать, – вздохнул Лукашин.
– Но только в Москве, – продолжала Надя.
– В Москве я живу… – Эхо проявило крохотную самостоятельность.
Ипполит негодующим жестом указал на брюки Лукашина, валяющиеся на полу:
– А это что?
Надя в который раз запустила брюками в их владельца.
– Это мои штаны, – с гордостью произнес Лукашин и поморщился: – Осторожнее, помнете!
Пока Лукашин тщетно пытался под пледом натянуть на себя брюки, Надя старалась вдолбить Ипполиту, как было дело.
– Он с приятелями пошел в баню…
– В баню мы пошли, – подтвердил унылый голос.
– Там они выпили, и его по ошибке запихнули в самолет!
– В самолет, – отозвался Лукашин. Он все еще пытался под пледом всунуть ноги в штаны. Однако это оказалось для него непосильным делом.
– Где? В бане? – повысил голос Ипполит. – Ну, с меня достаточно.
– Нет! В бане нет самолетов! – Ради такого важного сообщения Лукашин даже высунул голову.
– Вас не спрашивают! Заткнитесь!
– Да, мы там мылись! Скажите ему! – обратился Лукашин за подтверждением к Наде. – С Павликом мылись!..
– Да замолчите вы! – в отчаянии крикнула Надя, понимая, что пьянчужка только ухудшает и без того ужасное положение. – Они из бани поехали на аэродром.
– Провожать Павлика, – кротко пояснил Лукашин.
– Ах, здесь еще Павлик?! – Ипполит заметался по комнате в поисках второго соперника.
– Его нет, я вместо него! – Лукашин честно старался помочь, но от его чрезмерной помощи правда начинала казаться неуклюжим враньем.
– Значит, должен был прийти Павлик? – Ипполит все понимал по-своему.
– Подержите плед, я оденусь! – Лукашину надоело мучиться, он отдал плед Наде и Ипполиту и наконец натянул проклятые брюки.
– Дорогой мой! – теперь уже занервничала Надя. – Никто не должен был прийти. Этот вот попал в самолет по ошибке…
– Что, его в багаж сдавали? – серьезно спросил Ипполит.
– Может быть. Я не помню, – искренне признался Лукашин.
А Надя, желая польстить Ипполиту, показала на Евгения:
– Ты посмотри на него, какой он несимпатичный!
Ипполит немедленно согласился:
– Он просто отвратителен!
– Это спорный вопрос! – не согласился Лукашин. – Зачем вы так? Что я вам сделал плохого?
– Все-таки как он оказался в твоей постели? – допрашивал Ипполит.
– Я не нарочно! Извините, хозяйка, не знаю, как вас зовут?.. – спросил Лукашин, с ботинком в руке двинувшись к Наде, но Надя его грубо оттолкнула.
– Прекрасно, он у тебя в постели, – перебил Лукашина Ипполит, – но он не знает, как тебя зовут! Нет, я пошел!
– Значит, если бы он знал, как меня зовут, ты бы остался? – разозлилась Надя. – Ипполит, дорогой, я тоже не знаю, как его зовут. Я его вижу первый раз в жизни!
– Вот теперь я тебе верю. Прекрасные современные нравы!
Во время перепалки Ипполит ринулся к вешалке, но Надя силой вернула жениха обратно. По пути они совершенно нечаянно опрокинули на пол Лукашина, который с большим трудом пытался принять вертикальное положение.
– Что же вы меня все время роняете? – взмолился Лукашин. – Дайте я встану и уйду навсегда…
– Ипполит, – говорила Надя, не обращая на Лукашина внимания, – давай не будем портить друг другу новогодний вечер. И не заставляй меня все время оправдываться, я ведь ни в чем не провинилась. Какой-то забулдыга попал ко мне в квартиру…