Корабли вяло отрепетовали.
Командир ‘Адмирала Грейга’ пытался переубедить Сатулайнена, что старпом за него справиться, а если оставить командир ‘Адмирала Щастного’ и учитывая, что ‘Адмирал Эссен отстаивался в базе, можно оставить и его.
Но Сатулайнен, был не переубедим.
– Будет, как я сказал. Леонид Викторович завтра утром со мной во Владивосток с отчетами. Ты же один с американцем вел переговоры, возможно захотят узнать подробности. Лучше будет, если возьмешь записи.
– Понял я второй – ответил вяло командир ‘Адмирала Щастного’ и остальные командиры в порядке тактических номеров подтвердили ясность полученного приказания.
Около девятнадцати часов ошвартовались у причала. Сходящая смена офицеров и мичманов побежала к дожидавшимся автобусам и коломбинам. Со стоящего на рейде ‘Бреста’ подошли баркасы из которых высыпали сразу большая масса сходивших на берег офицеров и мичманов с желтыми корабельными и синими авиационными просветами на погонах. На причале слышался радостный смех и шутки сходившей смены.
Верстовский зашел на корабль к командиру ‘Адмирала Грейга’.
– Ну что Викторович сходишь? Повезло тебе, а то бы я к свей Оксанке слетал бы. Глядишь и казака через девять месяцев родила бы. А так тебе повезло на казака.
Верстовский тяжело вздохнул, а Оноприенко достал из бара бутылку коньяку и две рюмки и предложил:
– Давай по пять грамм – и не дожидаясь ответа налили по полной рюмке.
Из бара достал плитку шоколада, разломил ее на кусочки не вскрывая и лишь потом открыл.
– Давай за женок, по одной.
– Нет Павло Дмитриевич, давай за нас и наши корабли, за то, что мы все выдержали это.
– Ну давай – удивился Павел Дмитриевич, но чокнулся и выпил.
Внизу загудела призывно машина.
– Адмирал за тобой прислал – сказал выглянув в иллюминатор Павел Дмитриевич и предложил еще по одной.
– Нет извини – взял шоколадину из открытой пачки Верстовский и накинув шинель побежал на трап – завтра встретимся.
У трапа стоял комбриговский УАЗик, который видимо уже отвез адмирала домой.
– Товарищ капитан 2 ранга, все собрались командиры, только вы один, а комбриг сказал вас обязательно отвезти – с упреком сказал шофер.
Командиры кораблей со смехом подвинулись и Верстовский уже четвертым еле втиснулся на заднее сидение.
– Четвертым будешь? – спросил командир ‘Стерегущего’ капитан третьего ранга Бойцов, протягивая металлическую флягу.
– Четвертым не буду – твердо сказал Верстовский.
– А зря – хороший коньячок – прошептал на ухо командир ‘Свирепого’.
– Нет спасибо не хочется – ответил Верстовский и потом обращаясь к Бойцову весело сказал – а ты в рубашке родился Коля за секунды выскочил из под тарана ‘Олимпии’. Хорошо среагировал, а то бы он тебе засадил по самое не хочу в борт.
Командиры засмеялись, а смущенный Бойцов, оправдываясь ответил – жить захочешь и не так среагируешь. У них лодок таких много, говорят за 40 штук, а у нас таких кораблей по пальцам пересчитать можно. Вот и пришлось шевелиться, хотя от этого гада ждал подобной подлянки, вот и среагировал.
Дома Верстовского ждали жена и сын Борька. Все было как всегда, дежурные поцелуи и торжественный ужин из курицы с вареным картофелем и пирог с вареньем. Марина открыла бутылку крымского массандровского вина и разлила по бокалам. Борька радостно лепетал и на коленях у отца и притыкался своим маленьким личиком к его груди. А Верстовский не успев даже переодеться в домашнее, так и сидел в расстёгнутой желтой рубашке и форменных брюках.
– Ну давай за ваш поход – предложила Марина.
– Да извини Марин за поход рано пить, тем более, что он еще на закончился, Вот сдадим все отчеты завтра в штаб флота, подпишут их и утвердят – тогда поход закончиться – тогда и обмоем его с Сатулайненом.
Вечер проходил как всегда, посмотрели телевизор, построил немецкую дорогу Борьке и потом почти до двенадцати часов пускали паровозики, пока Марина силовым приемом не уложила Борьку спать.
Леонид помылся и пошел в совместную постель ждать жену. Она как всегда умывалась и смазывалась различными мазями более часа, но он не засыпал. Когда она легла в постель под свое одеяло, он попытался влезть под него, но она успела лечь на край, не давая влезть.
– Мариш – протянул Верстовский чувствуя как дрожит его голос – ну что ты. Пусти к себе.
– Спать хочется – весело протянула Марина – завтра утром. Сегодня такой день – спать хочется очень.
Верстовский немного полежал, когда Марина засопела тихонько встал, пошел на кухню, посидел там в полной темноте, разглядывая пустой осенний двор и скрипящие раскачивающиеся от ветра качели.
– Что-то в семье не так. Что-то не ладится. Это появилось после аборта, когда Леонид настаивал на сохранении ребенка, а Оксана, пока он был в море сходила и сделал аборт. С тех пор у них стало все по другому. И отношения были не настоящие, а какие-то натянутые. С виду вроде нормальные, но на самом деле на взрыве.
