Слегка ошарашенный, этим появлением, уже уволенных в запас старшин, Мансур неудачно пошутил:
– Агеев вы почему на корабле, а не в запасе? Передумали, остаетесь на сверхсрочную?
Все заулыбались, но улыбки были какие-то ненатуральные, понимая, что случилось действительно что-то неординарное.
Агеев поднял голову, вздохнул и тихим голосом сказал:
– Нас вернул на корабль капитан 1 ранга Доскаль. Он сорвал с нашей груди «авианосные знаки – крылышки» – сказал, что они не уставные и выбросил их в море. После этого проверил чемоданы, нашел несколько ленточек с надписью «Брест» и тоже выбросил в воду. На глазах Агеев были видны слезы. С первого дня службы матрос мечтает о увольнении в запас, как называли это сами матросы о ДМБ. Многие считали, сколько осталось съесть хлеба, сахара масла, яиц, выпить чая до той самой долгожданной минуты, когда закончиться служба и можно будет поехать домой.
– Как же так? А Борисов. Он объяснил, что вы уже уволенные, что вы не на службе, что документы все уже у вас на руках? Что вы уже окончательно сняты с довольствия – спросил с удивлением Мансур.
– Капитан-лейтенанта Борисова, он вообще арестовал – хором ответили старшины.
Было видно, что они не просто расстроены, а очень озадачены своей судьбой. Они с надеждой смотрели на своего уже бывшего командира боевой части. В дверях КПСа толпились матросы, желающие узнать, что же произошло.
Капитана 1 ранга Доскаля заместителя командира эскадры по подводным силам недолюбливали на всех кораблях эскадры за его неуживчивый нрав, за его бесконечные придирки ко всем и всему и желанию всех поучить службе. Но больше всего он ненавидел, и придирался к «Бресту» и его экипажу. Эта ненависть особенно стала проявляться, после того как командир эскадры поставил его исполнять на несколько дней обязанности командира «Бреста», когда на «Бресте» все видели, как он струсил. Он не смог самостоятельно вывести корабль в море, куда отправил его оперативный дежурный эскадры, при усилении ветра, штормовать в Уссурийский залив. Он вызвал с берега командира корабля, который с риском для жизни все же вернулся на корабль. Побоялся выводить корабль и не взял на себя ответственность. На флоте это называется просто трусостью. Возможно, это он и не мог простить экипажу «Бреста», который был свидетелем его фиаско.
Всем в общем все было понятно. Увольняемым не надо было попадаться на глаза именно Доскалю, который любил весь свой гнев изливать на попадавшихся ему на глаза «брестцев». Мансур немного подумал, поднялся из кресла, и сказал старшинам:
– Я сейчас иду на доклад к командиру корабля о готовности боевой части к походу и задам ему вопросы, что делать с вами дальше. Вы ж даже на довольствии у нас уже не стоите. Командир примет правильное решение и я думаю, что будет все нормально.
В ходовой рубке, арестованный «Учителем», старший лейтенант Борисов в красках и подробностях докладывал о произошедшем командиру корабля. Вокруг столпились прибывшие на доклад командиры боевых частей и начальники служб и просто любопытствующие, находившиеся по тревоге в ходовой рубке. Особенно за возвращенных старшин переживали матросы Борисов рассказал, как они высадились на причал и именно туда подъехал УАЗик с капитаном первого ранга Доскалем.
Доскаль как видел «брестцев», сразу направился к ним. Борисов сразу построил старшин на причале и доложил Доскалю, что сопровождает в аэропорт уволенных в запас. Доскаль выслушал внимательно доклад, а после этого приказал предъявить чемоданы к проверке. Командир кашлянул и сел в свое кресло:
– Продолжайте – скомандовал он с окаменевшим лицом и закурил папиросу, что делал он в минуты крайнего волнения.
