– Ты зачем к нам влез? – строго спросила Надина мама, видимо принимая Лукашина за вора.
Лукашин вздохнул и привычно начал:
– Каждый год тридцать первого декабря мы с друзьями ходим в баню…
– Ты мне не заливай! – перебила его Ольга Николаевна. – Ты не смотри, что я старуха. Я тебе улизнуть не дам!
– А я и не собираюсь! Мне и здесь хорошо!
– Давай выворачивай карманы! – потребовала Ольга Николаевна. Видно было, что характер у нее крепкий.
Лукашин заискивающе улыбнулся и выложил на стол деньги, взятые у Нади на билет:
– Вот, всего-навсего награбил пятнадцать рублей!
– Негусто! – оценила мама. – Положи их на стол. Больше ничего не стащил?
– Не успел.
– С виду ты приличный человек! – покачала головой Ольга Николаевна. – Не скажешь, что грабитель. Как тебе не стыдно в Новый год квартиры чистить? У людей праздник, а ты… бессовестный…
Лукашин честно искал пути к примирению:
– Как вас зовут?
Но получил достойный ответ:
– Тебе-то какое дело?
– Вы выслушайте меня. Я вам все-таки объясню! Тридцать первого декабря мы с приятелями ходим в баню… – При этих словах Лукашин нарушил обещание и сделал шаг вперед.
– Караул! – закричала Ольга Николаевна. – Бандиты!
Лукашин замер на месте и испуганно залепетал:
– Я вас умоляю, не кричите, пожалуйста!
– А ты не двигайся, с места не сходи! – совершенно спокойно ответствовала Ольга Николаевна. – Вот сейчас Надя с Ипполитом вернутся, мы тебя арестуем!
– Ипполит не вернется! – усмехнулся Лукашин.
– Почему? – растерялась хозяйка.
– С ним я расправился самым решительным образом с помощью бритвы!
Реакция Ольги Николаевны оказалась для Лукашина неожиданной. Пожилая женщина сразу как-то обмякла и принялась медленно сползать по стене, явно теряя сознание. Лукашин успел ее подхватить, подтащить к дивану и уложить.
– Вы не волнуйтесь! – успокоил Лукашин. – Бритва была электрической.
Ольга Николаевна с трудом перевела дыхание:
– Сбегай в соседнюю комнату, там на полочке лекарство в желтом пузырьке и рядом стаканчик. Накапай мне тринадцать капель!
– Валокордин? – спросил Лукашин, спеша за лекарством.
– Смотри какой образованный! – удивилась Ольга Николаевна. Она села, пригладила волосы.
Вернулся Лукашин. Ольга Николаевна взяла из его рук стаканчик и выпила жидкость, отдающую мятой.
Лукашин мягко взял руку Ольги Николаевны, сжал у запястья и посчитал пульс:
– Кардиограмму вам делали?
– У меня… – вспомнила Ольга Николаевна. – Сдвиг влево…
– Ерунда. Это возрастное, почти у всех. Давление как?
– Сто семьдесят на сто.
– Резерпин принимаете?
– Откуда ты про все это знаешь? – удивилась Ольга Николаевна.
– Я врач.
Ольга Николаевна покачала головой:
– И такими делами промышляешь! Тебе на жизнь, что ли, не хватает?
Лукашин порылся в кармане, нашел бланк со штампом поликлиники и уселся за стол.
– Сейчас я выпишу вам новое средство против гипертонии!
Воспользовавшись тем, что Лукашин уселся за стол и писал, не обращая на нее внимания, Ольга Николаевна осторожно поднялась с тахты, прокралась к двери.
– Хоть ты и вор, а заботливый!
Она выскочила в прихожую и заперла дверь на ключ.
Услышав звук запираемого замка, Лукашин обернулся.
– Зачем вы это сделали? – Он подошел к двери, просунул под нее рецепт. – Возьмите, пусть вам Надя потом это в аптеке обязательно закажет!
– Ты давно Надю знаешь? – То, что Лукашин назвал имя дочери, озадачило Ольгу Николаевну.
Лукашин принялся подсчитывать:
– Сейчас семь… Я появился у вас в доме около одиннадцати… Значит, мы знаем друг друга приблизительно восемь часов.
– И ты всю ночь здесь околачиваешься?
– Всю ночь! – Лукашин взял гитару и начал перебирать струны.
– Что же Надя тебя не выставила? – спросила Ольга Николаевна.
– Наверное, не хотела… Не хотела, наверное…
В это время такси свернуло с Невского к Московскому вокзалу. Надя расплатилась и вышла из машины.
И, как бы вторя Надиным шагам, послышалась песня. Ее напевал пленный Лукашин, которого сторожила Надина мама.
Я спросил у ясеня,
Где моя любимая.
Ясень не ответил мне,
Качая головой.
Я спросил у тополя,
Где моя любимая.
Тополь забросал меня
Осеннею листвой…
В здании вокзала Надя подошла к дежурной кассе, которая была открыта круглую ночь. У окошечка стояло всего два человека. Надя купила билет до Москвы, а потом через зал ожидания вышла на привокзальную площадь.
Я спросил у осени,
Где моя любимая.
Осень мне ответила
Проливным дождем.
У дождя я спрашивал,
Где моя любимая.
