Артиллерист выглянул в командирский коридор, закрыл на ключ дверь командирской каюты, и тихонько запел:
– Большие корабли стоят у стенки, сверкая медью, сверкая сталью …..
Командир разливал спирт по стаканам, а механик перочинным ножом открывал банку тушенки.
– Нет, лучше тушенки, закуски к шилу на флоте нет – промурлыкал командир, хотя его сознание мучило прибытие на корабль нового замполита.
Он чайной ложкой наложил тушенку на шмат получерствого хлеба и радостно замурлыкал песенку:
– Миллион, миллион алых роз из окна из окна видишь ты …..
– Не Сань мне нравиться не Пугачиха, а Пьеха – вот эта песня – артиллерист дрожащей рукой разлил спирт по стаканам – вы возьмите меня в море моряки. Я все вахты отстою на корабле.
– А что я эту Пьеху взял бы в дозор с собой месяца на два. Пусть бы отстояла и мы к ней на ее вахту стояли бы в очереди – механик хихикнул, и поднял свой стакан и потом как бы оправдываясь сказал – а чего она сама нарывается отстоять все вахты на корабле?
На офицеров сурово глядели с картины, висевшей над диваном три русских богатыря.
– Будьте здоровы Ильюха, Алешка и Добрыня – раньше вы Русь святую защищали, а сегодня мы и есть эти былинные богатыри, и возможно лет через семьсот и про нас сложат такие же сказания и нарисуют такие же картины – приветствовал богатырей командир.
Артиллерист и механик с ужасом посмотрели на командира – заговаривается однако уже.
Но командир не обращал на них внимания, ему показалось, что Илья поморщился и отвернулся:
– Во, наваждение – подумал он, чокнулся с офицерами и залпом опрокинул в себя стакан.
Душа замерла в ожидании, горло обожгло чистым спиртом. Дыхание перекрыло.
Механик крякнул, открыл рот:
– Ээээ. Вот тебе ни хрена себе аа…… чистый, – он немного подавился и закашлялся – не то горло попало, но как по жилам побежало …….. как надо.
Артиллерист откусил кусок хлеба с тушенкой, и радостно откинулся на спинку дивана:
– Наверно наши былинные богатыри тоже на троих разливали, когда не надо было бить врагов?
– Не эти не разливали. Они трезвенники. Посмотри, вон как рожи воротят, чтобы нас не видеть. Не нравиться им это – внезапно сказал командир.
Механик с артиллеристом опять с ужасом посмотрели на командира.
Командир закусил еще. Все присутствующие снова посмотрели на картину. Командиру показалось, что Алеша и Илья тоже как бы опустили вниз головы.
– Что за чертовщина! Мне кажется, что им – он кивнул головой, и показал пальцем на картину, висевшую за спиной механика и артиллериста – не нравиться, что мы здесь за победу русского оружия поднимаем тосты!
– Им хорошо было, у них замполитов не было – еле выговорил артиллерист с блестящим глазами, закусывая луковицей, вытащенной из под дивана. Его голубые до белизны глаза засверкали таинственным блеском.
– У них попы были, а это похуже замов – блеснул знаниями командир.
– По мне лучше уж попы, чем замы – не спеша сказал механик, дожевывая кусочек сушки.
Внезапно раздался стук в дверь.
– Чур, чур чур меня – замахал на дверь руками механик – как про чертей помянешь, так они в двери и окна лезут. Нельзя поминать даже всуе учила меня бабка. Не открывай Саня.
Но командир уже встал и решительно пошел к двери, и решительно открыл дверь. Артиллерист быстро спрятал бутылку под диван.
В каюту зашел чистый и наглаженный замполит уже в темно-синей куртке:
– Вячеслав Родионович вы здесь, а я вас ищу – обратился он к механику – мы хотели собрать комитет комсомола и пригласить вас и мичмана Бузыку и разобрать его поведение.
– А чего тут разбирать лейтенант? – покраснел, как рак механик – морду набью и действеннее будет. Больше не повториться.
– Нет, Сан Саныч – обратился к командиру замполит – мордобой мы на корабле вообще отменим, а вот по душам поговорить бы надо – лейтенант принюхался, покраснел и вдруг спросил – вы, что тут спирт пьете?
– Не а, …. да вы что? Разве мы можем в адмиральский час спирт пить? В адмиральский час спать надо лейтенант – сказал артиллерист, задвигая бутылку ногой под диван, и естественно бутылка упала на гантели командира.
Послышался треск разбитого стекла и из бутылки начал выливаться, спирт, растекавшийся лужей по палубе.
В каюте наступило мертвая тишина и лишь бульканье спирта из бутылки и появившиеся из под дивана лужа, довершала печальную картину.
– Вот и хорошо Николай Прохорович я давно этот спирт под диван поставил – хотел линолеум помыть, а то грязный был. Теперь сам Бог велел это сделать, чтобы не делалось, все получается к лучшему, Правда Владимир Иванович? – вдруг спросил командир замполита.
– Правда? – ответил, обалдевший от увиденного, Владимир.
– У нас лейтенант, адмиральский час – разозленный механик поднял палец вверх – а адмиральский час – это та священная корова, которую никто и никогда не сможет отменить. Великий Петр ввел адмиральский час и с тех пор священно время отдыха, от обеда и до дневного построения. Так что придется перенести вам комитет на три часа дня.
