ере и при более слабом ветре.
Начались доклады о готовности боевых постов и командных пунктов по боевой тревоге.
После получения всех докладов командир скомандовал:
– Скомандуйте отбой боевой тревоги, но всему личному составу находиться на боевых постах.
Ветер продолжал усиливался. Отклонения корабля от курса стали достигать 40 градусов. Бридель натягивался в моменты выхода в крайние положения, как ниточка.
– Боцман докладывать, каждые пять минут положение и состояние бриделя. Якоря приготовиться выбирать – скомандовал в носовые швартовые устройства командир. Чувствовалось, что командир немного нервничает, что за ним никогда не наблюдалось.
Другие корабли стояли, как вкопанные против ветра с сильно натянутыми якорными цепями. Прожектора на всех кораблях освещали якорь цепи для их контроля.
Командир задремал в своем кресле. На ходовом всем распоряжался ВРИО старпома капитан 3 ранга Клинцов.
В три часа ночи на мостик поднялся наш начхим Сергей Огнинский доложить командиру, что химическая служба к плаванию в штормовых условиях готова.
Командир проснулся и спросил Сергея:
– Ну что Сережа противогазы готовы к плаванию в штормовых условиях?
– Так точно, товарищ командир! Противогазы готовы и служба химическая тоже! – ответил, как всегда с улыбкой и шуткой начальник химической службы.
– Молодец вовремя. А когда, наконец, сдашь на ходового вахтенного офицера? – так же улыбкой ответил командир.
– Правила рейдовой службы изучаю и огоньки эти ночные, будь они неладны, для меня все они почему-то на одно лицо – отшутился начхим.
Надо сказать, что поставить начальника химической службы стоять вахтенным офицером была давняя мечта командира. На таком же авианосце «Азов лучшим вахтенным офицером был именно начальник химической службы. Командир знал об этом и очень хотел, чтобы начхим «Бреста» тоже стоял ходовую вахту. Сергей же упирался всем ножками и ручками, чтобы не стоять эту вахту.
– Ракетчиков и минеров хватает, а для меня это лишний геморрой – разъяснял он всем свою позицию в каюте.
Командиру так он ответить не мог, поэтому при каждой сдаче зачетов на вахтенного офицера запускал, так называемую «дурку». Командир раз в месяц собирал вахтенных офицеров в ходовой рубке на проверку знаний правил предупреждения столкновения судов и правил рейдовой службы. Задавал вопросы, показывал контрольные карточки и по кругу и спрашивал значение огней кораблей в море. Каждый раз, когда доходила очередь начхима тот на полном серьезе отвечал:
– Рыбак, товарищ командир!
– Ну что же ты Сережа? Это не рыбак, а судно более 45 метров следующее влево – укоризненно говорил командир и шел дальше по кругу. И когда возвращался опять к начхиму, тот на полном серьезе снова говорил «Рыбак!». Все уже привыкли к этому и улыбались, предчувствуя бесплатный концерт. Командир ценил юмор Огнинского и дружески подыгрывал ему в этом.
И вдруг, как-то, когда в очередной раз дошла Сергея, командир показал ему карточку, которую специально подготовил для него.
И тот ничуть не сомневаясь даже не глядя на карточку ответил, как всегда:
– Рыбак, товарищ командир!
Командир посмотрел на карточку, там действительно были огни рыбака:
– Молодец, правильно! Ну, ведь можешь выучить, если захочешь! Старпом подготовить приказ о допуске начхима к несению ходовой вахты – серьезно сказал, не улыбаясь, командир.
Начхим покрылся потом и чуть не со слезами на глазах выкрикнул:
– Товарищ командир, они для меня они все рыбаки! Извините, не глядя, ответил и случайно попал. Я не знаю эти огоньки, будь они не ладны. Е идут они мне в голову.
Ответ начхима встретил смех собравшихся офицеров. Командир тоже смеялся вместе со всеми.
Так начхим ходовым вахтенным офицером не стал, но командир любил подтрунивать над ним за это.
Ночь прошла практически незаметно. Стал мазать светом рассвет. Подошел еще один небольшой буксирчик и начал удерживать корму от вождений. Но маленькому буксиру это было практически не по силам. Он упирался в корму давал самый полный ход, но его вело, как и два других буксира вместе с кораблем. Уж очень велика была масса авианосца.
В ходовой рубке стоял полумрак и лишь зеленоватым светом светились приборы. Команды подавались вахтенным офицером на боевые посты полушепотом. Командир сидел в своем кресле, и было непонятно, то ли он дремлет, то ли думает. Но иногда из командирского кресла раздавались команды или замечания вахтенному офицеру, которые показывали, что командир всегда в курсе всех дел.
Все офицеры и вахтенные ходили по ходовому, таким образом, чтобы не побеспокоить командира, обходя его кресло подальше и старясь шуметь как можно меньше. Скоро рассвет. Потихоньку начал усиливаться дождь, в темноте угадывались силуэты кораблей, стоявших на рейде залива Стрелок. Светились их далекие огоньки.
В четыре часа ночи заступил на вахту капитан-лейтенант Гусаченко и вполголоса доложил о заступленные на вахту командиру:
– Товарищ командир капитан-лейтенант Гусаченко вахту принял исправно.
В это же время на ходовой поднялся экспедитор ЗАС мичман Орловский с телеграммой ЗАС.
