Утро, тишина. На полетной палубе стоят, построенные в две шеренги каждая напротив друг друга, почти две тысячи человек. Ближе к корме стоит сверкая медными отблесками в лучах солнца инструментами стоит оркестр. Перед ним вскину вверх палочку стоит замерев военный дирижёр. Темно-синие кителя офицеров и мичманов, как бы разделяют строй белых роб с синими воротниками матросов. Ветер развевает по ветру ленточки матросских бескозырок и колышет сине-белые гюйсы, поднимая их вверх. Целую минуту, горнист выводит над рейдом красивую мелодию. Каждый думает о своем, слушая эту мелодию целую минуту. Офицеры стоят приложив руку к фуражкам, отдавая честь, матросы и старшины радуются, что впереди выходные и можно будет отдохнуть и выспаться.
– Та – тата – тата – звучит мелодия горна, разносясь далеко над рейдом, разливаясь по окрестностям и достигая даже удаленных мест на пляже Тин-Кан и на острове Путятин.
– Внезапно мелодия резко прерывается. На полетной палубе устанавливается тишина.
По трансляции раздается знакомое пиканье радиоканала «Маяк». Пи-пи-пи-пи-пи-пи.
Флаг и гюйс поднять – командует командир, вставший в строй офицеров и мичманов рядом со старпомом и прикладывает руку к козырьку, вслед за ним это делают все офицеры и мичмана корабля. Матросы принимают стойку смирно.
– Флаг и гюйс поднять – репетует дежурный по кораблю.
Дирижер взмахивает палочкой и оркестр торжественно исполняет гимн Советского Союза.
У флагштока сигнальщик, удерживая на всякий случай ленточку бескозырки в зубах начинает подъем флага. Флаг медленно ползет вверх. Вот он поднялся до середины флагштока и второй сигнальщик отпускает углы. Флаг распрямляется на ветру и как птица взмывает до самого верха флагштока. Дирижер взмахивает руками и оркестр резко затихает. Горнист горном выдавив из себя двойное пиканье дает тем самым сигнал отбой.
– Вольно – командует командир и направляется к середине между строев, там где стоит микрофон на подставке и стоит дежурный по кораблю.
– Вольно – повторяет команду дежурный по кораблю.
Командир что-то сказал дежурному по кораблю и тот скомандовал:
– Начать инструктаж по приготовлению корабля к бою и походу. Начать инструктаж.
Все переглянулись между собой. Суббота, а здесь приготовление.
– Командир, что объелся грибочков – спросил Мансура Женя Гвезденко.
– Подбирайте пожалуйста слова Евгений Святославович. Здесь же всё слушают матросы – попросил тихо заместитель командира БЧ-4 по политической части старший лейтенант Игумнов.
Гвезденко смутился и начал оправдываться:
– Да я что? Сход пропадает, а столько планов было.
– Еще реализуете их. А обсуждать приказы командира, не позволено никому – строго сказал Игумнов.
Гвезденко замолчал. Командиры боевых частей вышли перед строем и начали инструктаж.
Все утро на корабле готовили к плаванию в штормовых условиях корабля. Крепили имущество по штормовому, проверяли работоспособность материальной части. Командиры обходили каждый пост и проверяли действия личного состава.
После обеда потихоньку с юго-востока начало натягивать тучки. Но служба службой, а адмиральский час по расписанию.
Часам к пяти тучами совсем закрыло небосвод, слегка потемнело и мысли уже стали, не такими приземленными, как были ранее.
– А может командир прав? – задумчиво спросил Мансура Женя Гвезденко, когда они вышли проветриться после обеда на кормовой сигнальный мостик.
Все приказания командира с утра уже выполнялись неукоснительно и везде на корабле суетились матросы, мичманы и офицеры – готовящие свою материальную часть к бою и походу, крепящие все имущество по штормовому. На верхней палубе раздавались приказания боцмана, помощника и старпома. Где-то внизу боролись со своими «вахлаками» механики, которым наверно было сложнее, чем всем остальным.
В шестнадцать часов с эскадры поступила команда «Ветер-3» и приказание подготовить корабли к плаванию в штормовых условиях. «Ветер-3» – это команда, по которой необходимо провести некоторые мероприятия, связанные с усилением ветра.
А в семнадцать часов пришла команда «Ветер-2». По этой команде находившиеся на берегу офицеры и мичмана вызываются на корабль, отменяется сход на берег и увольнение команды, запрещается движение баркасов и катеров по рейдам и гаваням. Ветер усилился до 20 метров в секунду, при этом ветре авианосцу «Брест», единственному из кораблей эскадры, стоявшему на внешнем рейде по причине отсутствия причала, надлежало сниматься с якорей и бриделя и уходить штормовать в назначенный полигон Уссурийского залива.
Командир запросил по радио разрешения на выход в Уссурийский залив, но начальник штаба эскадры категорически запретил выходить на двух машинах.
– Отстоитесь на рейде, ничего страшного не предвидится. Ветер чуть посильнее, да и дождь небольшой. Вы что там намокнуть боитесь? А еще моряки! – веселым голосом спросил он у командира.