Долго дождик слезы лил
За моим окном…
Надя неторопливо шла по ночному городу. На площадях сверкали цветными огнями новогодние елки. Шумные, веселые толпы вываливались из подъездов и заполняли улицы. Начал падать снег. Надя одиноко брела по заснеженным проспектам.
Я спросил у месяца,
Где моя любимая.
Месяц скрылся в облаке,
Не ответил мне.
Я спросил у облака,
Где моя любимая.
Облако растаяло
В небесной синеве…
Небо слегка посветлело, когда Надя вернулась к дому.
Она подняла голову, взглянула на свое окно, ярко освещенное, и вбежала в подъезд.
Друг ты мой единственный,
Где моя любимая?
Ты скажи, где скрылася?
Знаешь, где она?
Друг ответил преданный,
Друг ответил искренний:
– Была тебе любимая,
А стала мне жена[4].
На последних словах песни входная дверь отворилась – Надя вошла в квартиру.
– Мама! – удивленно спросила Надя. – Почему ты сидишь в коридоре?
– Сторожу преступника! – гордо ответила мать. – А он меня песнями развлекает.
– Преступник – это я! – подал голос Лукашин.
Надя устало сняла шубку.
– Мама, давай отпустим его на свободу!
Ольга Николаевна слезла со стула и отодвинула его, позволив Наде пройти в комнату.
– Замерзла? – заботливо спросил Лукашин.
– Нет, я на такси ездила!
Ольга Николаевна внимательно следила за происходящим.
– Куда ты ездила? – настороженно спросил Лукашин.
Надя раскрыла сумочку.
– Достала тебе билет на утренний поезд!
– Большое тебе спасибо! – Лукашин взял билет и поглядел на свет, изучая цифры компостера. – Ты правильно поступила! Ты меня выручила! Я бесконечно тронут! Я тебе несказанно признателен! Ты избавила меня от нудного стояния в очереди! Нижняя полка! У меня нет слов! И хотя у меня небольшая зарплата…
Тут Лукашин открыл форточку и… выбросил билет.
Ольга Николаевна мгновенно оценила ситуацию:
– Пойду-ка я к Любе продолжать встречать Новый год!
– Огромное вам спасибо! – поблагодарил Лукашин. Вспомнил вчерашнюю сцену у себя в московской квартире и добавил: – Вы замечательная мама!
Уже уходя, Ольга Николаевна пошутила:
– Смотри, Надежда, чтобы к моему возвращению здесь не завелся кто-нибудь третий!
– Не беспокойтесь! – твердо пообещал Лукашин. – Я этого не допущу!
Ольга Николаевна улыбнулась и ушла.
– Если ты помнишь, я обещала тебе вернуться с фотографией Ипполита. – Надя достала ее из сумки и водрузила на прежнее место.
Лукашин немедленно схватил фотографию и… разорвал ее.
– Ай-яй-яй! – приговаривал он при этом. – Какая жалость! Какой ужас! Какие мелкие кусочки!
– Ты авантюрист! – в бешенстве закричала Надя.
– Конечно… – улыбнулся Лукашин.
– Бандит! – негодовала Надя.
– Конечно… – И Лукашин попытался обнять Надю.
Надя забарабанила по его груди кулаками.
– Ты бесстыжий нахал! – сопротивлялась Надя.
– Конечно! – согласился Лукашин.
– Варвар! – Ярость Нади вдруг куда-то улетучилась.
– Ну конечно! – Лукашин прижимал Надю к себе.
– Ты алкоголик! – слабея, проговорила Надя.
– Ну конечно! – шел к цели Лукашин.
– Ты обалдуй! – ласково сказала Надя.
– Да-да-да… – балдея от близости любимой, бормотал он.
– Ты знаешь кто? – прошептала Надя.
Но Лукашин уже целовал ее.
И сразу, как нарочно, раздался звонок в дверь.
– Не будем открывать! – попросил Лукашин. – Нас нет дома!
Снова звонок.
– Кто бы это ни был – мы не откроем!
Снова звонок.
– Странные люди! – Это уже говорила Надя. – Раз мы не открываем, значит нас нет!
– А если мы дома и не открываем, значит мы не хотим никого видеть!
Теперь они стояли обнявшись и не двигаясь, ожидая следующего звонка.
И когда он прозвучал, Лукашин воскликнул:
– Какая бестактность!
А Надя поддержала его:
– И какая невоспитанность!
Теперь звонили не переставая.
– Ну, это уже хулиганство! – взъерепенился Лукашин.
– Раз так, мы назло не откроем! – сказала Надя.
– Будем мужественны! Пошла игра – у кого крепче нервы!
Кому-то надоело звонить, и теперь он стучал в дверь и ногами и кулаками.
– Что они, рехнулись? – нервно сказала Надя.
– Надя, я тебя умоляю, не поддавайся панике! – призвал Лукашин.
– Придется открыть! – Надя высвободилась из объятий. – Иначе выломают дверь!
– Это сделаю я! – угрожающе сказал Лукашин.
Они вдвоем направились к выходу.
– Женя, держи себя в руках!
Вдвоем открыли. В двери покачивался сияющий Ипполит. Его радость была явно алкогольного происхождения.
– Ребята! Это я ломаю дверь!
В пальто и меховой шапке, заломленной набекрень, он проследовал в комнату.
– Я пришел пожелать вам счастья! Я голодный как зверь!
Ипполит сразу налег на еду.
– Я в первый раз вижу тебя в таком виде… – робко сказала Надя, а Лукашин растерянно молчал.