– Товарищ командир, разрешите доложить! – обратился экспедитор к командиру. Командир, включив небольшой свет у маленького столика, быстро прочитал телеграмму.
– Что я вам говорил Ирвинг идет на нас – объявил громко командир всем на мостике – связист связь с эскадрой, начальника штаба на связь!
Не успел Мансур дойти до пульта связи командира корабля, как пульт командира корабля сам проснулся:
– Внимание всех, на связи начальник штаба, командиров кораблей прошу на связь.
Корабли по очереди тактических номеров докладывали присутствие командиров на связи. Первым отрепетовал Брест. И получив все доклады начальник штаба продолжил:
– Командиры, этот Ирвинг. Будь он неладен. Идет на нас. Всем приготовить корабли к плаванию в штормовых условиях, доложить в течение часа готовность и наличие на корабле личного состава.
Командиры кораблей по очереди тактических номеров подтвердили получение сигнала.
Гиоев взял в руку микрофон и сказал начальнику штаба эскадры:
– Авианосец «Брест» к плаванию в штормовых условиях уже готов! и добавил – прошу разрешения сниматься и следовать в полигон номер семнадцать штормовать.
– Ты что командир? У тебя же два эшелона не в строю, а выход в море даже с одним неисправным категорически запрещен по корабельному уставу. Стоять в бухте Руднева это одно, выходить в море с двумя неисправными эшелонами – это совсем другое. Вы стоите на бочке на мертвом якоре, скоро к вам подойдет еще один буксир и все будет нормально – опять ответил отказом, вроде даже с какой-то обидой начальник штаба эскадры.
– Перестраховщики! Загубят корабль – обратился как бы в пустоту командир, но по связи ответил: – есть! Понял, но в сильный ветер с нами не справятся и пять буксиров! Вы же видите, как нас водит. А это еще слабый ветер, а что будет, когда он станет сильным. Бридель и правый якорь уже на грани. Сколько они продержаться?
Офицеры опускали глаза, ибо понимали, что командир корабля прав.
– Сниматься запрещаю. Стоять в бухте Руднева Виктор Александрович. Все будет хорошо. Это я вам обещаю – сказал через пульт связи командира корабля злым голосом начальник штаба эскадры.
Командир помрачнел еще более, встал из кресла, взял протянутый ему микрофон вахтенным офицером и по громкоговорящей связи передал в пост энергетики и живучести:
– Механик будь готов любой момент дать ход! Готовность даю полчаса и все. Далее как получиться.
– Есть дать ход! Механики не подведут! – раздался бодрый голос командира дивизиона движения.
– Где командир БЧ-5 – спросил командир.
– Он в машине, я за него.
– Как придет пусть свяжется сразу же со мной.
В ходовую рубку поднялся веселый как всегда замполит командира корабля капитан 2 ранга Попов.
– Ну что у нас тут с тайфунчиком? Идет? Как хорошо идет вахтенный офицер? – спросил он с некоторой усмешкой – вот помню я у нас на Черном море в 1972 году – начал он вспоминать какую-то давнюю историю.
Но командир, поморщившись, прервал его монолог:
– Олег Николаевич. Ты бы по постам прошел, проверил, как там люди? Проинструктировал, посмотрел, что там к чему, провел бы партийную работу! Как это положено в сложные моменты. Поощрил передовиков, наказал нерадивых.
– Товарищ командир вы смеетесь? – спросил, прищурив левый глаз замполит.
– Нет, я очень даже серьезно. Это очень сложный момент в жизни нашего корабля. Прошу вас тоже с полной серьезностью момента вникнуть и включиться в работу.
– Да, тогда я сейчас соберу в парткоме замов и проинструктирую – с некоторой обидой за то, что его не дослушали, ответил Олег Николаевич и подойдя к пульту корабельной трансляции и аккуратно включив кнопки всех линий объявил:
– Замполитам боевых частей, дивизионов, секретарю парткома, секретарю комитета комсомола, начальнику клуба, редактору корабельной газеты прибыть в помещение парткома.
– Ну, я их всех сейчас настрою на Тайфун! – весело улыбнувшись, Олег Николаевич, покинул ходовой.
А из метеопоста доложили, что ветер усилился до 28 метров, а порывами достигает 31 метра в секунду. Да было видно, что усилился и дождь. Струи стали почти горизонтальными. Из носовых швартовых устройств доложили, что бридель натягивается, как ниточка и начинает трещать.
Командир сразу отправил туда в помощь боцману помощника командира.
Подошел еще один буксир и командир по радиостанции «Рейд» проинструктировал командира буксира, как и где ему одерживать корабль.
Теперь в корабль по левому борту со сторону берега в борт корабля упирались сразу четыре буксира. НО корабль как водило, так и продолжало водить вместе с буксирами.
В ходовую рубку поднялись белорусские военные «киношники», снимавшие фильм о корабле по заказу министерства обороны, и попросили командира разрешения побыть в ходовой рубке и посмотреть на действия команды. Командир разрешил, но попросил, чтобы они не мешали. И «киношники» затихли, как мыши во втором штурманском помещении за занавеской, рядом с прокладочным столом вахтенного офицера, на котором как всегда колдовал командир электронавигационной штурманской группы старший лейтенант Ведьмин.