Олег Михайлович немного поморщился, встал из кресла и неторопливо сказал, ковыряя в носу:
– Все верно, командир дал такие указания и мы под руководством любимой партии и наших политработников проверим каждый элемент боевых задач и поможем старшему помощнику, оставшемуся за командира.
– Приглашаю к столу – скомандовал старпом, но его перебил внезапно выступивший от дверей начхим.
– Извините Борис Александрович. Одно объявление. Начинаем проверку наличия и исправности противогазов. Сначала наличие, а потом перекроем 100-ый коридор и устроим газоокуривание с хлорпикрином. Никто не увернется, проверим всех до единого.
Старпом еще раз обвел зорким взглядом присутствовавших офицеров:
– Всем понятно проверка противогазов у начхима, начиная с сегодняшнего дня – и потом уже обращаясь к начхиму – а ты с ними построже Сережа, чуть, что не так ко мне или замполиту. Всех приведем в меридиан.
Пообедав, Мансур проинструктировал командира первого дивизиона Колбасного, о том, что заступает дежурным по кораблю и чтобы тот занимался в эти сутки боевой частью. Колбасный кивнул, хотя уже знал, что приглашен на вечер в каюту старпома и ждет его там и закуска и выпивка и возможно финская банька. А что? Старпом теперь командир, кто посмеет сказать против, ежели он прикажет затопить?
Мансур поднялся в каюту. Сел за свой стол. Перед ним стояла фотография жены и дочки. Он минут пять смотрел на них, погладил, навел на столе порядок, поставил тумблер громкости трансляции в среднее положение, дабы отключить команды, которые могли помешать спать. Выключил пульт громкоговорящей связи с КПС, предупредив дежурного по связи, что за командира БЧ-4 остался капитан-лейтенант Колбасный. Теперь по идее, не что не могло ему помешать отдыхать перед дежурством. Завел будильник на полшестого, закрыл дверь каюты на ключ и раздевшись нырнул в свою полутораспальную койку.
Уже засыпая, он услышал три звонка, означавшие, что старпом, оставшийся за командира, тоже сошел с корабля, видимо на совещание командиров на «Адмирал Грейг». Старпом сразу не ушел к берегу и видимо несколько раз обошел на катере корабль и оттуда отдавал через мегафон указания помощнику командира Леше Коноваленко, по кличке Лоша, за его неутомимость. А тот с борта ему кричал без всякого микрофона. Но в каюте было слышно хорошо.
Под крики старпома и Лоши Мансур провалился в какую-то темноту и снилась ему родная Махачкала, родители, учителя, брат Мурат, сестра и даже умерший уже дедушка Ибрагим.
Ровно в полшестого прозвонил будильник. Время пролетело, как один момент. Мансур удивился, что ничто и никто ему не помешали выспаться. Такое было в первый раз. Он встал, умылся, сделал бодрящую зарядку на маленьком прикроватном коврике. На распялке висели наглаженные брюки, китель, блиставшая белизной рубашка. Рядом на кресле лежала портупея. Значит в каюту пока он спал, приходил вестовой матрос Аленушкин.
– А я его даже не слышал – подумал Мансур.
Быстро одевшись, он включил трансляцию на полную громкость, включил питание на пульте связи с КПС. Но никто его не потревожил, а самому напрашиваться на лишние вопросы не хотелось. Значит все идет по плану, и все офицеры выполняют свои обязанности. Теперь дежурство и больше ничего. Надев на рукав личную повязку, называемую РЦЫ. Мансур дежурил всегда со своей повязкой. Под кителем была обязательно белая рубашка с золотыми, со сверкающими драгоценным камешком запонками. Таков был негласный закон на «Бресте», в некотором роде пижонство, с молчаливого одобрения командира. Белая рубашка под кителем и самые лучшие запонки.
Открыв дверь, Мансур, выскочил в коридор и его удивило, что обычно полный, приходящими на вечерний доклад командирами дивизионов и групп, в такое время коридор был пуст. И еще удивила непонятная тишина на корабле. Нигде ни что не шумело, не урчало, не топало.
Быстро спустившись по трапу до второй палубы и ни встретив никого, Мансур еще больше удивился. Тишина на корабле, стояла кладбищенская как будто он вымер, что было вдвойне непонятным.
Внезапно он увидел бегущего в корму, своего старшего инженера Ковалева Сергея Юрьевича Он бежал, слегка прихрамывая, немного в припрыжку и с противогазом на боку.
– Сергей Юрьевич – спросил Мансур, выходя из тамбура и останавливая уже проскочившего мимо старшего инженера – а вы чего не сошли в пять на берег, вроде ваша смена. И почему с противогазом? На корабле тревога? Тогда по какому поводу? Что-то не слышал звонков колоколов громкого боя.
Старший инженер остановился, как от удара хлыстом, повернулся и увидев Мансура в полной готовности к заступлению на дежурство и даже с прилаженной к боку портупеей удивленно произнес:
– Так вы на дежурство Мансур Умарханович готовились. А мы вас разыскиваем уже второй час. И никто не вспомнил, что вы отдыхаете. Вызывали вас по парной связи, но никто не отвечал.
– А я пульт ГГС отключил, что бы никто не мешал спать. А кто и зачем меня разыскивает? – спросил озадаченный Мансур. Он же ясно помнил, что проинструктировал Колбасныйа о своем заступлении, да и все вроде знали, не так уж часто он заступает на дежурство.
Старший инженер взял под руку и отвел Мансура немного в сторону.
– У нас тут такое случилось. Мы же горим уже пятый час. На корабле тревога, выпустили весь запас пены в аварийный отсек. Пена ушла за борт через открытые иллюминаторы. И теперь тушить пожар нам нечем. На корабле командир, комбриг, начальник штаба эскадры, командир эскадры.
Теперь и Мансур уловил в воздухе запах дыма.
– А где горит?
– В носу на третьей палубе началось, а теперь уже и вторая палуба горит в носу. Все погреба затопили, чтобы не было взрыва – рассказывал взбудораженный, происходящим старший инженер – а в погребах то ядерный боезапас, так трахнет, что Дальнего востока не останется. Корабль сидит по тревоге, все отсеки в носовую часть отсечены. Командир искал срочно вас. Но никто не мог сказать, где вы и мы даже решили, что вы возможно в блокированной части корабля.
– Сергей Юрьевич командиром, надеюсь вы имеете ввиду Белоруса? Ведь Гиоев улетел?
– Нет, Виктор Александрович здесь, его вернули уже с аэродрома. И он теперь лично уже почти час руководит борьбой за живучесть корабля. С его прибытием хоть спокойнее стало. Во первых он дал команду всех эвакуировать из постов, кают и кубриков в аварийной и прилегающей к ним зонам. Вывел всех, кто не участвует в тушении пожара и не обеспечивает на верхнюю палубу. Там всеми занимаются замполит и старпом. Аварийные партии заливают холодной водой переборки и смежные отсеки. Тут такое твориться. Я вытащил своих трансляторщиков из трансрубки. А то, они тоже попали в аварийную зону. Трансрубка отключена. Командир приказал обесточить аварийный отсек и смежные с ним.
Обескураженный Мансур очумело смотрел на старшего инженера.
– А что горит-то?
– Началось понемногу загорелась каюта старшего инженера БЧ-7 Динара Халимулина на третьей палубе в носу по правому борту. Он там чай поставил, что ли после обеда с кипятильником подогревал. А его внезапно вызвал к себе командир БЧ-7. Тот убежал по быстрому, и забыл выключить кипятильник. Вода выкипела и загорелась проводка. Кипятильник на 220 в, а у нас 127. Дым из под двери увидел представитель промышленности и доложил, проходившему мимо Лоше Коноваленко. Тот ломанул дверь в каюту и не нашел ничего лучше, как отдарить иллюминаторы, что бы выпустить дым. Приток кислорода сразу дал дым на весь отсек и огня на всю каюту. Все кто смог рванули, как зайцы. А у старшего инженера БЧ-7 Димы Халимулина в каюте хранились еще для полного счастья две двадцатилитровые канистры со спиртом. Они в самый ответственный момент, когда казалось что все потушили, и рванули. После этого горел уже весь отсек. Я еле успел вывести своих трансляторщиков из трансрубки. Наш дежурный спрашивает докладывать на эскадру о пожаре. А Лошу, который остался за командира, никто найти не может, он прыгает у дверей аварийного отсека. Ни одна команда по кораблю не проходит, кто старший никто не знает. Общаемся только посыльными, а посыльный уходит и не возвращается. А тут еще и громкоговорящая связь отказала. То ли что-то замкнуло, то ли что-то выключили, что нельзя выключать. Пришли на корабль начальники с ио командира Белорусом и командуют одна команду, глупее другой. Между собой толком решить не могут, кто старший. Приказали вдуть пену, а она вся ушла через открытые иллюминаторы за борт, ничего толком не погасив. Хорошо хоть погреба затопили, а то так рванули бы, что весь Дальний Восток видел бы, а вот затопить вторую палубу по комингсы Лоша, а потом и старпом с адмиралами не догадались.
Пока не вернулся командир и не отдал приказание затапливать коридоры второй палубы, пожар уже перекинулся на вторую палубу в помещение кранов. Вообще первые часы до прибытия командира творился хаос, никто не знал, что делать и все всем командовали, причем явно противоположное. Бригада и эскадра тоже только вносили сумятицу. Сейчас с прибытием командира хоть немного навели небольшой порядок. Каждый теперь знает, что ему делать. Все приказания только гонцами, для этого выделили командиру пятьдесят матросов. Ждут ПЖК из Владивостока. Выводят оставшихся людей из аварийного и смежных отсеков.
– Много там людей осталось?
– Кто ж его знает? Там и каюты кубрики, боевые посты. Только недавно командир дал команду, всех лишних вывести на верхнюю палубу и начать пересчитывать, что бы определиться, кого не хватает. Поэтому кроме вахты и аварийных партий внутри корабля никого недолжно быть. Мы связь обеспечиваем, но всех лишних с постов убрали. К нам уже прибыли аварийные партии с «Грейга», но от них толку вообще мало. Стоят в готовности на верхней палубе. В отсек не войти, там температура ого-го. Горит все что можно, даже железо. К переборкам не притронуться. Сейчас с флота из Владивостока подойдут ПЖК и начнут нас пеной и водой заливать через иллюминаторы. Больше надеяться не на что.
– А как и кто командира догадался вызвать?