И лишь попав на корабль, и увидев советский флаг, многие спасенные пытались выброситься за борт. Командир считал, что все это стресс и направил к ним доктора. Женщин и детей разместили в офицерских каютах, а мужчин в кормовом ангаре для вертолета. На это время вертолет перебазировали на «Брест» по такому случаю.
Командир, замполит и особист пытались добиться, к какой стране принадлежит корабль, но их не понимали. И лишь один мужчина по-английски сказал, что они вьетнамцы и попросил передать их американскому кораблю.
Матвеев доложил адмиралу Сатулайнену. Встал вопрос, что делать со спасенными. А здесь еще «Мак Коул» подошел и его командир попросил передать на него спасенных. Адмирал Сатулайнен запросил по связи Москву, что делать со спасенными. Почти полдня Москва молчала, видимо уточняя по дипломатическим каналам. Командование Главного штаба ВМФ ругало изо всех сил командира «Стерегущего», что задал всем такую сложную задачу.
Наконец, наверху было принято соломоново решение – передать всех спасенных вьетнамским властям в Кам-Рани.
Адмирал, скрипя сердцем, приказал командиру «Стерегущего» доставить всех спасенных во Вьетнам. За это время матросы и офицеры сдружились со многими спасенными. Особенно легко шли на контакт дети. Скоро они уже бегали по узким коридорам сторожевого корабля, а матросы тащили им разные подарки и сладости.
Когда заходили в бухту Бинь Бо многие мужчины стали волноваться, кричать, пытаться выброситься за борт. Поставленные на всякий случай матросы, как могли сдерживали их.
Когда корабль ошвартовался у причалов Кам-Рани, на корабль поднялся вьетнамский офицер и на чисто русском языке, поблагодарил командира за спасение вьетнамских граждан. За ним на борт «Стерегущего» поднялись солдаты вьетнамской армии с автоматами, которые стали силой сводить спасенных на берег. Многие плакали, падали, хватались за леера и трапы. Тогда их сносили с корабля силой. Русские моряки не могли понять ничего и лишь поняли, когда часть спасенных мужчин построили на причале и на глазах у всех расстреляли. А остальных, подгоняя автоматами, погнали куда-то с причала.
– Товарищ командир – это что? – спрашивал в слезах вахтенный офицер лейтенант Беридзе.
Командир молчал и лишь скрипел зубами.
– Это были беженцы – разъяснил замполит – у них законы очень жестокие.
– Со швартовых сниматься – скомандовал командир, и не запрашивая у местных властей добро на выход выскочил из бухты Бинь-Бо.
Уже на ходу командир доложил адмиралу, о произошедшем по связи.
В ходовой рубке «Бреста» долго не могли прийти в себя, а всегда спокойный адмирал Сатулайнен ругался матом, как простой сапожник и запустил хрустальной пепельницей в переборку ходовой рубки, отчего пепельница разлетелась на тысячу мелких кусочков.
– Москва нас подставила. Теперь я чувствую себя убийцей этих людей, которых спасли с моего разрешения.
Командир «Бреста» мерил шаги по ходовой рубке вдоль и вперед:
– Как будто дерьмом накормили и что-то добавил по-осетински.
Командир был настоящим морским интеллигентом, и никто никогда не слышал от него грубого слова.
– Что ты сказал командир – спросил Сатулайнен.
– Да так, обругал себя дураком – ответил и без того бледный командир – клянусь, что больше ни одного беженца никогда не подниму и не отправлю во Вьетнам. Союзнички, мать их и где мы себе таких нашли.
– Их американцы, как долбали, озвереешь поневоле – заметил замполит.
Все промолчали, а адмирал даже сплюнул:
– Зачем, было на глазах наших-то расстреливать?
Весь авианосец облетело известие, о произошедшем на «Стерегущем», и если до этого к вьетнамцам, выдержавшим американскую агрессию, относились с огромным уважением, то теперь все обсуждали их зверство.
Группу кораблей соединения по каким-то неизвестным причинам, командование ВМФ направило в Сиамский залив. В это время в Кампучии или как ее раньше называли Камбоджа, шла гражданская война. И как оказалось в Сиамском заливе спасалось от этой войны множество беженцев. Уплывали люди от своих берегов на всем что могло плавать. Это были надувные матрасы, лодки, плоты и рыбацкие шхуны. Беженцы махали русским кораблям различными вещами, жгли фальшфаеры.
Однако завидев таких беженцев, корабли соединения ускоряли ход и уходили в обратную сторону. Авианосец «Брест» проводил полеты и начал продолжать испытания самолета. И командир корабля по связи, так чтобы никто из руководства не слышал, наводил на спасающихся беженцев американский эсминец «Мак Коул».
Американский эсминец летел, поднимал беженцев и передавал на подошедшие американские корабли.
– Какое сволочное чувство – жаловался командир командиру БЧ-4 Мансуру Асланбекову, оказывающему ему помощь в этой не совсем легальной деятельности – мы моряки и должны, просто обязаны оказывать помощь, терпящим бедствие. А мы? – командир, махал в досаде рукой – убегаем, от погибающих, как от прокаженных.
