– Значит, я доверил тебе самое дорогое, а ты обрюхатил мою дочь, Леонов?
Глава 32. Дима
Я поднялся и приготовился к удару: лицо Комарова покраснело, глаза сузились, плечи приподнялись. Я кивнул Рону, и тот, вытолкав из гримёрки подручных Евы, встал на входе. Я сам приблизился к Сергею, даже не думая защищаться: знаю, заслужил. Даже не ведая о том, кто эта девочка, с которой нас столкнула судьба, и промолчал, когда узнал об этом.
И то, что я ни сном ни духом не знал о беременности, не заслуживает снисхождения. Я сам от себя скрывал эту возможность, ведь видел, что презервативы испорчены. Видел! Но предпочёл об этом забыть.
Мышцы на руках Комара взбугрились, когда он медленно выдохнул и слегка расставил ноги. Я приготовился к неизбежной боли...
Но драки не случилось, потому что Коул, наконец, приволок доктора. Тот был слегка помят, видимо попал под прессинг фанатов. Пиджак порван, на лице голубел фингал, из сломанного чемоданчика, который доктор прижимал к груди, выглядывало содержимое. Пожилой мужчина сфокусировал на мне растерянный взгляд и пролепетал:
– Я пытался к Еве протиснуться, господин Леонов, но это не люди – звери!
Про фанатов он или про репортёров, – какая разница? Нужно Еву везти в больницу, да и доктору осмотр не помешает. Я повернулся к Комару:
– Позволь мне позаботиться о ней.
– Ты уже позаботился, – болезненно улыбнулся Сергей, – И позабавился заодно.
– Я не знал, что это твоя дочь! – не выдержал я. – Мы познакомились в баре, когда её лапали… – Поспешно замолчал: об этом Комарову знать не стоит. Продолжил чуть спокойнее: – Мы познакомились в баре, и она предложила поехать ко мне.
– И ты не отказался, – мрачно хохотнул Комаров.
– А кто бы отказался? – проворчал я еле слышно и посмотрел на Еву. – Она стала для меня, тонущего в отчаянии и бессильной злобе, глотком свежего воздуха. Да, я сглупил, отпустил… Но сейчас я должен доставить её в больницу, мне не нравится, что она раз за разом теряет сознание. Это может быть вредно для ребёнка.
– Заботишься о моём внуке? – не мог успокоиться Комар. – Как мило.
– Забочусь о своём будущем ребёнке, – упрямо проговорил я и решительно добавил: – Если Ева оставит малыша, я возьму на себя ответственность и обеспечу её будущее. Хочет петь? Как только родит, я сделаю всё, чтобы её карьера певицы возобновилась. А сейчас ей нужно к доктору… – Посмотрел на мистера Маркуса и не удержался от ехидства: – По которому не проехался каток.
Комар молчал: он не дал добро, но и не возражал, значит, есть шанс, что Сергей согласится на наш брак.
Я приказал своим парням обеспечить выход и опустился на колени. Хотел подхватить бесчувственную Еву на руки… вот только она не была без сознания: смотрела на меня своими синими бездонными глазами так, словно хотела просверлить дыры. Я нахмурился: интересно, давно она очнулась?
– И, конечно же, ты мечтаешь, что я, услыша твою якобы «заботу», – он показала пальцами кавычки, – сразу прыгну к тебе в объятия? Я уже говорила, Димасик, пошел нахрен! Человек, который спрашивает об аборте, не станет отцом МОЕГО ребенка!
Ева судорожно сглотнула, закашлялась, вцепилась белыми пальцами в шею и захрипела:
– Папа… – она подняла на Комарова туманный взгляд. – Пап, если ты откажешься от меня, – она всхлипнула, – от нас, я пойму. Я не буду нахлебником и достаточно взрослая, чтобы понимать, на что иду.
Я хотел было выматериться: какой, к чёрту, аборт?! Я лишь спрашивал её, будет ли она рожать от меня. Но, наткнувшись на ледяной взгляд Комара, едва не прикусил себе язык.
– Не волнуйся, – прошипел сквозь зубы Комаров. – Я вас ни за что не брошу. Скорее сброшу с моста одного неблагодарного типа.
И замахнулся. Да, я всё-таки получил по морде. И, не удержавшись, привалился к стене. Потрогал ноющий нос и, осмотрев окровавленные пальцы, ухмыльнулся:
– Легче стало?
– Ещё нет, – надвинулся на меня Комаров, – но это исправимо.
Я не сопротивлялся, просто давал себя колошматить. Заслужил, сам идиот. Нет бы догнать Еву, а не рассматривать проколотые презервативы, нет бы поговорить с ней раньше об этом, когда уже встретились. И потом глупостей наговорил с лихвой. Что она обо мне подумала?
А рука у Комара уже не такая тяжёлая. Да и сравнить есть с чем, вот тогда в плену, когда меня связанного избивали втроём, было гораздо хуже. Не знаю, когда бы Сергей успокоился, но зазвонил телефон. Комар, тяжело дыша, отступил, а я ответил:
– Максимка… – вытер кровь рукавом рубашки и ухмыльнулся: – Нормально дела. Покосился на бледную Еву, которая всё это время, пока меня избивал её отец, даже не шелохнулась, так и сидела с прямой спиной. Я спросил сына: – Кстати… помнишь, ты просил братика или сестрёнку? Если одна Снежная Королева окажет милость, а её отмороженный на всю харизму отец не будет сильно зверствовать, возможно, твоё желание исполнится. Минутку, сын… – я отвернулся от Евы, которой, судя по поведению, я на хуй не сдался, направился к доктору Маркусу и, прикрыв ладонью трубку, спросил: – Вы можете её осмотреть? Решайте, как поступить. Нужна госпитализация? Мои ребята отвезут. – Приблизился к Рону и приказал: – Объект под усиленной охраной, а мне нужно отвезти Комарова в полицию.
