Вмешался начальник охранников Баргузин:
– Значит все это сделано до нашего прибытия.
– Да в том-то и нет. Вчера днем по прибытию на корабль мы проверили – все было в исправности и в наличии. Вспомните – этот ИО командира твердил, как попугай ЗАС, секреты и т.д. надо срочно уничтожить. Вот он и уничтожил.
– Он, исключено – вмешался в разговор Литовченко, отдавая приказ начальнику охраны.
– Исключено. Он весь вечер и начало ночи был со мной, здесь пили, в бане пили. Так что лично он не мог. Давай ка сюда этих флибустьеров – ИО командира, замполита, командира БЧ-4 и командира БЧ-7.
Тот развернулся и побежал выполнять приказание.
– И потом даже, если мы здесь весь экипаж расстреляем, а трупы в море, никто и не узнает. Ну, пошумят – скажем, отправили автобусами, а там пусть ищут.
Плотный мужчина, в гражданском, поморщился:
– Ты Литовченко маньяк. Все сделать надо тихо и без шума, а ты тут напридумывал, и за то это ты так своих бывших сослуживцев ненавидишь?
– Товарищ советник секретаря, Борис Викторович, я только из лучших побуждений, ради дела, порученного мне, и ничего личного – протрезвел внезапно Литовченко.
Охранники ввели в салон кают-компании Никифорова в наручниках и напуганного до смерти Гагулина:
– Там оказались только эти, остальные сбежали этой ночью – человек 10 отсутствует.
У Литовченко изменилось лицо:
– Как это сбежали? Никифоров, а где ЗАС и все специальные документы? Кто это сделал?
– Товарищ капитан 1 ранга в связи с экстренными обстоятельствами, грозившими компрометации ЗАС и специальной документации, я отдал приказание своим подчиненным уничтожить ЗАС и специальные документы. Это было выполнено. Еще раз, как представитель Российской Федерации и ИО командира корабля предупреждаю Вас и всех здесь присутствующих, что попытки передать секретное оборудование и документацию иностранному государству является государственным преступлением. Ну, а все кто участвовали в вышеуказанной операции, находятся уже в безопасном месте, и вам до них не дотянутся. Я предлагаю Вам немедленно прекратить этот балаган – если уж остановить продажу нельзя, демонтировать все секретное оборудование и только после этого без спешки решать вопросы перегонки корабля за рубеж. В противном случае я буду всеми силами осуществлять вам противодействие.
– Борис Викторович я говорил Вам, что договориться с этим экипажем невозможно. Их можно только расстрелять и тогда все будет нормально – сказал, задумавшись Литовченко.
– Вчера это вы могли сделать, сразу как прибыли на корабль. Сегодня поздно о ваших деяниях знают уже в штабе Тихоокеанского флота, управлении контрразведки Тихоокеанского флота и что самое больное для вас и нас в центральной и дальневосточной прессе. Все ваши покровители завтра от вас откажутся еще сегодня и отзовут свои подписи.
Стоявший в стороне Гагулин, как бы проснулся, видимо слова «расстрелять экипаж» дошли до него:
– Товарищ капитан 1 ранга, не надо расстреливать. Я поговорю с матросами, офицерами, мы сделаем все, что вы прикажите, мы же понимаем, что есть интересы Родины и иногда приходится решать нестандартными методами. Я в жизни не представляю, что такие солидные люди Вашего уровня, представляющие элиту общества, могли совершить государственное преступление. Я не согласен с командиром корабля.
– А расстрелять из танков, законно избранный Парламент? – Спросил Никифоров, двумя руками вытирая кровь, идущую из носа, и капавшую на тужурку.
Борис Викторович поморщился:
– В вот это была государственная необходимость и не вашего ума дело.
Он поморщился и обращаясь к Литовченко тихо сказал:
– Сейчас я позвоню в Москву и выясню ситуацию. Во всяком случае, Вы Литовченко не справились с той задачей, которая была Вам поставлена руководством страны.
С этими словами он достал из портфеля специальный аппарат, похожий на трубку телефона, и вышел из салона.
Литовченко с ненавистью во взоре, посмотрел на Никифорова, казалось, что он испепелит его взглядом:
– Как все хорошо начиналось. И вы все испортили. Вы даже, не представляете, в какую игру вы влезли и чьи интересы затронули?
Гагулин испуганно отодвинулся подальше от Никифорова.
В квадратные иллюминаторы салона флагмана стали просачиваться лучи поднимающегося солнца. Наступал новый день. Солнце вставало над бухтой Русалки.
Быстрыми шагами в салон кают-компании вернулся Борис Викторович:
– Все, Литовченко, операция закрыта. Москва остановила операцию. Баргузин срочно сводите своих людей с корабля, «Белоглазку» с оборудованием. Автобусы и машины к трапу. Всем в автобусы. Мою машину первой. Литовченко вы отвечаете за бумаги, головой отвечаете, здесь ничего не оставлять. На корейские буксиры передать, что на сегодня операция по перегонке отменяется – им добро следовать в Корею. Мой самолет на аэродром – через час вылетаем в Москву. Скоро здесь будет морская пехота, все руководство Тихоокеанского флота, таможни и Управления контрразведки и т.д. Они идут несколькими бортами с Владивостока – наша задача с ними не пересечься. С моря бухта Русалки уже блокирована пограничными кораблями.
