Оба испытывали неловкость, не знали, о чем говорить, и, как водится в подобных случаях, не смели взглянуть друг на друга. Надя села в одном углу комнаты, а Лукашин присел на краешек тахты в другом. Пауза затягивалась. Становилась невыносимо долгой. Тогда Лукашин встал и, вопросительно взглянув на Надю, снял со стены гитару.
– Давайте я вам что-нибудь спою? – предложил Лукашин.
– Потому что молчание слишком затянулось?
– Может быть, поэтому. Вообще-то, я не очень хорошо пою, но люблю…
И Лукашин запел задорную песенку:
Если у вас нету дома,
Пожары ему не страшны.
И жена не уйдет к другому,
Если у вас нет жены.
Если у вас нет собаки,
Ее не отравит сосед.
И с другом не будет драки,
Если у вас друга нет.
Если у вас нету тети,
То вам ее не потерять.
А если вы не живете,
То вам и не умирать…
Оркестр гремит басами,
Трубач выдувает медь.
Думайте сами, решайте сами –
Иметь или не иметь?![3]
– Проблемная песня… – усмехнулась Надя.
– А я ведь гитару-то взял не зря. Теперь вы, как радушная хозяйка, должны отплатить мне тем же… Спойте, пожалуйста. – И Лукашин протянул Наде гитару.
Надя взяла гитару, но петь не собиралась.
– Вам не нравится, как я пою…
– Нравится… я врал… я вру…
– Всегда?
– Почти! – улыбнулся Лукашин и подошел к портрету Нади, который стоял за стеклом книжного шкафа рядом с фотографией Ипполита.
– Хорошая фотография!
– Обычно на фотографиях я получаюсь скверно, но эта мне тоже нравится… Хотя ей уже десять лет…
– Вы нисколько не изменились, – галантно заявил Лукашин.
– Опять врете?
– Почти нет…
– А вы где работаете? – спросила Надя.
– В районной поликлинике. Принимаю больных. Иногда по тридцать человек в день.
– Надоедает?
– Конечно, – согласился Лукашин. – Но что же делать? Они ведь больные. Их надо лечить.
– Ладно. Уж так и быть, спою вам, – вдруг согласилась Надя. – Хотя вы этого не заслуживаете.
И она негромко запела на прекрасные цветаевские слова:
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной, –
Распущенной – и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня – не зная сами! –
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце не у нас над головами,
За то, что вы больны – увы! – не мной,
За то, что я больна – увы! – не вами…
Когда Надя кончила петь, Лукашин сказал неожиданно:
– Надя, у меня к вам просьба… Может быть, дерзкая…
– Какая?
– Вы не обидитесь?
– Постараюсь.
– И не прогоните меня?
– Если я до сих пор этого не сделала… Вы хотите, чтобы я еще спела? – улыбнулась Надя.
– Нет… Надя, можно, я выну из шкафа фотографию Ипполита и порву ее?
– Нет, нельзя… – холодно отказала Надя.
– Неужели вы огорчены, что Ипполит ушел? – Голос Лукашина звучал подавленно.
– Зачем вам это знать?
– Нужно.
– Огорчена, – с вызовом ответила Надя. – Да!
– Вы в этом уверены?
Надя промолчала.
– Сколько вам, тридцать два? – бестактно спросил Лукашин.
– Тридцать четыре…
– Тридцать четыре… – задумчиво повторил Лукашин. – А семьи все нет, ну не складывалось. Бывает. Не повезло. И вдруг появляется Ипполит, положительный, серьезный. С ним спокойно, надежно. За ним как за каменной стеной. Он ведь, наверно, выгодный жених: машина, квартира. Подруги советуют: смотри не упусти…
– А вы, оказывается, жестокий!..
– Хирург. Мне часто приходится делать людям больно, чтобы потом они чувствовали себя хорошо.
– А вы жалеете своих больных?..
– Конечно… – пожал плечами Лукашин.
– А я себя тоже иногда жалею, – грустно улыбнулась Надя. – Приду домой вечером, сяду в кресло и начинаю себя жалеть. Но это со мной редко бывает…
– И вы ни разу не были замужем?
– Была. Наполовину.
– То есть как? – Лукашин даже растерялся. – На какую половину?
– А так… Встречались два раза в неделю… В течение десяти лет… С той поры я не люблю суббот и воскресений. И праздников тоже. На праздники я всегда оставалась одна.
– Он был женат? – догадался Лукашин.
– Он и сейчас женат.
– И вы, – с видимым усилием спросил Лукашин, – его до сих пор любите?
– Нет! – твердо ответила Надя. Уловила пристальный взгляд Лукашина, улыбнулась: – Нет! Давайте лучше пить кофе!
– А я у женщин успехом не пользовался, еще со школьной скамьи! – Лукашин пришел в хорошее расположение духа. – Была у нас в классе девочка, Ира, – ничего особенного… но что-то в ней было. Я в нее еще в восьмом классе… как говорили… втюрился. А она не обращала на меня ну никакого внимания. Потом, уже после школы, она вышла за Павла…
– С которым вы пошли в баню и вместо которого улетели в Ленинград? – уточнила Надя.
