– Я, что как Гусаченко решит? Стреляться или нет – приободрился слегка Бондаренко.
– Кузьма тебе тоже надо будет уйти с корабля. Сейчас сдашь дежурство и с начмедом в госпиталь Тихоокеанского флота – тебе надо после всего этого пройти реабилитацию. А я пока тебе хорошую должность найду тебе на Камчатке или Сахалине – в льготном районе.
Гусаченко задумался, опустил голову, затем взял со стола оба пистолета и повязку дежурного по кораблю и протянул командиру корабля:
– Я вас подводить не хочу. Пусть будет, так как вы решили товарищ командир. Я рад, что Бондаренко уедет с Дальнего Востока. Если он останется здесь, то я его найду, чего бы мне это не стоило. А там пусть служит, но пусть помнит, что есть я и если узнаю чего, то обязательно найду его, и тогда уже пощады не будет. Кому сдать дежурство товарищ командир?
– Пока подожди – командир взял ключ у Гусаченко, подошел к двери и открыл ее – Мансур – ты дежурный по кораблю – вот тебе повязка и пистолеты. Принимай все! Замполит ко мне начальника канцелярии с отпускным билетом и мой катер к трапу. Еще найди начмеда и тоже сюда.
За дверью раздался шум отдаваемых приказаний. Через несколько минут прибежал писарь строевой с отпускным билетом для капитана 2 ранга Бондаренко. Командир подписал билет, приказал Бондаренко собрать все что надо и убыть в отпуск, после этого он взял под руку Гусаченко и начмеда и направился к себе в каюту.
– Зам никто не должен ничего знать, что здесь произошло – приказал он замполиту – Если кто узнает, спрошу с тебя.
Через полчаса Бондаренко с замполитом убыли с корабля на командирском катере. Утром с корабля с начмедом убыл в госпиталь с вещами Гусаченко.
Бондаренко убыл в дальнейшем служить на Балтийский флот в ракетно-артиллерийское управление, Гусаченко убыл служить на Сахалин.
Больше никто об этой несостоявшийся «дуэли» не вспоминал.
Командир бригады контр-адмирал Сатулайнен был наказан в приказе командующего флотом за низкую организацию стрельб, также был наказаны командир «Бреста» и «Порт-Артура». В приказе командующего был наказан за низкую исполнительность и капитан-лейтенант Гусаченко. Все получили свое. Но Душман в Москву не перевелся и так и не стал начальником Главного штаба ВМФ, хотя еще много лет портил службу офицерам – тихоокеанцам. Служба на Тихоокеанском флоте продолжалась.
Падение на взлете
В последнее время командир авианосца «Брест» капитан 1 ранга Жженов Николай Афанасьевич сильно сдал. Голубые глаза как бы выцвели, под глазами появились темные мешки, а короткие всегда стоящие в разные стороны ежиком волосы, поседели еще больше.
Многие факторы повлияли на это. И служба фактически без старпома, не сдавшего установленных зачетов, на управление кораблем и отношение командования эскадры, а здесь еще и происшествие за происшествием.
Корабль лихорадило. То упал с надстройки матрос, проводивший работы без должного контроля, то пробил борт о льдину корабельный баркас. А на последнем выходе в море при большом волнении упал за борт самолет. Сорвался с креплений, закрепленный на технической позиции самолет и при большом крене выпал (выехал) по палубе за борт.
Командир эскадры вице-адмирал Смелков был вне себя. «Брест» раздражал его все больше и больше. Ему стало казаться, что этот корабль – это наказанье для всей эскадры. Казалось, убери его с эскадры, и служба станет совсем легкой и спокойной. А здесь еще один один, такой же «крокодил» обещают пригнать «Смоленск». Одно снабжение корабля мазутом, различными маслами, продовольствием, запасными расходными частями стало проблемой для флота и прежде всего для эскадры. А два лучше совсем не думать. Строительство обещанного флотом причала затягивалось и пока единственный авианосец выбивал на внешнем рейде и так небольшой технический ресурс. Отсутствие вспомогательных механизмов вынуждало выбивать ресурс основных котлов и механизмов.
Но больше всех ненавидел на эскадре «Брест» заместитель командира эскадры капитан 1 ранга Доскаль по кличке «Учитель», который при каждом удобном моменте старался укусить побольнее командира ил офицеров с «Бреста». Невысокого роста, белесый, начавший рано лысеть Учитель, видимо испытывал ненависть к сильным самостоятельным личностям. И попав на высокую должность в штабе эскадры, пытался сломить, заставить подчиняться себе и своей воле, прежде всего командиров кораблей. И горе тому, кто не ломался, не подчинялся его воле.
И поэтому, когда за борт выпал самолет тут же было отозвано из Москвы практически подписанное Министром Обороны представление на присвоение командиру звания адмирала. Никто не стал вдаваться в подробности, что командир эскадры, выходивший в тот раз на корабле, лично запретил командиру авианосца, при начавшемся шторме убрать дежурную пару в ангар. Теперь все это было поставлено в вину командира корабля. Проводивший дознание произошедшего происшествия с самолетом заместитель командира эскадры капитан 1 ранга Доскаль указал, что виновен полностью командир корабля, что лично командир корабля не настоял на том, чтобы убрать самолеты в ангар, не проверил качество крепления самолетов, не принял эффективные меры, чтобы закрепить уже сорванный самолет на палубе. Нелюбовь Доскаля к «Бресту», его командиру и офицерам авианосца была общеизвестна на эскадре и тем не менее, каждый раз когда нужно было побольнее лягнуть «Брест» назначался на расследование именно капитан 1 ранга Доскаль.