– Наручники-то снимите, и экипаж выпустите из сотого коридора – обратился к Баргузину Никифоров – и кто ответит за гибель двух членов экипажа?
Но тот махнул рукой, и убежал выполнять приказания неизвестного Бориса Викторовича.
Литовченко тоже метнулся за личными вещами в каюту командира. Остальные, толкаясь в дверях, рванули на причал.
Гагулин побежал за ними. На причалы выскакивали охранники, работники фирмы «Белоглазка» с оборудованием. У автобусов суетились люди Литовченко.
В салон флагмана вошел Кузьма Гусаченко без специального снаряжения, и автомата.
– Все командир, кончил службу. Уволился по полной. Давай сниму наручники.
Никифоров с улыбкой протянул руки, и Кузьма снял наручники.
– Ребят из 100 коридора я выпустил, так что все нормально.
– Ты поедешь с ними Кузьма?
– Да упаси Господь, поеду к родителям на Кубань рыбу ловить. Знаешь, какая нас в Кубани, рыба водится. А ты куда?
– Нет, Кузьма я этого так не оставлю. Мне удалось сделать копии со всех их бумаг, пока они в бане парились, пропустил через факс. Ты бы видел, кто и что там подписал.
– Брось ты это дело Володя. Смертью пахнет. Пойдем лучше посмотрим, как эти тикают.
Никифоров и Гусаченко вышли на срез полетной палубы, где толпились уже матросы, мичмана и офицеры.
Мунин подвинулся немного в сторону:
– Смотрите, как тикают. А наш-то Гагулин, то в один автобус примерился, то в другой, а его отовсюду гонят.
Автобусы и легковые машины тронулись на выезд из бухты Русалки под дружное улюлюкание матросов с борта «Бреста».
– Пойдем Кузьма разбираться с убитыми – предложил Никифоров – Свиридюк давай с нами, займитесь убитыми. Они заслуживают того. Петров дуй в поселок необходимо решить вопрос, с гробами деревянными и цинковыми.
В районе надстройки на брезенте виднелись тела Опанасенко и матроса Володи из БЧ-7. Рядом стояло несколько матросов, сняв бескозырки и пилотки.
На полетную палубу с причала поднимались ВРИО командующего флотом вице-адмирал Душенов, начальник управления контрразведки Тихоокеанского флота контр-адмирал Смелин, а за ними шли Герасимов, Муравьев, Морозов, Лебедев, командир «Смоленска» Крестьянинов, матросы, морские пехотинцы и офицеры. Все, подходя снимали фуражки, береты и бескозырки. Никифоров хотел доложить Душенову, но тот движением руки остановил его:
– Потом, в салоне флагмана доложишь.
– Он повернулся к офицерам, таможенникам, прибывшим с ним. Разбирайтесь товарищи, а мы пока с командиром корабля потолкуем наедине. Так товарищ контр-адмирал? – спросил он, Смелина.
Тот недовольно кивнул головой и направился к надстройке.
И они втроем направились к надстройке.
– Антон иди сюда – подозвал Антона Герасимов – Снимите на ходовом машинные телеграфы. Кораблю они не нужны, а нам пригодятся – для меня Никифорова и Муравьева. Мы из первого экипажа «Бреста» И я думаю, имеем полное право сохранить память о нашем корабле.
– Сделаем тихо ответил Антон и схватив за рукав Вадима Завгороднего утащил в сторону ходовой рубки.
В ходовой рубке было тихо. Ободранный кем-то пластик с обшивки валялся на линолиуеме, свисали на проводах, открученные кем-то приборы. Валялись разбросанные штурманские карты. На штурманском столе валялась карта подходов к бухте Русалки. «Секретно» было написано в верхнем углу.
– Секретно – прочитал Антон – Какие секреты тут, когда целый корабль с секретами хотели продать?
Он схватил карту:
– Завернем машинные телеграфы, меньше вопросов будет – пояснил он Вадиму.
Машинные телеграфы были на своих местах. Ловко они скрутили три машинных телеграфа, оставив на месте четвертый.
– Может и его – Спросил Антона Вадим.
– Команда Герасимова была на три телеграфа. Мотаем отсюда, пока кто-нибудь не схватил нас за мародерство.
И завернув снятые машинные телеграфы в подобранные с пола карты, они быстро направились в каюту Герасимова.
Из акта обследования авианосца «Брест» представителями Тихоокеанской таможни отмечено, что:
« ……. На корабле не обнаружено следов работы, по организованному демонтажу приборов, аппаратуры, узлов и деталей. Практически в полном составе оборудование, содержащее драгоценные металлы, находится в рулевой рубке, командном центре управления, центре связи, электроремонтных мастерских и других жизненно важных объектах кораблей. Ориентировочное содержание драгоценного металла, находящегося в данный момент на «Бресте», составляет 60-70 процентов от первоначального. Сверхсекретное вооружение и оборудование, оказалось в своем большинстве в исправном, законсервированном, либо ремонтопригодном состоянии и было мастерски замаскировано. Проходы к нему завалили хламом, пробраться через который было не так-то просто. Снятые антенны в смазке бережно уложены на палубе. Восемь гребных винтов – это 120 тонн бронзы – хоть завтра пускай в дело.