Калугина тоже поднялась на сцену, подошла к Верочке и стала рядом.
– Пожалуйста, следите за мной, Людмила Прокофьевна. Только шаг начинайте не с пятки, а с носка. И… р-раз…
Верочка и Калугина заходили по сцене.
Отворилась дверь, в зал ввалилась Шура, за ней Новосельцев втащил бронзового коня.
Калугина остановилась, застигнутая на месте преступления.
Новосельцев смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Только Шура ничего не заметила.
– Людмила Прокофьевна, нам надо спрятать лошадь, – сказала она. – Там в шкафу за сценой.
Калугина старалась не смотреть на Новосельцева.
– Да-да… конечно… в шкафу! А зачем?
– От юбиляра! – разъяснила Шура.
– Да, правильно, от юбиляра надо спрятать. А она поместится в шкафу? Ладно, как-нибудь впихнем!
Отворилась дверь в зал заседаний.
– Шура здесь? – прокричала одна из сотрудниц. – Шура, вас срочно вызывают в местком!
Шура быстро покинула зал заседаний.
– Я вам больше не нужна? – спросила Верочка у Калугиной.
– Да-да. Спасибо вам большое.
Верочка вышла из зала в приемную. В пустом зале Новосельцев и Калугина остались одни.
– А что вы тут такое делали, Людмила Прокофьевна? – подозрительно спросил Новосельцев.
– Вы положите лошадь, вам же тяжело! – уклонилась от ответа Калугина.
– Мне не тяжело, я сильный! – с вызовом сказал Анатолий Ефремович и вежливо добавил: – Как вы провели вчерашний вечер?
– Очень хорошо, благодарю вас, – вежливо, в тон, ответила Калугина. – Мне позвонил приятель и заехал за мной на собственной машине.
– Какая у него машина? – саркастически полюбопытствовал «всадник наоборот».
– Новая «Волга». – Калугина продолжала оставаться на сцене.
– Где он достал такую уйму денег?
– Он крупный авиаконструктор. Он повез меня в ресторан.
– В какой ресторан?
Калугина попыталась вспомнить название ресторана.
– Вы… поставьте лошадь!
– Она легкая! – Упрямый Новосельцев не поддавался.
Калугина подобрала подходящее название:
– В ресторан «Арагви». Мы ели сациви, шашлык, цыплят табака, купаты и чебуреки.
– Ваш конструктор – обжора! А что вы пили?
– Хванчкару и боржом, – без запинки ответила Калугина.
– Вы же непьющая! – ехидно напомнил Новосельцев.
– От хорошего вина не откажусь!
– А что было после ресторана?
– Вы забываетесь, товарищ Новосельцев! – одернула подчиненного Калугина. – Положите лошадь, надорветесь!
– Это вас не касается!
– А как вы провели вчерашний вечер, Анатолий Ефремович? – спросила Калугина и спустилась со сцены в партер.
– Очень скромно. Домой ехал автобусом. Пришел, проверил уроки у старшего, он у меня во втором классе. Потом поиграл с обоими. Потом жена позвала нас всех ужинать!
– Вашу жену зовут Лиза? – язвительно спросила Калугина. – Она такая светленькая, с косой. Или у вас уже другая жена?
– Нет, та же!
– Я ее помню. Она у нас теперь не работает.
– Ушла в министерство, – подтвердил Новосельцев.
– Чем же она вас кормила? – поинтересовалась Калугина.
– Она у меня мастерица готовить. Был пирог с капустой, потом вареники с вишнями, а потом оладьи и компот, – вдохновенно сочинял Анатолий Ефремович.
– Это все на ужин? Вы тоже обжора!
– Да, я люблю домашнюю еду. Покупного и ресторанного я не ем!
– Бросьте лошадь, а то вы ее уроните.
– Она бронзовая, не разобьется! – Поднявшись на сцену, Новосельцев продолжал рассказ: – Потом мы уложили детей и пошли погулять. Лиза каждый вечер выводит меня гулять – это полезно для здоровья!
– А что было после прогулки?
– Вы забываетесь, товарищ Калугина! – Анатолий Ефремович поставил начальницу на место.
Калугина сдалась первой:
– Я знаю, что нет у вас никакой жены, Анатолий Ефремович! Почему вы все время врете?
– Беру пример с вас, Людмила Прокофьевна! – парировал Новосельцев. – Я понимаю, что нет у вас никакого авиаконструктора!
– Не фамильярничайте со мной! – вспылила Калугина. – Помните, что вы разговариваете с директором!
Будто в ответ на ее слова, Новосельцев внезапно, со страшным стуком, замертво упал на пол, не выпуская из рук статуи.
– Что с вами? – с деланым равнодушием спросила Людмила Прокофьевна, подозревая, что Новосельцев учинил очередную каверзу.
– Эта лошадь меня заездила! – простонал Анатолий Ефремович, не открывая глаз.
– Перестаньте симулировать! – все так же хладнокровно сказала Калугина. – Извольте встать и выйти вон вместе с лошадью!..
Новосельцев попытался подняться с пола и снова упал.
– Вам на самом деле плохо? – на этот раз участливо спросила Калугина.
Новосельцев не отвечал. Калугина забеспокоилась и наклонилась над Анатолием Ефремовичем:
– Вы без сознания?
– Лошадь цела? – слабым голосом протянул Новосельцев, которому общественное поручение было дороже собственного здоровья.
– Лошадь-то цела, а вы?