– Но уже все собрались в ленинской комнате – как-то обреченно обвел всех глазами Владимир Иванович.
Командир пожал плечами, и развел руки. Ему показалось, что на картине Алеша Попович поднял вверх большой палец руки, поддерживая его.
– Владимир Иванович, после трех я в вашем распоряжении – развел руками Вячеслав Родионович.
Под командирским диваном продолжал булькать спирт, потихоньку выливаясь из бутылки.
Когда за замполитом закрылась дверь, артиллерист схватил горлышко разбитой бутылки и вытащил ее остатки из под дивана. Она была практически пуста. Падая, бутылка еще и треснула, и большая часть ее содержимого осталась на полу.
– Вот тебе бабушка и послеобеденные посиделки. Я надеялся что там чего-нибудь – расстроенным голосом сказал командир.
– Да уж Саня посидели черт его побери сказал артиллерист.
Механик запел:
– Артиллерист, а если Сталин даст приказ – у тебя найдется небольшой запас? – спросил механик, глядя на артиллериста и командира своими голубыми глазами.
– Я бы рад ребята, но ничего не осталось. Сами знаете конец месяца.
– Пойду спать – махнул рукой, и направился на выход к дверям.
За ним понуро направился артиллерист, понимая, что именно он совершил непоправимую ошибку, разбив последнюю бутылку.
Командир после того как все вышли, достал разбитую бутылку и стал разглядывать:
– Первый раз такое и чем завтра расплачиваться с бербазой подводников за ремонт баркаса?
Он глубоко вздохнул, достал тряпку и стал тереть палубу, вытекшим спиртом, отмывая добела все грязные потоки.
За этим занятием его застал главный боцман мичман Петров. Он постучался, зашел в каюту и его красный нос завращался, чувствуя запах шила:
– Товарищ командир, а что это вы делаете?
– Что, что мою полы спиртом – разозлился командир – новый замполит сделал замечание за грязь в каюте. Вот оставил на ремонт баркаса, а теперь приходится мыть – в глазах командира блеснула слеза. А еще он приказал мне бросить курить. Я бросил.
Старший мичман не понимающе покачал головой, и забыв зачем пришел, спросил разрешения и выбежал из каюты. Характер у боцмана был детский, он любил выпить, о чем говорила его дубленая покрасневшая кожа на лице и руках, а шея напоминала шкуру толстокожего мамонта. Но душа его была детской. Он мог заплакать, услышав детскую песенку про кузнечика. Подобранная на берегу собака Корсар была его рук дело. И поэтому слова командира он принял за чистую монету и испугался. Еще больше его напугал вид старшины 2 статьи Паромошко изо всех сил драящего переборку в командирском отсеке.
– А ты чего тут делаешь Парамоныч?
Размазывая слезы грязными руками, Парамошко с придыханием доложил, что замполит заставил и мало того, еще так врезал, что пара ребер точно треснули.
– А курить он тоже тебе приказал? – спросил обалдевший, от увиденного боцман.
– Пока нет, но наверно тоже прикажет – сказал покрасневший Парамошко.
Боцман понял, что на корабле, что-то происходит совсем не так, как было и ужаснулся.
Через полчаса весь мичманский и старшинский состав знал, что замполит-лейтенант пришел очень крутой, что уже заставил командира последним шилом мыть полы лично. Что командирский отсек драют до блеска увольняющиеся в запас годки. Причем не просто годки, а лично Парамошко, которому-то даже командир боялся сделать замечание и который за отсутствием на корабле замполита жил раньше в каюте замполита. Что Парамошко и командир по приказанию замполита уже бросили курить.
Неожиданные новости взбудоражили все подпольное руководство всех трех кораблей, которые жили довольно дружной семьей, так сказать офицерскую, мичманскую и старшинскую верхушку «Попугая», Сыча» и «Вороны».
Бывалые мичмана и старшины чесали затылки:
– Кончилась наша вольница блин, теперь всех нас построят, будут с утра до вечера по причалам строевыми ходить и еще песни про «Варяга» петь заставят. И откуда на наши головы свалился этот лейтенант, который оказался страшнее любого адмирала.
– Он наверно даже не лейтенант, – предположил мичман с «Вороны» – он хуже, он к нам заслан сверху, как минимум капитан 3 ранга – мичман покрутил пальцем, и показал им наверх.
Офицеры угрюмо молчали. Присутствовавшие, на этом «совете в Филях», тяжело вздыхали и с надеждой смотрели на своих авторитетов механиков и артиллеристов. Но те угрюмо отмалчивались. Во всех кубриках и каютах только и было разговоров об этом лейтенанте. Все выслушали еще раз когда Парамошко рассказал, как лейтенант избил его в каюте и заставил вылизывать всю каюту, а затем каюту командира и коридор. Затем взял слово, что он бросит курить и пить. Настроение у всех присутствовавших резко совсем испортилось. Здесь были не слабые духом люди, которые видели и не такое, но ….. все что происходило было за пределом их разума и понимания.
Дежурный по «Сычу» мичман Евтухов, тоже вспомнил встречу с лейтенантом: