Кузьма смотрел на Мансура со слезами на глазах:
– Ведь я их предупреждал, я говорил, что так будет.
Мансур, извинившись побежал в КПС.
– Сейчас начнется светопреставление. Все начнут докладывать и оправдываться. Связь сейчас самое главное. И связь в конце концов окажется виновата во всем.
Корабли вернулись в базу. В ограниченном составе высшего руководства Тихоокеанского флота под руководством заместителя Главкома состоялся разбор состоявшихся учений. На разбор вызвали Кузьму Гусаченко, где его же обвинили в том, что он не настоял на невозможности стрельб на учебных частотах, не поставил вопрос ребром и в конце концов наказали. Командир корабля и командир бригады пытались заступиться за Гусаченко, но их заступничество успеха не имело. Виновных было много, но штабы виновными быть не хотели, поэтому виновными оказались в конечном итоге корабли. Были наказаны командиры БЧ-2, флагманские специалисты ракетного оружия. Больше всех досталось израсходовавшему более всех ракет командиру большого противолодочного корабля «Порт-Артур». «Адмирал Грейг», сбивший две ракеты из восьми, даже не упомянули в приказе.
После совещания в каюту командира БЧ-4 Мансура Асланбекова пришел Кузьма Гусаченко. На нем не было лица:
– Представляешь я еще оказался виноватым в том, что стрельба оказалась сорванной. Не настоял! А если меня банально обругали и выгнали? Никто не то что выслушать не захотел, а отстранили даже от управления дивизионом.
Сегодня на совещании офицеров БЧ-2 Бондаренко назвал меня негодяем, который опозорил «Брест». Я не знаю, что мне делать, но так этого я не оставлю. Я его никогда не прощу.
– Кузьма успокойся! Ну не себя же им брать вину? Значит нужен козел отпущения. Им стал сегодня ты. Все это проходящее. Ну хочешь налью?
– Нет Мансур спасибо не надо. Во первых я не пью, во вторых я сегодня заступаю дежурным по кораблю. Ну в третьих мне сегодня надо быть трезвым.
Они посидели в каюте, послушали песни Высоцкого.
По трансляции раздалась команда «Команде руки мыть» Через пять минут начнется ужин.
Вечером командир БЧ-2 капитан 2 ранга Бондаренко собирался на сход. Последний баркас уходит в 19 часов. Надо одеться, почистить ботинки и можно бежать на трап к баркасу. Сегодня в гости должен прийти замполит корабля капитан 2 ранга Попов Олег Николаевич вместе с женой и должны весело провести время.
– Сейчас он зайдет и пойдем вместе на сход – думал Бондаренко проходя щеткой последний раз по ботинкам – А в конце концов стрельбы у нас лучше, чем у других, не считая «Грейга». Нерасторопность Гусаченковских батарейцев привела к тому, что израсходовали меньше других ракет. Если бы еще этого Гусаченку убрать под шумок с корабля – вот было бы хорошо.
В дверь каюту раздался стук.
– Заходи Олег Николаевич! Я уже готов – прокричал Бондаренко, разыскивая фуражку в шкафу.
Обернувшись. он увидел, стоявшего перед ним капитан-лейтенанта Гусаченко в кителе с нарукавной повязкой «РЦЫ» и кобурой с пистолетом на левом боку, выглядывающей из под кителя.
– Я занят, спешу на сход. Вы сегодня дежурите – вот и идите дежурить Кузьма Степанович. Мне некогда вести с вами разговоры – скомандовал Бондаренко, пытаясь пройти мимо Гусаченко.
Но тот перекрыл выход из каюты, не давая Бондаренко пройти к выходу.
– Вы что капитан-лейтенант себе позволяете? Пропустите меня, я на сход спешу. Мне некогда с вами разговаривать – на высоких тонах пытался сдвинуть Гусаченко с места капитан 2 ранга.
Гусаченко стоял бледный, но не пропускал Бондаренко к выходу, перекрывая узкий проход.
– Сядьте Павел Петрович. Я с вами разговаривать особенно, ни о чем не собираюсь. Я за оскорбление меня на совещании офицеров БЧ-2 вызываю вас на дуэль, за то что вы назвали меня негодяем – Гусаченко слегка толкнул остолбеневшего Бондаренко в грудь отчего тот отлетел назад и сел в стоявшее сзади кресло, фуражка слетела с головы и укатилась под стол.
– Вы что позволяете себе товарищ капитан-лейтенант? Я старше вас по должности и званию. Я вас арестую! Вас отдадут под суд.
Но Кузьма его не слушал. Он, молча достал из кобуры пистолет Макарова, передернул затвор и вынул из него обойму:
– В дуле один патрон!
После этого он достал из кармана второй пистолет Макарова и проделал с ним тоже самое:
– Вот по одному патрону. Стреляемся с пяти шагов – вы становитесь в том конце каюты, я в этом. Но предварительно я думаю вам надо написать последнее письмо жене. Я уже написал родителям и объяснительную записку командиру корабля. Мне очень не хотелось подводить его, но другого способа отстоять свою честь я не вижу. Пишите Павел Петрович.
В каюту внезапно раздался стук и влетел замполит Олег Николаевич:
– Ну что Павел Петрович готов? Побежали скорее, а то баркас уйдет.
В каюте он увидел бледное лицо Бондаренко, два пистолета, лежащих на столе и стоявшего перед столом капитан-лейтенанта Гусаченко.