Новосельцев ощупал голову:
– Вот тут, кажется, шишка…
– Надо приложить холодное!
Калугина подбежала к столу, достала из сумки носовой платок, смочила его водой из графина, вернулась к Новосельцеву, снова склонилась над ним, бережно подняла его голову и приложила платок.
– Зачем вы занимаетесь мною лично? – сказал ушибленный, но зловредный Новосельцев. – Поручите меня кому-нибудь!
– Когда вы перестанете видеть во мне только директора? – с досадой поморщилась Людмила Прокофьевна.
– Никогда! – стойко ответил поверженный и тут же жалобно добавил: – Товарищ директор, дайте попить!
Калугина вновь бросилась к столу, схватила стакан, налила в него воду.
Но в этот момент в зал решительными шагами вошла Шура. Как ни в чем не бывало переступила через Новосельцева и подошла к Калугиной.
– Людмила Прокофьевна! Умер Бубликов! – скорбно сообщила Шура.
– Какой ужас! – воскликнула Калугина.
– Он же такой здоровый, никогда не болел! – подал реплику Новосельцев, не поднимаясь с пола.
– От чего он умер? – спросила Калугина.
– Я еще не выяснила. Людмила Прокофьевна, с вас пятьдесят копеек, на венки.
Калугина полезла в сумочку, достала деньги.
– Надо вывесить в вестибюле портрет!
– Будет сделано! – кивнула Шура. – Распишитесь!
Калугина расписалась в ведомости.
Шура наклонилась над Новосельцевым, который по-прежнему лежал на полу.
– Новосельцев, с вас пятьдесят копеек! Почему вы не убрали лошадь в шкаф?
– До шкафа я еще не доскакал!
Новосельцев медленно поднялся с пола, поволок лошадь к шкафу и запихнул внутрь.
– Свяжитесь с семьей! – грустно распорядилась Людмила Прокофьевна.
– Будет сделано! – И Шура покинула зал.
Новосельцев взял из рук Калугиной стакан, который она еще держала, и выпил.
– Вы-то как себя сейчас чувствуете, Анатолий Ефремович?
– По сравнению с Бубликовым неплохо… – печально пошутил Новосельцев.
Но в этот момент в зал, как неумолимый рок, вошла тройка в темно-серых халатах. При виде огромного количества стульев председатель комиссии несколько оторопел.
– Да, здесь придется попотеть! – заявил мужчина своим подручным женского пола.
В приемной Новосельцев столкнулся с Самохваловым.
Тот понизил голос:
– Что это ты к ней зачастил? Внедряешь в жизнь мой план?
– Нет, выполнял общественное поручение. Кстати, Юра, ты с ней говорил о моем назначении?
– Понимаешь… – Самохвалов замялся, – как-то не было случая… подходящего. Но я с ней обязательно поговорю…
– Лучше не стоит, – остановил его Новосельцев. – Пусть остается по-старому. Не хочу я этой должности!..
И Новосельцев отправился к своему рабочему месту.
– Если Людмила Прокофьевна спросит – я в министерстве, – передал Верочке Самохвалов и тоже ушел.
– Знаешь, Бубликов скончался… – сообщил Новосельцев Ольге Петровне и сел за стол.
– Смотри, плохой человек, а помер! – после некоторой паузы сказала Ольга Петровна.
– Смерти я никому не желаю! – вздохнул Анатолий Ефремович.
По дороге к себе в кабинет Калугина попросила секретаршу:
– Вера, пригласите ко мне Юрия Григорьевича!
– Он только что ушел в министерство.
– Посмотрите у него на столе, там должна быть квартальная сводка, – сказала Калугина и устремилась в свой кабинет.
– Хорошо. – И Верочка отправилась в кабинет Самохвалова.
Там, на столе, она принялась за поиски документа… И вдруг наткнулась на что-то невероятно интересное…
В рабочем зале Новосельцев и Рыжова.
– Что ты так долго торчал у нашей мымры? – полюбопытствовала Ольга Петровна у сослуживца.
– Она не мымра! – Новосельцев повысил голос. – В конце концов, не всем же быть красавицами! Как тебе не стыдно так отзываться о женщине?
Ольга Петровна не поняла происходящего:
– Не кричи на меня! Что это ты вдруг за нее заступаешься?
– Ты ее просто не знаешь! – запальчиво крикнул Анатолий Ефремович.
– И знать не хочу, – спокойно сказала Ольга Петровна и пожала плечами.
…В кабинете Самохвалова Верочка лихорадочно набрала двузначный номер.
В общем зале подруга Верочки – Алена – сняла трубку.
На лице Верочки было просто написано, что она узнала нечто сенсационное.
Секретарша буквально захлебывалась:
– Алена, это я… держись за стул, а то упадешь!.. Людмила послала меня к Самохвалову, ей срочно понадобилась какая-то бумага… Подожди, имей терпение… А Самохвалов умчался в министерство… Я рылась у него на столе… Ты знаешь Рыжову из отдела легкой промышленности?.. Ну, которая вечно ходит со скрученными чулками… Она принесла мне письмо, чтобы я передала Самохвалову. Так вот, я случайно на него наткнулась, оно на столе лежало. Конечно, читать чужие письма некрасиво, но я взглянула и не могла оторваться, слушай!
Верочка читала с выражением:
– «Дорогой Юра! Долго я не решалась написать. Конечно, прошлого не вернешь, и писать тебе глупо и бессмысленно, и ругаю себя за это ужасно, но все равно пишу. А зачем? Толком не знаю…»