Мансур посмотрел на часы, когда они уже заканчивали. Было почти семь часов утра. Сыграли отбой боевой тревоги. По кораблю объявили боевую готовность номер два.
Пора на завтрак – тоскливо подумал он.
Опять застучали по трапам, сходам и коридорам загрохотали матросские ноги. Где-то хлопали двери и люки. Из БЧ-4 тоже уходили матросы и офицеры, не стоящие на вахтах. В двери мелькнуло, настороженное лицо Жени Гвезденко и Сергея Бурыкина.
– Ты когда? – прошептал губами Женя.
Мансур пожал плечами, и развел руки.
– КПС – ходовой – внезапно раздался голос вахтенного офицера – командиру БЧ-4 на ходовой. Вызывает контр-адмирал Сатулайнен.
– Есть. Принято. Бегу – прокричал в ГГС Мансур.
Извинился перед членами комиссии и побежал в ходовую рубку.
На ходовой его встретила тишина и мерное стрекотание включенных приборов. Штурман прибежал с обходного мостика и наносил на карту место корабля. Несколько радиометристов сидели на вахте у пультов, отмечая что-то и докладывая в боевой информационный центр.
Пробежал на выход с ходовой рубки, с встревоженным видом, замполит корабля. Увидев Мансура, хотел ему что-то сказать, но потом видимо передумал, резко повернулся, махнул рукой и убежал. Мансур обошел переборку отделяющую ходовую рубку от штурманской рубку слева, там где обычно находился командир корабля. Командир соединения находился справа.
После темноты штурманской рубки солнце, уже взошедшее резко ударило в глаза. У левого «визира» стоял командир и что-то рассматривал на горизонте. Мансур подошел к нему и доложил:
– Товарищ командир по вызову контр-адмирала Сатулайнена командир БЧ-4 прибыл.
Командир оторвался от «Визира» посмотрел на Мансура и тихо сказал:
– Вроде ничего, но скандал будет хороший. Но войну слава Богу вроде не начали.
Контр-адмирал Сатулайнен сидел в своем кресле и о чем-то думал. Его короткий седой ежик был взъерошен. Внезапно он повернулся к командиру, хотел что-то сказать, но увидев Мансура, передумал и прокричал:
– Асленбеков это я вас вызывал, а не командир. Идите сюда.
Мансур повернулся, и направился к адмиралу Сатуланену. Он хотел доложить, но адмирал остановил его жестом.
– Так товарищ капитан-лейтенант, доложите мне, что у вас там на командном пункте за кнопки управления ракетным и артиллерийским оружием? Вы почему начали стрелять по эсминцу «Мелвил» без моего приказания? Или я уже не старший на корабле и мои приказания вас не касаются?
У Мансура язык прилип к небу:
– Товарищ контр-адмирал мы не стреляли из пушек. Мы стреляли только по каналу СБД.
Адмирал сделал сердитое лицо:
– Как это не стреляли? Вон «Мелвил» отскочил на сколько. Смотри – он показал на точку едва видную на горизонте, – ты чего это капитан-лейтенант, решил третью мировую войну развязать, без разрешения сверху. А зачем нам тогда нужен Верховный главнокомандующий, Генеральный штаб и прочие штабы? Если каждый летенант паровоз и рулит куда хочет.
– Товарищ адмирал, разрешите доложить!
– Не разрешаю, – махнул Сатулайнен рукой и внезапно усмехнулся, – ты это там у себя разбирайся, а то знаешь, какой шум будет уже сегодня. Мне нужны объективные данные, как это могло получиться. Вон американский адмирал на связи висит и просит больше не стрелять по «Мелвилу». А ты говоришь, что не стреляли, – и он опять усмехнулся и даже вытер слезу рукой, – хотел в глаза тебе посмотреть и лично убедиться врешь ты или нет.
На ходовом засмеялись и командир корабля и вахтенный офицер и штурман и даже, находившийся рядом с командиром заместитель командира по авиации.
– Иди разбирайся и чтобы больше не стрелял. Понял? – махнул рукой адмирал и отвернулся к иллюминатору.
– Так точно, понял, – ответил Мансур и побежал бегом в КПС.
По пути Мансура перехватил командир корабля:
– Мансур Умарханович. Ты пену там не гони. Разберитесь как следует. Мне важно знать, что произошло.
– Понял, товарищ командир, постараемся разобраться.
В КПС-е уже члены комиссии закончили работу. Флаг РО посмотрел на часы, и сказал:
– Пока все, товарищи. Завтракаем, и после завтрака собираемся в 10 часов в моей каюте. Вопросы есть?
– Нет – пожали плечами командир Мансур и флагсвязист.
По очереди вышли из КПСа.
Флагманский связист задержал Мансура в коридоре:
– Ты Мансур не спеши делать выводы. Сначала надо все проверить. Внутренне я понимаю, что не может быть, но проверить- то надо – его слегка узковатые корейские глаза излучали тепло.
Мансур пожал ему руку и побежал в каюту мыть руки, бриться, приводить себя в порядок. В коридоре командиров боевых частей его ждали, взволнованные Кузьма Гусаченко и Женя Гвезденко.
– Ну что решили? – спросил Мансура Гвезденко – кто виновен?
– Да ничего не решили. Виновные однозначно уже мы, – ответил Мансур, открывая дверь, – зайдите, ребята, потом. Я приведу себя в порядок, позавтракаю и потом поговорим. До 10 часов время еще есть.
