– Макароны не люблю, – неожиданно признался Леонов, и я не сумела сдержать смех, который перерос в стон, когда Дэми снова вонзился в меня. Навис надо мной, впившись в губы жарким поцелуем, нежно исследуя моё нёбо, затем отстранился и посмотрел с ироничной улыбкой: – И просто ненавижу, когда тебя нет рядом.
И снова двинул бёдрами, заполняя меня, пронзая, казалось, насквозь. И уже не растягивая, безостановочно продолжал вдалбливаться, доводя до иссупления, вознося на небеса, раздирая чувства в клочья. Но мне и этого было мало.. Я кричала, молила «Быстрее! Сильнее! Ещё!», проклинала, обещала, несла несуразицу, пока накопленное неудовлетворение не рассыпалось в пыль, закружив меня в вихре сильнейшего пика. Так горячо! Так сладко…
Дэми зарычал зверем и, продолжая неистово вбиваться в меня, низко застонал, и я кончила ещё раз от одного лишь звука оргазма желанного мужчины. Прижимаясь к нему, тихо засмеялась.
– Что? – едва дыша, спросил Дэми.
– А говорил, что не умеешь петь, – ехидно протянула я и подмигнула: – Судя по стону, Дэми, у тебя отличные задатки. Продолжим нашу репетицию...
И начала медленно покачивать бёдрами, доводя Дэми вновь до железного состояния. Я-то помнила, как жаден мишка до секса, и хотела если не повторить ту ночь, то хотя бы приблизиться к ней.
Глава 38. Дима
Ева меня выжала, полностью, бесповоротно. Как в нашу первую ночь, она скакала на мне так яростно, словно мстила за каждый день, когда я её не любил, и я был не против такого наказания. Я был бы не против ещё и ещё, но…
Нехотя отстранил Еву, которая с удовольствием ласкала горячим язычком мой член, и натянул брюки.
– Дэмо… Точнее, Дэми-версия будущей счастливой семейной жизни завершена, – нарочито сурово проговорил я. – Вам стоит подумать о согласии на церемонию бракосочетания, мисс Комарова. Вот станете миссис Леонова, тогда эта игрушка будет в вашем распоряжении круглые сутки!
Конечно, это была шутка, – нам нужно возвращаться, иначе мои парни могут и вломиться. Объект должен быть в зоне видимости, а я не отзывал приказа. Даже спящего должны проверять каждые два часа. А помощь в «репетиции» мне явно не нужна. Не говоря от том, что Комар точно знает, чем мы тут занимаемся, и это немного нервировало. Я в его доме кувыркаюсь с его дочерью, а ведь мы ещё не расписаны. Наверняка, Сергей в ярости.
Да, это была шутка, но сказать об этом я не успел: моя ещё секунду назад милая бабочка тут же ощерилась длиннющими колючками.
– То есть, – протянула она, запахивая халатик и откидывая пышные волосы за спину, – до свадьбы ни-ни? Ну, что ж… Посмотрим, кто кого, – и направившись к выходу, добила: – Еще подумаю, давать ли тебе согласие, макароны он не любит! – и показала мне язык. – А я люблю!
Я поспешно натянул брюки и, застегнув ширинку, чертыхнулся: рубашку мне разодрала, дикая моя колючка! В чём мне теперь ходить? Вариантов не было, поэтому я оделся, во что есть, и в три прыжка преодолел ведущую из подвальчика лестницу.
Осмотрел все ли парни на местах и, убедившись, что Ева уже упорхнула к себе, решительно направился к кабинету Комарова. Нужно обсудить, как действуем дальше, вся эта ситуация мне чертовски не нравилась. Как настораживало и то, что Сергей пообещал Еве вернуть компанию. Как он собрался это делать, если сам добровольно подписал передачу? Зная Комара, предполагал самое худшее.
Хилл когда-то был близким другом Комарова, но сейчас, покусившись на самое дорогое, – Еву, – он перешёл в разряд кровных врагов. А таким жить, как правило, осталось недолго. Комар справедлив, но истории о его жестокости до сих пор ходят в народе. Собственно, благодаря этим слухам, Сергея обходили десятой дорогой и мошенники, и нечистые на руку чиновники.
Потому я и шёл в кабинет, зная, что Комар разрабатывает план. Что это будет? Тихая месть или полноценная война? Мне нужно знать! Ведь это может затронуть мою семью… Да, Ева не дала согласие, но я уже считал её своей, ведь в её чреве растёт мой ребёнок. Наш ребёнок. И если будущий дедушка задумал то, что может поставить будущее под угрозу, я…
– Чего тебе? – недовольно спросил Комар. Он поднял голову и посмотрел меня, как на змею, которая выползла у него из-за пазухи: – Ищешь, кого ещё обрюхатить? У меня только одна дочь, жены нет, а я… тебе яйца отрежу!
– Что задумал, Комар? – проигнорировав его раздражение, причины которого не секрет, спросил я. – Стоит ли увезти Еву в бункер на пару недель, пока не отгремят последние выстрелы?
– Я скажу, когда это потребуется, – сухо ответил Комаров.
Я нахмурился: “когда” – это не “если”, значит, дело плохо. Пока раздумывал, кого ещё из парней на подхвате стоит привлечь, у Сергея зазвонил сотовый. Комар слушал молча и мрачнел с каждой минутой. Наконец, произнёс тихо:
– Понял. Буду.
И отключился. Поднял на меня глаза и невесело усмехнулся:
– Ну что, зя-тёк, иди прикупи себе новый наряд. Будешь сопровождать меня и Еву на похороны.
– Что? – я сжал кулаки и пожалел, что оставил кобуру в холле. – Вам угрожали? Это Хилл?!
– Нет, – поморщился Комар, будто у него разболелась голова. – Это Дрейк. Сегодня похороны Эвелины, мы обязаны быть. Охрана на церемонии прощания у Дрейков своя, телохранителей не пускают, только гостей. Ты пойдёшь туда, как жених моей дочери.
Приятнее слов я не слышал! “Жених моей дочери”, – звучит так сладостно! Впрочем, улыбка тут же растаяла, я уточнил:
– Комар, а почему “обязаны”? Разве это не приглашение? Мне кажется, звучит угрожающе.
– Именно так и звучит, – нехотя ответил Сергей и вперил в меня острый взгляд. – А почему Дональд так сказал, придётся выяснить на месте. Поэтому я и беру тебя с собой. У тебя полчаса на подготовку.
– Понял, – сухо кивнул я и выскочил из кабинета.
– Рон! – перегнувшись через перила, крикнул я. – Тащи систему! Всем готовность номер один! Выезд объекта.
Глава 39. Дима
Дом наполнился шорохами, топотом, разговорами. В холле развернулся центр планирования. Рон раскрыл несколько соединённых ноутбуков, Коул навис над одним, включая спутниковую систему слежения. Я коротко передал адрес, где будет проводиться прощание с девушкой, которой я не успел помочь, и покосился на Коула. Высокий, широкий в плечах… Рявкнул:
– Снимай рубашку!
– Зачем? – опешил он.
– Догадайся, – не сдержал я ехидной улыбки и сложил губы трубочкой, ребята поддержали дружным гоготом, а покрасневший Коул зло принялся расстёгивать пуговицы.
Я стянул с себя разорванную рубашку и, отбросив её в сторону, надел протянутую Коулом. Жмёт, зараза, но выбора нет. Прикрою пиджаком, сойдёт. Кивнул второму охраннику:
– Галстук.
Тот быстро развязал чёрный галстук и протянул мне. Я повернулся к зеркалу и столкнулся взглядом с Евой. Она стояла в арке, что вела в столовую, и, попивая коктейль, с интересом посматривала в нашу сторону. Я обернулся и, заметив, как переливаются мышцы на широкой спине полуобнаженного Коула, приказал смазливому подчиненному:
– Обход дома бегом!
И снова обернулся к Еве. Она слегка поморщилась и вернулась в столовую. Я сжал челюсти и, решив уволить Коула от греха подальше, – а то прибью гада улыбчивого, – двинулся к Рону.
– Ну что? Построил маршрут? Отправляй ребят.
Важно, чтобы каждый опасный участок охранялся одним из наших. Если что-то будет замечено подозрительное, мы тут же сменим маршрут. Очень уж подозрительное “приглашение”. Несмотря на то, что у Дрейка погибла дочь, во мне росла неприязнь к этому человеку. Уж очень настойчиво он желал женить своего сыночка на Еве. Я не видел в этом смысла. Хочешь помочь сохранить компанию? Так помогай! На хуя это закреплять брачными узами детей? Как сто лет назад!
Дрейк представлялся мне старой морщинистой черепахой с острыми зубами и я удивился, увидев на экране молодящегося мужчину за пятьдесят. Гладкое лицо, неестественная улыбка: без ботокса тут точно не обошлось. Знаю, потому что Катя начала колоть себе эту гадость, как только отпраздновала двадцатипятилетие.
Зазвонил телефон, я чертыхнулся и ответил:
– Привет, Максим. Нет, что ты, мне очень интересно, как у тебя дела! Прости, сынок, работа.
Максим зло выговаривал мне и за пропущенные звонки, и за неотвеченные смс, а я лишь каялся. А что сказать? Да, виноват. Нельзя забывать о сыне. Наконец, Макс выговорился и, подобрев, начал рассказывать, как крёстный возил его в Токио.
– Куда?! – громыхнул я так, что зазвенел хрусталь в люстре, а парни застыли в недоумении. Я понизил голос и попросил мягко: – Сын, можно я с ним поговорю?
– Нельзя, – с удовольствием ответил Максим. – С ним сейчас тётя Поля разговаривает. Она тоже не знала, что мы проветримся, как выразился крёстный. Сейчас они заперлись в гостиной и, судя по грохоту, возможно дядя Макс сегодня говорить не сможет.
– Поля брала такой недлинный шест… – начал было я.
– Дзё? – весело перебил меня Максим. – Да, взяла!
Мысленно перекрестив друга, я попрощался с сыном. Поля нежное хрупкое существо, но стоит в её руках оказаться шесту дзё, лучше прикинуться ветошью и не отсвечивать.
– Я готова!
Услышав голос Евы, я обернулся и, судорожно глотая воздух, потерял дар речи. В чёрном платье-футляре, с убранными в замысловатую причёску волосами и лёгкой вуалью на лице, она казалась видением, словно пришелицей из другого века или мира.
Ева довольно улыбнулась и, опустив ресницы, подошла ко мне:
– Можно опереться на твою руку, же-них?
У меня сердце ёкнуло:
– Это согласие?
– Это папин приказ, – осадила меня колючка и потянула к выходу. – Идём же!
– Куда торопиться? – разочарованный, мрачно проговорил я. – Той, с кем прощаемся, уже спешить некуда. – Добавил тихо: – И это моя вина.