Но шутка начальника штаба эскадры не вызвала веселья у командира. Он вызвал старпома и приказал при увеличении ветра более 25 метров в секунду готовить корабль к выходу в море. А Мансуру приказал вызывать буксиры не на 4 часа утра, а на час ночи.
В двадцать один час к командиру корабля, находившемуся постоянно в ходовой рубке и контролирующему обстановку, стали прибывать на доклады командиры боевых частей.
Командир повернулся в своем кресле к прибывшим и по очереди выслушал всех о к готовности к выходу.
– Механик что у тебя?
– Стараемся товарищ командир. Но ранее полночи не сможем.
– Старайтесь. Вот смотрите, и командир в руке показал карту погоды, принятую штурманами – Видите Ирвинг, как я и предполагал, развернулся в сторону Приморья и теперь с огромной скоростью идет на нас. Подход Ирвинга ожидается по моим подсчетам около пяти утра. Связист вызывай буксиры на час ночи. Всем быть в готовности к съемке. Я решение принял уйти штормовать в море. Пока меня сдерживает командир эскадры и начальник штаба флота. Перестраховщики. Сейчас выйти не сложно и можно, но выйти после трех часов ночи будет уже опасно для корабля. А они как-будто этого не понимают. Вот так и губят корабли – с горечью закончил командир.
Все командиры боевых частей молчали. Они верили своему командиру и знали, что даром их командир паниковать не станет и каждое решение его продумано до мельчайших деталей.
Ветер и волны продолжали усиливаться. После 23 часов стало 22 метра в секунду, затем буквально сразу перепрыгнуло 24 метра в секунду.
Старпом, нервно ходил в канадке по левому сигнальному мостику и курил. Пошел мелкий, но довольно сильный дождь. А ветер все еще держался рядом с установленной командиром граничной отметкой в 25 метров в секунду, никак не переходя через нее.
После двадцати четырех часов командир вызвал в ходовую рубку опять всех командиров боевых частей. Прибыли все кроме помощника командира, механика и командира авиационной боевой части подполковника Пинчука, взявших разрешение не прибывать, а заниматься приготовлением своих заведований.
Гидрометеорологи постоянно докладывали о тенденциях усиления ветра. Ночью из бухты Абрек стали выходить корабли от причалов на внешний рейд. Недалеко от «Бреста» встал на якоря крейсер управления «Адмирал Спиридов» под флагом командира эскадры, немного подальше встали красавцы большие противолодочные корабли, недавно прибывшие на Тихоокеанский флот «Свирепый» и «Строгий». Под прикрытием острова Путятин встал на якоря гвардейский ракетный крейсер «Адмирал Эссен».
Скоро у причалов в бухте Абрек никого не осталось. Буксиры работали в полную силу, оказывая помощь кораблям в постановке в назначенных командиром эскадры местах.
К часу ночи, как и запросил Мансур к «Бресту» прибыли два буксира и командир приказал им одерживать корабль против ветра.
Получив доклад от гидрометеорологов, об усилении ветра до 25 метров в секунду командир снова запросил по радио разрешения у начальника штаба эскадры выходить в море и снова получил категорический отказ.
Корабль начало водить на ветру, разворачивая то одним бортом, то другим.
– Если бы обводы корабля были одинаковые с обоих бортов, то мы бы стояли как другие корабли носом к ветру. А так нас водит и угрожает порвать бридель – говорил командир как бы себе, но все командиры боевых частей слышали его сомнения и сочувствовали ему.
Из носовых швартовых устройств прошел доклад боцмана:
– Товарищ командир бридель и якорь цепи натянуты, как струнки. Даже звенят. Но корабль водит то влево, то вправо и их может перехлестнуть. Могут не выдержать. Мне кажется может порвать.
Боевая тревога. Экипаж по боевым постам. Мансур вызывай еще два буксира, эти не справляются! – несмотря на полученный отказ, приказал командир.
Прозвучал по трансляции сигнал звонком и горном:
– Боевая тревога. Корабль экстренно к бою и походу приготовить!
Послушался где-то внизу топот тысяч ног членов экипажа, хлопали и задраивались двери и горловины. Люди разбегались по своим боевым постам и командным пунктам.
Мансур вышел на связь с оперативным Приморского флотилии:
– Прошу срочно прислать дополнительно два буксира, так как эти два не справляются и нас водит, может порвать якоря и бридель.
– Это вы преувеличиваете Брест. Бридель рассчитан и на большие нагрузки – поучил Мансура оперативный дежурный – буксиров больше нет. Все обеспечивают выход на рейд кораблей эскадры и подводных лодок 10-ой флотилии из бухты Семеновской. Используйте пока эти. Если что будет, мы вам сразу пришлем. Но придется ждать.
Надо сказать, что у «Бреста» уже несколько раз обрывало перед этим якорь цепи и бридель при меньших ветрах и к обеспечению безопасности корабля и всем запросам командира там относились все с должной ответственностью. Но если лишних буксиров нет, так значит нет.
Командир нахмурился:
– РТС следить постоянно за положением корабля относительно берега, любые изменения сразу докладывать. Может повести корабль и на якорях и бриделе. Вон «Азов» вместе с бочкой и якорями выкинуло на мель в бухте Окольной на Сев