, дзинкнули звоночки машинного телеграфа, послышалось привычное, радующее ухо моряков, легкое гудение всех приборов.
– Питание на рулевое устройство подано – раздался веселый голос командира группы ЭНГ – выходим на курс 65 градусов. Управление принял. Корабль слушается руля – доложил рулевой старшина 2 статьи Волкогонов.
Из пульта связи корабля раздалось шипение и затем послышался недовольный голос оперативного дежурного:
– Брест! Куда вы пропали? Сколько вас можно вызывать? Я вас не слышу. Что вы хотели доложить? Не понял.
Включилась громкоговорящая связь, и раздался довольный голос командира БЧ-5 капитана 2 ранга Пономарева:
– Товарищ командир было кратковременное снятие питания. Неисправность устранена!
На мостике установилось зловещее молчание. Все смотрели на командира корабля.
Командир усмехнулся. Посмотрел на пульт громкоговорящей связи откуда прошел доклад и спокойно спросил вахтенного офицера:
– Никифоров, доложите сколько времени отсутствовало питание на приборах в ходовой рубке?
Вахтенный офицер посмотрел на записи в вахтенном журнале и спокойным голосом ответил:
– Две минуты, товарищ командир по моим записям!
Командир шумно выдохнул воздух и направился к своему креслу. По пути поднял с палубы валяющиеся у приборов и брошенные им ранее документы.
Мансур не мог поверить своим ушам. Ему казалось, что прошло минимум минут десять, ну по крайней мере пять. Под желтой летней рубашкой взмокла спина, а рубашка прилипла к телу. Противно засосало под ложечкой.
Сидевший в своем кресле заместитель командира корабля по авиации подполковник Пинчук вдруг сказал:
– Какие красивые скалы! Первый раз так близко проходим. Не боитесь товарищ командир?
И тут все поняли, что он ничего не заметил или не понял. Раздался разряжающий обстановку общий смех. Смеялся командир, смеялся вахтенный офицер, смеялись командиры БЧ-1 и БЧ-4, смеялись даже рулевой и номер на связи.
Полковник Пинчук повернулся в кресле, обвел всех глазами и потом спросил:
– Я что-то не так спросил? Извините.
Командир вроде как подавился, потом прокашлялся в кулак, усмехнулся и ответил:
– Нет, все нормально Николай Петрович. Постараемся больше вас так не пугать. Извините, мне хотелось просто эти скалы получше рассмотреть.
Все опять засмеялись. Пинчук снова ничего не понял. А смех был скорее нервным, потому что все присутствовавшие в ходовой рубке понимали какой беды, только что избежал корабль. И не факт, что если бы не этот матросик в румпельном отделении, все бы закончилось нормально. Корабль все же успел бы уйти с гибельного курса, но это случилось до подачи питания.
Командир корабля, протер руками виски, видимо успокаиваясь приказал:
– Вахтенный офицер после постановки на якоря и бридель вызовите ко мне сюда командира БЧ-5, командира БЧ-1 и это матросика из румпельного отделения. И мне пожалуйста дайте стакан хорошо заваренного чая.
– Стакан чаю командиру корабля – закричал номер на связи. Из за занавески, где находился походный диван командира корабля, выскочил весь в белом вестовой со стаканом дымящегося чая и хрустальной вазочкой с печеньем и конфетами в руках.
– Спасибо Саша – сказал командир, принимая стакан в красивом позолоченном подстаканнике с силуэтом корабля и с георгиевской лентой по ободкам.
Вахтенный передал по трансляции приказание командира о вызове к командиру после постановки командиров боевых частей и матроса из румпельного отделения.
Командир отхлебывал принесенный ему чай и смотрел, не двигаясь вдаль. Мансур понимал, что командиру надо время успокоиться.
В ходовой рубке все молчали, боясь побеспокоить командира. И лишь четко проходили команды с боевых постов и командных пунктов. Изредка командир, отвлекаясь от чая давал команды, которые тут же передавались вахтенным офицером. Заход в бухту Руднева не вызвал никаких проблем. Авианосец зашел и встал на якоря и бридель с помощью прибывшего буксира, как это делал уже много раз.
Когда дали сигнал отбоя учебной тревоги, в ходовую рубку прибыли командиры БЧ-1 и БЧ-5.
Командир сидел в своем кресле и пил пятую кружку чая подряд. Заместитель командира по авиации, предчувствуя грозу, тихо слез с кресла и ушел из ходовой рубки. Мансур не решился уйти и стоял рядом с ним у своего пульта связи командира корабля.
– Командир БЧ-4 отпустите буксир, обеспечивавший постановку на бридель.
Мансур по радиостанции «Рейд» поблагодарил буксир за обеспечение и дал разрешение следовать по его планам.
Командир, выслушав ответы буксира, помолчал еще наверно минуту и потом развернулся в своем кресле, к ожидавшим его решения командирам боевых частей, стоявшим сзади.
– Механик, что за кратковременное снятие питания при проходе узкости.
Механик попытался что-то сказать, но командир его опередил:
– Не надо оправданий. Они ни к чему. Штурман потом покажешь карту нашего маневрирования у скал Унковского, чтобы механик понял и сумел довести мое крайнее неудовольствие до всех своих подчиненных, причастных к снятию питания. Механик тебе лично выговор за снятие питания, при проходе узкости. Понятно?