– За него, родимого… – подтвердил Лукашин. – Меня, конечно, пригласили на свадьбу. Я сильно переживал, встал и сказал тост: «Желаю тебе, Ира, поскорей уйти от Павла ко мне. Я тебя буду ждать!» Со свадьбы меня, конечно, вытурили. Был большой скандал!
– А теперь вы с Павлом близкие друзья?
– Почему теперь? Всю жизнь. Он же не виноват, что она его выбрала. Именно к ней он должен был прилететь в Ленинград встречать Новый год. Она здесь в командировке.
– Бедная Ира! Значит, она тоже пострадала!
– Почему тоже? – обиделся Лукашин. – Я себя, например, не чувствую пострадавшим! – И, улыбнувшись, добавил: – И с удовольствием пойду варить кофе…
– Почему вы? – удивилась Надя.
– Поете вы на самом деле славно! – озорно констатировал Лукашин. – А вот готовить совершенно не умеете! Ваша заливная рыба – это не рыба… Стрихнин просто!..
– Но вы же меня хвалили! – ахнула Надя.
– Я подхалимничал…
– Вы не слишком вежливы… – нахмурилась хозяйка. Ведь каждая женщина убеждена, что именно она готовит превосходно.
– Это правда, – согласился Лукашин. – Я вообще себя не узнаю. Дома меня всю жизнь считали стеснительным. Мама всегда говорила, что на мне ездят все кому не лень, а приятели прозвали тюфяком.
– По-моему, они вам льстили! – сухо заметила Надя.
– Я сам был о себе такого же мнения…
– Вы явно скромничали!
– А теперь я чувствую себя другим, более…
– Наглым! – саркастически подсказала Надя.
– Зачем же так? – огорчился Лукашин. – Нет, смелым… Более…
– Бесцеремонным! – с той же издевкой вновь подсказала Надя.
– Нет, решительным! Более…
– Развязным! – продолжала суфлировать Надя.
– Нет, не угадали! Я чувствую себя человеком, который может всего достигнуть! Понимаете, во мне дремала какая-то сила, а теперь вот пробуждается. Это, наверное, оттого, что я встретился с вами. Благодаря вам во мне проявился мой подлинный характер, о котором я и не подозревал.
Надя от изумления всплеснула руками:
– Вы соображаете, что говорите?! Значит, это я сделала из вас хама?!
Лукашин зашелся от восторга:
– Меня никто и никогда так не обзывал! Надя, я счастлив!
И тут раздался звонок в дверь.
– Ну и настырный же он! – рассвирепел Лукашин. – Я не знаю, что с ним сейчас сделаю!
Он решительно направился к двери, но Надя оттолкнула его:
– Не смейте! Я сама!
Надя вышла в коридор и резко распахнула входную дверь. На пороге стояли Валентина и Татьяна. Как и договорились по телефону, они зашли за Надей.
– Идем ночевать ко мне! – предложила Валентина. – Надька, что случилось? Он хулиганил, да?
– Вы поссорились? – спросила Татьяна.
– Он женат? – продолжала Валентина. – Я его сразу раскусила!
– У него ребенок! – высказала догадку Татьяна.
Услышав женские голоса, Лукашин подошел к шкафу, где красовалась фотография Ипполита, сокрушенно развел руками, как бы извиняясь перед соперником, и повалил карточку вниз. После содеянного Лукашин решительно появился в прихожей:
– Зачем вы пришли? Кто вас звал? Уходите, пожалуйста!
– Вы что, с ума сошли?! – возмутилась Надя. Гостьи растерялись от подобного приема.
– Но Надя сама просила… – начала заикаться Татьяна.
– Надю я не отпущу! – решительно объявил Лукашин.
– По какому праву вы здесь хозяйничаете? – Надя тоже опешила.
Ответ Лукашина прозвучал нахально и, главное, правдиво и убедительно:
– Потому что я – Ипполит!
Надя захохотала.
– Что это вы смеетесь? – поинтересовался Лукашин.
– Потому что ты врешь! – ответила Надя, даже не заметив, что перешла на «ты». – Девочки! – обратилась она к подругам. – В прошлый раз я постеснялась вам сказать…
– Говори, говори! – угрожающе посоветовал Лукашин.
– Это не Ипполит! – продолжала с отчаянием Надя. – Это совсем незнакомый мужчина. Я даже не знаю его фамилии.
– Не верьте ей! – вмешался Лукашин. – Я Ипполит. Надя не стала бы проводить ночь с незнакомым мужчиной.
– Я вам все объясню, девочки! – Надя не знала, как выпутаться. – Когда я вечером пришла домой…
– Ты им расскажи про мою баню! – перебил Лукашин. – И тогда тебе сразу поверят!
– Когда я вечером пришла домой, то увидела… – продолжала выкручиваться Надя.
– Расскажи им, что я лежал в твоей постели, – посоветовал Лукашин.
– Пожалуй, мы пойдем! – смущенно сказала Валентина.
– Женя! – вспылила Надя. – Немедленно прекрати балаган!
– Какой Женя? – вспылил Лукашин. – Вы Женю привели? Развод!
– Сейчас я его поколочу! – Надя явно собиралась выполнить свое намерение, но подруги силой удержали ее.