Верстовский не спеша оделся, Надел фуражку и шинель и вышел из квартиры тихонько прикрыв за собой дверь. Он знал, что уже не будет не завтра, не послезавтра, а возможно ничего и никогда больше не будет. А быть пугалом для человека, которого он искренне любил, он не хотел, как не хотел брать что-то силой, ибо знал, что Марина ему этого никогда не простит. Хотя кто их знает женщин, может этого она от него и ждет? Он хмыкнул и спустился вниз по темной лестнице.
Марина лежала с закрытыми глазами и когда хлопнула дверь привстала на кровати.
– Ушел. Но может так и лучше, а жаль, что ушел. Ну и стерва же ты Маринка – вздохнула она и сразу уснула.
Верстовский вышагивал по шоссе Владивосток – Находка навстречу сильному ветру. Рукой приходилось придерживать фуражку, полы шинели развевались во все стороны. Как незакрепленные паруса. Но наклонившись вперед, он шел к кораблям. Наконец дошел до поворота на бухту Абрек и свернул в лес. Внезапно сзади высветив дорогу показалась машина. Увидев фигуру старшего офицера в лучах фар, машина затормозила. Это была комэсковская ‘Волга’. Шофер мичман Головлев узнав Верстовского сказал:
– Садитесь, товарищ капитан 3 ранга подвезу.
Верстовский сел на первое место и машина сорвавшись с места понеслась на причалы.
Промелькнул так называемый ‘Свинячий пирс’ у которого стоял старый миноносец ‘Внушительный’, мимо на горке наверху промелькнул силуэт Учебного центра, рядом с которым был освещенный памятник моряками погибшем на крейсере ‘Адмирал Сенявин’. Раздался скрип тормозов и машина остановилась у ворот, выходивших на пирс.
Выскочивший с КПП лейтенант оторопело отдал честь непонятно, как и зачем залетевшему командиру. Не спеша Верстовский поднялся по трапу на свой корабль. Вахтенный у трапа пялился на неизвестно откуда взявшегося командира, что даже не вызвал с испугу дежурного по кораблю. Но тот видимо почувствовав неладное, а может его предупредил приятель с КПП летел навстречу:
– Товарищ капитан 2 ранга за время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось. Дежурный по кораблю капитан-лейтенант Воронцов.
– Понял – откозырял Верстовский – где офицеры пишут отчет. Звонков не давать. Пусть люди спят.
– Есть звонков не давать – ответил дежурный и побежал в рубку дежурного.
– Видимо будить старпома – подумал про себя Верстовский и направился к кают-компании.
Оттуда раздавался звон гитары и чистый голос старшего лейтенанта Моисеева, командира батареи ракет ПВО выводил:
А тетя Надя не дает, трусов резинка душу жмет
А комиссар уже снимает пояс!
Все мы тоже комиссары мужики, мужики
Командиры и корсары сердцеедовы жуки.
И манят нас тети Нади, как мираж, как мираж!
Мы идем за ним не глядя. Жизнь похожа на вояж!
А по манежу броники идут
И за собою тянут бронепоезд
А тетя Маша не дает, трусов резинка душу жмет!
Песня была прямо под стать настроению и домашней обстановке и тем не менее Верстовский оглянулся. За спиной уже стоял старпом, застегивая китель.
– Това……
– Не надо – прервал его Верстовский – так ты готовишь отчет? – показал он на приоткрытые двери кают-компании.
– Никак нет товарищ командир, отчет уже почти закончили, Сейчас я объявил перерыв пятнадцать минут – он посмотрел на часы – через минуту заканчивается, и мы продолжим.
– Стало жарко тете Наде в синих байковых трусах.
– И зовут нас тети Нади как мираж, как мираж.
– Мы идем за ним не глядя – неслось из кают компании.
Верстовский решительно открыл дверь, и гитара жалобно дзенькнув замолкла, сидевшие в кают-компании офицеры вскочили, увидев ночью командира.
– Товарищ командир – пытался доложить старший по званию командир БЧ-2.
Верстовский прекратил доклад и сразу сел на свое место – так показывайте что сделали и что осталось сделать.
Командир БЧ-2 разложил бумаги карты, схемы перед командиром – мы на возврате от Японии сделали больше половины.
Теперь и сам Верстовский видел, что отчет практически готов.
– Так старпом, Алексан Петрович, если есть желание можешь идти на берег до восьми утра. Сейчас полвторого. Отчет я доделаю с офицерами сам. Мне ехать в штаб, мне представлять поэтому поработаю сам – как бы оправдываясь сказал старпому и опустил глаза.
Старпом засуетился, сказал, что может доделать отчет, но почему-то попрощался за руку и выскочил из кают-компании.
– К своей Танюхе полетел на утреннюю палку чая – услышал командир шепот офицеров за своей спиной.
– Не может он в военторг и далеко бежать не надо и всегда там кто-то дежурит. Хорошо если Ксюха, она всем дает, кто попросит.
– Так товарищи офицеры продолжаем – прервал, будоражившие его разговоры Верстовский – что у нас осталось?
К шести утра весь отчет был готов, подписан, сброшюрован и учтен в секретной части.
Офицеры столпились вокруг Верстовского, а командиры боевых частей, 2, 3, 7 по очереди докладывали результаты отчетов, показывали начерченные на картах маршруты движения кораблей.