– Так точно товарищ командир понятно – помрачнел механик, понимая, что командир выбрал еще самое легкое взыскание.
– Теперь штурман доложи мне, почему на аварийных телефонах парной связи с ПЭЖем и другими командными пунктами в море не оказалось трубок?
– Товарищ командир воруют. Понимаете, товарищ капитан 1 ранга, только поставишь, потом приходится искать.
– Ты штурман полновластный хозяин ходовой рубки и я не понимаю, кто у тебя здесь может воровать эти трубки телефонов и главное зачем. Сейчас трубки есть в наличии или их украли? И доложи мне, когда у тебя последний раз их украли?
– Не украли, а могут украсть и мы их на всякий случай снимаем. Трубки сейчас есть. Я дам приказание их немедленно поставить на места.
– Дайте такую команду Вальтер Карлович, чтобы поставили и больше никогда не снимали ни в море, ни в точке якорной стоянки. Это мое приказание. Понятно?
– Так точно товарищ командир. Понятно.
– Теперь Вальтер Карлович учитывая мое расположение к тебе, я объявляю тебе строгий выговор. Почему и за что ты знаешь сам.
– Есть строгий выговор – произнес с опущенной головой штурман.
– Давай сюда своего матроса из румпельного отделения. Ну того самого. Ты вызвал его сюда?
– Так точно товарищ командир вызвал – поднял голову штурман.
Из темноты штурманской рубки, строевым шагом, печатая ногу, вышел молодой матросик в белой робе; большом, синем берете на маленькой головке и боевым номером в нулем впереди единицы:
– Товарищ капитан 1 ранга матрос Петров по вашему приказанию прибыл.
Лоб матроса покрылся испариной. Не каждый день молодого матроса вызывает к себе командир корабля. И самое главное непонятно за что. Напуганный своими старшинами, матросик даже дрожал в коленках.
Внезапно на связь вышел начальник штаба эскадры:
– Брест я Грот. Виктор Александрович доложите, почему было пропадание связи с КП эскадры. У вас все нормально?
Мансур протянул трубку командиру корабля. Тот прокашлялся и ответил:
– Грот я Брест у аппарата командир. Товарищ адмирал у нас все нормально. Все вопросы решены. Проблем нет. Мы стоим на бриделе и якорях в бухте Руднева. Ждем ПСК для схода смены офицеров и мичманов. Прошу не задерживать ПСК.
– Понял Виктор Александрович. Связи конец.
– Спасибо Владимир Иванович, связи конец – ответил командир, протянул трубку Мансуру и повернулся к матросу:
– Сынок, ты откуда призывался? – спросил командир, увидев сильное волнение на лице матроса.
– Так это мы из под Иркутска значит, товарищ капитан 1 ранга.
– Из под Иркутска? Из забайкальских казаков?
– Так точно товарищ командир. А откуда вы знаете.
Стоявший рядом командир БЧ-1 дернул матроса за робу.
Командир усмехнулся:
– Раз говорю, значит знаю. Ты был в румпельном отделении и вращал штурвал?
– Так точно товарищ командир. Я случайно туда зашел робишку повесить посушить. Постирал сегодня. А больше негде, старшина ругается или сопрут или накажут работами под пойлами ночью. А где еще можно?
Командир выдохнул воздух, выразительно посмотрел на командира БЧ-1, опять прокашлялся:
– Вальтер Карлович, а у нас по прохождению узкости, никто в румпельном отделении не расписан?
– Никак нет, расписан старшина 2 статьи Волкогонов, но он стоял в ходовой рубке на вахте. Вместо него должен был быть старший матрос Геворкян, но лег сегодня в санчасть. Заболел. Не проследил я.
– Понятно Вальтер Карлович сегодня сход на берег всей боевой части один, до полной отработки боевого заместительства отменяется. Завтра утром мне на стол пожалуйста положите боевое расписание боевой части один, и подготовьте доклад как получилось, что в румпельном отделении, никого при проходе узкости не оказалось. Это при трехсменном заместительстве. Доложите, кто виноват. Кого надо наказывать.
– Есть доложить, кто виноват – насупился штурман – я виноват, наказывайте меня.
– Завтра в этих проблемах вместе с вами разберемся подробнее, чтобы подобное более никогда не повторялось. Теперь по матросу Петрову – командир внимательно посмотрел на молодого матроса, растерянно стоявшего перед ним – а что по Петрову? Матросу Петрову объявляю десять суток отпуска за оперативные и грамотные действия в исключительно сложной обстановке. Понятно?
– Так точно понятно десять суток отпуска матросу Петрову – ответил штурман.
– Есть десять суток отпуска – отозвался звенящим голосом матрос Петров, уловивший суть в приказании командира.
– Вы не все правильно поняли Вальтер Карлович – сказал, опять усмехнувшись командир, обращаясь к командиру БЧ-1 – еще десять суток отпуска добавьте дополнительно – подумал немного и потом добавил – за ваш счет и припишите к основному отпуску. И запомните, что сегодня этот матрос спас и меня и вас от тюрьмы, а людей на корабле и сам корабль от гибели.