– Нам нельзя поднимать, потому что наши дипломаты договорятся передать их, от кого он бежали. А что будет дальше с ними, никто сказать не может – пытался успокоить командира Мансур.
Адмирал видимо знал о нелегальной деятельности командира корабля, по спасению погибающих, не препятствовал ему, во всяком случае, старался не замечать. Так сказать закрывал глаза.
В то время так взаимодействовать с американцами, в ущерб нашим вьетнамским и кампучийским «друзьям», было небезопасно для дальнейшей служебной деятельности. На слуху в офицерской среде, был показательный случай. На каком-то приеме в одном из Средиземноморских государств, в ответ на подарок кортика командиром американского корабля – подарил встречно ему свой кортик. Выглядело красиво, да и поступить иначе наверно было невозможно, учитывая правила вежливости.
Однако это действие командира корабля, было расценено командованием и политическими органами, как преклонение перед американцами, действия несовместимые с исполнением высокой должности и командир корабля, прямо в море был отстранен от командования корабля, снят с должности и отправлен для разбирательства в Советский Союз.
– Ничего Господь простит, а иначе я не могу – говорил Мансуру, командир авианосца, вытирая пот, наблюдая, как «Мак Коул» спешит оказывать помощь беженцам, и тихо пожимал руку.
Мансур старался никому не рассказывать об этой деятельности командира корабля. Кто его знает, какие неприятности могли ждать командира в случае придания гласности этой деятельности.
На воскресенье был назначен отстрел стрелкового оружия. Командир БЧ-2 капитан 2 ранга Бондаренко, в кормовых швартовых устройствах организовал стрелковую позицию. На воду был спущен металлический плотик весь оббитый металлическими консервными банками. Плотик был привязан тросами к корме и на расстоянии в сто – сто пятьдесят метров буксировался за кораблем. По очереди командиры подразделений приводили матросов, которые под руководством офицеров БЧ-2 осуществляли отстрел стрелкового оружия. Патронов не жалели и поэтому желающие могли стрелять хоть весь рожок патронов. Офицеры могли стрелять из автомата или своего пистолета.
– Повеселимся – говорил начхим, Серега Огнинский, выпуская всю обойму автомата от бедра – никогда с таким удовольствием не стрелял.
Замполит корабля, с разрешения командира БЧ-2, расположился на полетной палубе с пулеметом РПД, аккуратно установил ножки и прицельно выпускал обойму за обоймой. Видимо стрельба доставляла ему удовольствие. Вышедшие после стрельб на полетную палубу офицеры, стоя в стороне, смеялись.
– Дай волю замполиту, так он всех рыб перестреляет – шутил помощник командира по снабжению Боря Мальков.
Замполит повернул довольное лицо к офицерам:
– Это такая разрядка, что не передать словами. А патроны чудо, не поддается законам физики, попадаешь в палец, вылетает из задницы. Причем разнеся ее так, что больше не пригодится для нужного дела.
И рассмеявшись, опять припадал к пулемету и пускал очередь за очередью в сторону плотика. Наконец видимо попал в тросик, соединяющий плотик с кораблем и плотик понесло по воле волн.
– Ну, вот испортили весь кайф, – сказал командир БЧ-2, поднимаясь, к офицерам на полетную палубу – теперь надо новый плотик готовить. А пока все, концерт закончен. Оружие убрать в арсенал.
На полетной палубе проводились различные спортивные мероприятия. Играли в волейбол, перетягивали канат, на боксерском ринге проводились соревнования по боксу. На корме шла борьба желающих матросов против испытателя катапульт Гриши Назарова, пошедшего в поход вместе с испытательной группы. Бывший спецназовец выходил против двух или трех человек сразу каждый раз побеждал.
Офицеры после стрельб, сдав личное оружие в арсенал, подошли посмотреть на то, как Гриша расплавлялся по очереди с далеко не слабыми матросами, имеющими навыки в борьбе и боксе.
– Кузьма попробуй – уговаривал Кузьму Мансур, ты же можешь его победить.
– Победить, бросить – это не главное. Главное победить его морально, чтобы он боялся – спокойно говорил Кузьма, рассматривая, как Назаров бросил на палубу чемпиона эскадры по вольной борьбе старшину 2 статьи Борю Парамонова из боевой части семь.
Раздосадованный результатами схватки Василий Васильевич даже отошел в сторону. Услышавший разговор Мансура и Кузьмы к ним подошел Гриша Назаров:
– Ну что сразимся вполсилы?
– Да не хочется что-то. Вы уж давайте с матросами – сконфуженно ответил Кузьма.
– Да неинтересно, все это, как в поддавки – отвечал с досадой Гриша Назаров.
– Кузьма ну что ты. Постой за честь авианосца. Видишь, он издевается над нами – подначивал Кузьму, Сергей Огнинский.
– А если и я проиграю, тогда все – край? Некому больше отстаивать честь корабля?
– Кузьма я ставлю на тебя десять рублей, кто еще? – и Серега, достав записную книжку офицера из кармана, стал записывать ставки.
Все офицеры стали делать ставки. Подошедший замполит, посмотрев на Гришу, поставил на него. Денег не было так как их отбирали при уходе на боевую службу и поэтому все ставки, были конечно были виртуальными. Несколько офицеров штаба соединения подошли и тоже постави