– Что здесь происходит? Павел Петрович?
– Гусаченко хочет меня убить. Вот заставляет писать последнее письмо.
У замполита захолодело под ложечкой от таких слов, любого другого офицера корабля он бы привел в порядок обладая 1-ым разрядом по боксу, но с Гусаченко – это особый разговор – его силой не возьмешь:
– Гусаченко, что здесь происходит?
– Ничего особенного Олег Николаевич, Павел Петрович оскорбил меня на совещании офицеров БЧ-2, назвал негодяем, и я его вызвал на дуэль. Вот пистолеты – мой, дежурного по кораблю, и дежурного по низам. Мы будем стреляться здесь в каюте. Конечно, я мог бы убить его руками, но он офицер и должен ответить в соответствии с нормами офицерской чести. Пусть пишет письмо жене. Ну а учитывая, то что я его вызвал – первый выстрел будет его. Все, по честному, если он меня не убьет – я убью его.
Кузьма Степанович, если он извиниться перед тобой – ты его простишь. Давай решим все по мирному. Не надо дуэли. Ты представляешь, что будет когда все это вылезет наверх? – попытался сгладить обстановку замполит.
– Представляю! Просто начальники на флоте станут думать прежде, чем оскорблять подчиненных. Я очень жалею, что не смог вызвать на дуэль вице-адмирала Душенова. Но я надеюсь, что смогу еще сделать это.
– Кузьма Степанович – ты болен, тебе надо лечиться. Дуэли – это прошлый век, царское время. Мы живем в другой обстановке. У нас не могут быть дуэли.
– А офицерская честь может быть в наше время?
– Да конечно – есть суд офицерской чести. Там мы и разберем ваш конфликт.
– А председатель суда чести случайно не капитан 2 ранга Бондаренко? Как он себя будет судить сам?
Бондаренко сидел в кресле, и пот катился по его лицу. Он ничего не понимал. Пытался писать жене, но слова не приходили на ум.
Гусаченко взял за руку замполита и силой вывел из каюты:
– Идите Олег Николаевич. Вы здесь, не при чем. Мы решим наши проблемы вдвоем с Бондаренко.
Дверь каюты закрылась на ключ изнутри.
Замполит побежал к командиру. Тот сидел в кресле и смотрел телевизор:
– Ты чего замполит не в баркасе? Давно пора на сход поспешить.
– У нас ЧП товарищ командир. Гусаченко закрылся в каюте командира БЧ-2 и хочет с ним стреляться, говорит, что тот его оскорбил.
Командир вскочил из кресла:
– Да ты что? Он же дежурным по кораблю заступил – только был у меня на докладе.
– Вот он теперь в каюте командира БЧ-2 со своим пистолетом и пистолетом дежурного по низам. Хочет стреляться с Бондаренко.
– Я говорил тебе зам, что эта распущенность в отношении подчиненных, их оскорбление ни приведет к добру. Ладно побежали, попробуем что-нибудь сделать.
– Может матросов посильнее поднять и свяжем его?
– Гусаченко не свяжешь в узкости каюты – он положит всех, кого ты приведешь. Ты же знаешь его возможности. Лучше вызови Асленбекова – они дружат.
Командир с замполитом выбежали из каюты. Замполит побежал искать Асланбекова, а командир побежал к каюте командира БЧ-2.
В каюте командира БЧ-2 сидели и смотрели друг напротив друга Гусаченко и Бондаренко.
– Извини, Кузьма пожалуйста, я сказал не подумав – слезы полились по щекам Бондаренко – Не надо дуэли.
– Вы сейчас Павел Петрович передо мной извиняетесь, а завтра снова будет оскорблять офицеров. Сегодняшняя безнаказанность даст вам шанс так действовать и дальше.
– Нет что ты Кузьма – это для меня такой урок, что тебе не передать. Больше никогда и ни при каких обстоятельствах я никого не оскорблю. У меня жена, дочка, сыну 5 лет – мне их воспитать надо.
– Ну и воспитаете такими, как сами являетесь. Не вижу смысла в дальнейших разговорах.
Раздался стук в дверь:
– Гусаченко открой – это командир корабля.
– Извините товарищ командир, не могу. Я, если останусь жив, все вам объясню.
– Кузьма ты устал. Тебе срочно нужен отдых. Это душевный срыв. Пусти меня – поговорим втроем.
Кузьма подошел к дверям и открыл:
– Только вы товарищ командир, больше никого не пущу.
За командиром он закрыл дверь и сел на стул перед столом.
Командир вошел в каюту, первое, что он увидел, сидевшего в своем кресле и плачущего капитана 2 ранга Бондаренко, на столе лежали два пистолета и отдельно две обоймы.
Командир сел на диван и сказал:
– Я все понимаю, но надо решить все по мирному. Смерти быть не должно, ни при каких обстоятельствах. Все ты всем нам урок хороший преподал. Но хватит!
В каюту застучали:
– Кузьма открой – это Мансур.
– Асланбеков – иди, погуляй пока, мы тут все сами решим – прокричал командир корабля.
За дверью затихли, но чувствовалось, что за не стоят люди.
– Итак, как я вижу выход из этой ситуации. Служить далее вы вместе не сможете. Павел Петрович – как вы смотрите на равнозначную должность в Европе. Я подниму все знакомства, и вы будете служить там – я вам это обещаю. Сегодня вечером вы уходите в отпуск и после этого выходите к новому месту службы в Европе – на Северном или Балтийском флотах?