Командование флота после проведения такого расследования отозвало представление Николаю Афанасьевичу уже практически присвоенного звания контр-адмирала. Николай Афанасьевич поиграл желваками, когда узнал об отзыве представления на адмиральское звание, но слова, не сказал командиру эскадры.
Вечером, когда адмирал сошел с корабля, он вызвал в каюту к себе командира БЧ-7 капитана 3 ранга Муравьева Василия Васильевича. Пригласил к журнальному столику, открыл бар и достал оттуда бутылку водки «Пшеничной»:
– Василий Васильевич – ты зрелый офицер и понимаешь, что после сегодняшнего события мне на корабле оставаться не след. Конечно, надо найти сюда командира корабля, а тут даже старпома уже второй год нормального найти не могут. Белоруса неделю, как отправили на повышение в штаб эскадры, Лешу Кононенко нашего помощника два месяца назад забрали на «Адмирал Грейг» старпомом, и получается, что на «Брест» назначать старпомом некого. И никого кроме нас это не интересует – командир потряс рукой в воздухе и глубоко вздохнул – командиры и старпомы с кораблей первого ранга категорически не хотят идти к нам – понимают, что сложно. Бояться «Бреста», как черт ладана. Вот и получается, что надо искать среди своих. Свои, всегда лучше варягов. Но своих-то раз два и обчелся. Кого можно назначить и не получить очередного Белоруса?
Командир разлил водку в рюмки и вызвал вестового, нажатием на кнопку вызову. Через минуту свежевыглаженный и блистающий белизной своей формы матрос Васильев стоял перед командиром и ел его глазами.
– Андрюша – придумай пожалуйста, что тут можно накрыть нам с Василием Васильевичем – командир сделал круговой жест, вытянутым указательным пальцем обводя по кругу журнального столика. Васильев кивнул и бесшумно исчез за дверью командирской каюты.
Командир двумя дрожащими пальцами нашел в полуразорванной пачке Беломорканала папиросу дрожащими руками прикурил, переставил пепельницу с письменного стола на журнальный. Чувствовалось, что этот разговор ему дается очень тяжело и он сильно переживает. Бросил спичку в хрустальную пепельницу, затянулся и продолжил:
– Василий Васильевич, не для кого, не секрет, что ты уже больше года исполняешь обязанности старшего помощника, ты уважаемый офицер. А тут с Бондаренко эта незадача с дурацкой дуэлью, пришлось списать сразу двух перспективных офицеров.
В это время вестовой Васильев, постучавшись в двери каюты, внес поднос, на котором стояли разносолы и любимые командиром корабля маринованные огурчики, вываленные на блюдечки шпроты и сардины, бутерброды с колбасой и ветчиной, аккуратно разложенные в квадратной хрустальной мисочке маленькие маринованные помидорчики, на отдельном блюдечке было мелко нарезанное сало.
Командир замолчал, затянулся папиросой, отставляя, как всегда немного в сторону, покалеченный мизинец правой руки, выдержал паузу, пока Васильев все это богатство расставлял на столе. Васильев все аккуратно расставил, поставил перед командиром и Василием Васильевичем чистые тарелки с якорьком на ободке и надписью золотом «Брест», положил на свои места вилки и ножки и по жесту командира исчез за дверью.
– Поэтому предлагаю тебе официально стать старшим помощником командира на «Бресте». Заранее говорю, что принуждать быть командиром или бросать тебя здесь одного, я не стану, но я не смогу один вытянуть этот корабль. Я задержусь здесь на еще максимум на два года, поэтому я предлагаю тебе заключить со мной контракт.
С этими словами командир, покраснев отчего-то, поднял налитую рюмку:
– Ну как твое мнение? Выручай командира. Я один не выдержу. Сердце стало барахлить, а я даже в госпиталь лечь не могу, некому доверить корабль. Отпуск два года не гулял. А на неделю отпустили, помнишь, что из этого вышло. Жена Настена стонет, зачем тебе нужна эта каторга? А я уж и забыл, как она выглядит, а она наверно забыла меня.
Василий Васильевич тоже поднял рюмку, подумал немного, выдохнул воздух:
– Товарищ командир сказать нет, у меня не хватит совести, сказать да – это пойти против себя и против вас. Нет, я бы без слов пошел бы против себя – продолжил Василий Васильевич, увидев, что командир хочет что-то сказать – и наступил бы ради нашего корабля и вас лично на горло, любой даже самой хорошей песне. Но не ранее, как вчера вечером со мной разговаривал контр-адмирал Мокшин, начальник нашего управления и сказал, что забил меня в приказ Министра обороны на академические курсы в следующем месяце. Это с мая до августа. Он сказал, что планирует меня в дальнейшем использовать, как начальника 2-ого отдела его управления. Я пытался отказаться, но, если ты в приказе Министра обороны, то разговаривать бесполезно. Кто осмелиться взять на себя смелость изменить приказ?