Кузьма немного задержался:
– Мансур, там в орудиях и зенитных автоматах есть механические и электрические предохранительные цепи. Оно не может само просто так стрелять, ни при каких обстоятельствах.
– Я догадываюсь об этом, – ответил Мансур, сбрасывая с себя курточку и майку, – не может быть другого.
– Ладно, Мансур, давай умывайся. Не буду мешать. Зайду позже, а пока пойду на автоматную и позанимаюсь спортом, – сказал, махнув рукой, Кузьма Гусаченко и закрыл за собой дверь.
Мансур привел себя в порядок и пошел в кают-компанию. В кают-компании за его столом сидел и пил чай, улыбающийся начальник химической службы Сергей Огнинский. За соседним столом пил чай командир БЧ-2 Бондаренко.
Когда Мансур сел за свой стол, то Сергей громко продекламировал ему стихи:
– Матрос по тревоге на пост прибежал,
– Ногою случайно на кнопку нажал,
– С ревом ракета куда-то ушла,
– И миноносцу полборта снесла.
Мансур улыбнулся, и сев на свое место, сказал:
– В принципе Сергей, все правильно. Только нам повезло, что надстройку на Мелвиле все же не снесло.
– Огнинский, перестаньте юродствовать. У нас ничего просто так, не может, само выстрелить. Вы лучше своими противогазами занимайтесь. Мы сами разберемся со своими проблемами, а вы пока пишите, свои похабные стишата, – из-за своего стола сказал Сергею сидевший там Бондаренко.
– Клянусь любимым противогазом, что то, что у вас сегодня случилось, касается не только вас, но и каждого из нас и настолько, что сегодня мы все могли уже рыб кормить, а не только вы, – ответил командиру БЧ-2 начхим.
Бондаренко хотел встать и что-то ответить.
Но Сергей улыбнулся, сделал испуганное лицо, прижал два пальца ко рту, постучал ими по рту, и испуганным голосом ответил Бондаренко:
– Павел Петрович, все молчу, молчу. Дурак. Извините. Эти стихи совсем не про вас. Это совсем про другой корабль. И потом там ракеты, а у вас же артиллерия стреляла вроде. И ни в какие надстройки никому не попала, слава богу. Я лично, как вы говорите, буду ждать окончания расследования, и обязательно напишу, в вашу честь благодарственную сонату. А в вашу лично честь напишу панегирик.
– Огнинский перестаньте в кают-компании матом ругаться. Делаю вам замечание, товарищ старший лейтенант – сказал, вставая Бондаренко, и напомнил Мансуру – мы ждем вас ровно в 10 часов в каюте флагманского РО. Не опаздывайте.
Огнинский смешливо положил правую руку на голову, как бы имитируя фуражку, а левую поднес к виску, как бы отдавая честь командиру БЧ-2:
– Так точно Павел Петрович! Есть перестать ругаться матом и панегирик вам не писать.
– Шут балаганный – прокричал и без того заведенный Бондаренко и вышел из кают-компании.
Мансур усмехнулся и сказал Огнинскому:
– Хватит над ним смеяться. Он и так заведенный, ты что не видишь.
– Мансур, я в твою честь чего-нибудь хорошее напишу, если ты завидуешь.
Мансур усмехнулся и не допив чая вышел из кают-компании.
Без двух минут десять Мансур вошел в каюту флаг РО. Там уже сидели флагманский связист и командир БЧ-2. Помимо них, в каюте флагманского РО, был командир БЧ-7 капитан 3 ранга Муравьев. Перед всеми лежали раскрытые блокноты.
Флагманский РО, недовольно поджал губы, посмотрел на корабельные часы, висевшие на переборке каюты, и увидев, что до назначенного срока осталось еще две минуты тихо сказал:
– Могли командир БЧ-4 бы и раньше прийти. Мы все сидим здесь уже минут десять и ждем только вас – и потом, обращаясь ко всем сказал – начинаем совещание.
Мансур не стал оправдываться и промолчав, сел на свободный стул, положил раскрытый блокнот на край стола. Приготовился записывать.
Флагманский РО, сердитым голосом продолжил:
– Произошло чрезвычайное происшествие. Сегодня в три часа пятнадцать минут во время передачи по одному из каналов сообщения БЧ-4, на капсюле кормового автомата «Флаг» навелось видимо недопустимое напряжение и автомат самостоятельно выпустил очередь над американским эсминцем «Мелвил». Выпущено 3000 снарядов, калибра 30 мм. Если бы автомат был наклонен, немного ниже, уже началась третья мировая война. Это если коротко. Наша задача – обнаружить причину этого чрезвычайного происшествия и не допустить повторения этого, впоследствии.
Все присутствовавшие, молча смотрели на него, и ждали, какие он сделает выводы, и какие поставит задачи.
– Товарищ капитан-лейтенант, – обратился флагманский РО к Мансуру, – какие вы можете предложить нам меры, чтобы установить причины произошедшего?
Мансур пожал плечами, поднял голову, окинул всех присутствующих и встал:
– Во-первых, для себя, я сам не до конца уверен в том, что в данном происшествии виновато БЧ-4. Об этом можно говорить, только после установления настоящей причины. Это я говорю, не защищая свой мундир, а как специалист в этих вопросах. Лично для меня, а я уверен и всех кораблей этого проекта, с целью не повторения произошедшего, надо обязательно установить истинную при