Ева пришла в себя и увидела отца, – этого достаточно. А то, что она не хочет быть со мной… не она первая. Переживу как-нибудь.
Болтая с сыном, я поджидал в опустевшем зале Комара. Ещё предстояло объясниться с полицией и с Хиллом очень хотелось встретиться. Прямо руки чесались, как хотелось!
Глава 33. Ева
Когда отец с Дэми и охранники вышли, я вцепилась в руку Маркуса и провыла:
– Я хочу домой, к черту госпитализацию.
– Придется лежать и выполнять мои указания, Ева, – доктор нахмурился. – Частые обмороки могут привести к тонусу.
– Все сделаю, только не в больницу. Пожа-а-алуйста. На конференции сильно живот кололо, – показала на себе, где именно. – Я так испугалась. Я масика не потеряю, умоляю, скажи, что все в порядке.
Маркус прощупал мне живот и заулыбался.
– Мягкий, тонуса нет, а покалывания – это нормально на первом месяце, твой организм перестраивается, – он вдруг засиял. – Да, детка, пела ты, как богиня. От твоего голоса можно в космос улететь. – Маркус загадочно прищурился и немного наклонился. – Дай парню шанс, зря ты так наехала на Леонова. Он ведь искренне за тебя волнуется и мне с самого начала говорил о сохранении ребенка любой ценой. И от хозяина получил ни за что.
– Правда? – я закусила щеку, ошарашенная услышанным. – А зачем Дэми меня спрашивал про аборт? Провоцировал?
– А может, ты просто не так поняла? Или услышала то, что хотела услышать? – врач сел удобней и кивнул в сторону. – Не каждый воин даст себя вот так лупить, еще и за то, чего не делал.
– Памятник ему поставить? – я нахмурилась.
– Зачем памятник? Просто позволить ему высказаться. И, главное, выслушать.
– Ох, как папа ему навалял, – я прикрыла губы ладонью и вздрогнула. Дэми уже был весь в гематомах и синяках, будто приехал с поля боя, а теперь на щеке кожа треснула, с носа кровь пошла. – Папа был так зол, – я приподнялась и прищурилась от света настенной лампы в гримерке. – Марку-у-ус, он ведь сказал, что от внука не откажется. Он ведь правда так сказал? Мне не послышалось? Я не могла шевелиться после его слов, меня будто двести двадцать… ба-бах!
Доктор закивал и потянулся собирать свой изломанный чемоданчик.
– А еще папа слушал твою песню и, – он снова заговорщицки наклонился ко мне и прищурился, – утирал украдкой слезы. Ты видела, чтобы Комар, гроза бандитов и мужчина-сталь, давал слабину?
Я подобралась. Серьезно? Во я дура...
– Поехали, – вскочила, впрыгнула в туфли, что завалились куда-то под диванчик, подобрала юбку, чтобы удобно было передвигаться.
– Куда?
– Домой, конечно. Я буду набираться сил и ждать. Обоих. И пусть попробуют проигнорировать меня еще раз: сама их поколочу. Возьму биту и пройдусь по ребрам. Ну, а что? Вам работы будет больше, зато хлеб.
– Ох, и Ева-а-а… – покачал головой Маркус и, приоткрыв дверь в коридор, пропустил меня вперед.
С охраной мы благополучно добрались домой за полчаса.
Варя на входе сбивчиво рассказывала о страшных новостях, что крутят по всем каналам. Маркус пригрозил ей и мне, чтобы я сейчас не смотрела TV, и отправил отдыхать, сначала напоив меня белково-витаминным коктейлем, а потом заставив съесть отбивную. Кстати, есть хотелось. Зверски. А еще хотелось услышать Дэми, понять, зачем он спрашивал, что я решу с ребенком, почему относился… холодно. Что пошло не так? На каком ухабе мы с ним споткнулись и перестали друг друга слышать? Я ведь умираю без него еще с того первого дня, тащусь с его объятий, горю от воспоминаний о нашей первой ночи. Я нуждаюсь в нем. Как в воздухе.
Но вот… нужна ли я ему? Ревность не получалось заглушить: она не просто меня отравляла, а крутила похлеще мясорубки. Нахрена тогда Дэми к девке поехал? Знал, что я беременна, слаба, а он… трахаться? Ну, что там можно было не так понять из его разговора? Вот и спрошу его в лоб, когда вернется.
Или ему нужен только ребенок, а я… бля! Все! Хватит измываться над сердцем и сотню раз передумывать все снова. Я его дождусь и выслушаю. И он меня тоже, злой мишка косолапый.
Я быстро сполоснулась, стараясь вести себя на мокром кафеле аккуратно. Дверь в ванную не запирала, чтобы, если станет плохо, позвать охрану, но я выдержала и даже натерлась маслом после душа до приятной гладкости кожи. Потом еще долго расчесывала волосы, слушала музыку и за чтением книги «Любовница для дракона» уснула.
Прикосновение было лёгким, словно сквознячок, но я ощутила и тут же схватила за руку, которой мужчина убирал с лица прядь волос. Но, открыв глаза, увидела отца.
– А, это ты, – не удалось сдержать разочарования.