– В чемоданах он нашел альбомы о службе, ленточки с надписью «Брест». Это было для него как кролик для удава. Увидев ленточки он начал кричать, бросать их в воду. Приказал выбросить в море даже личные альбомы. А потом срывал с суконок старшин «авианосные знаки» и тоже выбрасывал в воду.
Приказал вам доложить, что увольнения в запас сейчас нет по графику. Что отправленные старшины не готовы к увольнению. Что он всех возвращает на корабль для разбирательства. Что в альбомах были фотографии секретной аппаратуры и боевых постов корабля и поэтому он приказа их уничтожить. После этого он развернул всех нас на корабль, даже тех, у кого не нашел нарушений формы одежды. Приказал всех старшин уволить в последнюю очередь к июлю, как самых недисциплинированных. Мне, как сопровождавшему неподготовленных старшин офицеру, он объявил трое суток ареста. Хорошо, что ваш катер не ушел и мы успели вернуться на корабль до выхода в море.
Все присутствовавшие в ходовой рубке офицеры, мичманы и матросы были возмущены, но смотрели на реакцию командира, который так и сидел с окаменевшим лицом, о чем то думая. Папироса в его руке дымилась.
Внезапно по связи на пульте командира корабля прорезался голос капитана 1 ранга Доскаля в оперативной сети эскадры:
– Брест, я Титан. Командиру корабля после полетов прибыть к начальнику политотдела эскадры с объяснительной запиской о самоуправстве и этом организованном им не утвержденным на эскадре увольнении в запас. Матросов, да да именно матросов, приказываю старшин разжаловать до матросов, которых я вернул – уволить в запас в последнюю очередь Не раньше первого июля. лейтенанта Борисова я арестовал на трое суток за неумение разговаривать с начальниками. В ходовой рубке наступило гробовое молчание было слышно только как стрекочут приборы. А Доскаль немного помолчав, добавил с угрозой:
– Я вам покажу ленточки «Брест» и эти ваши крылышки. Я выжгу каленым железом эту вашу авианосную дурь. Командир вы меня поняли?
Командир посмотрев на Мансура сказал:
– Мансур Умарханович передайте на капитану первого ранга Доскалю. Вас понял. Командир на крыле мостика, корабль снимается с бриделя и якорей и подойти к связи сейчас не может.
Мансур взял трубку пульта командира корабля и ответил:
– Титан я Брест. Вас понял. Командир на крыле мостика, сейчас идет съемка с бриделя и якорей. Подойти на связь не может. На связи командир БЧ-4.
Из штурманской рубки, внезапно раздалось матерное высказывание командира электронавигационной группы старшего лейтенант Ведьмина, по поводу умственных способностей Доскаля.
Командир не отреагировал на высказывание штурмана, помолчал с минуту, улыбнулся, и обратившись к Аслабекову сказал:
– Связист передай по связи нашему распорядительному дежурному, только чтобы эскадра не слышала тебя, наш автобус отправить в Большой Камень к 12 часам. Борисов готовьте мой катер, сойдете с увольняемыми в Большом камне и отправишь каждого лично. Я беру все ваши грехи на себя – и потом добавил, улыбнувшись – их же родители ждут дома.
Находившиеся в ходовой рубке заулыбались.
Приняв доклады от командиров боевых частей и начальников служб, о готовности к выходу в море, он скомандовал вахтенному офицеру:
– Снимаемся с якорей и бочки! Корабль к полетам авиации приготовить!
Нос корабля направился на выход из бухты Руднева в сторону боновых ворот. На траверзе Большого Камня ровно в 12 часов спустили на воду командирский катер с увольняемыми в запас. У всех на груди были пришиты новые авианосные знаки «крылышки». закрывавшие дыры, а на головах у всех были черные бескозырки, и гордо сверкало написанное славянской вязью название авианосца «Брест». По ветру развевались ленточки с якорями.
Лица провожающих и уходивших с корабля светились радостью и гордостью за свой корабль, своего командира, не позволившего сорвать этот праздник всего экипажа. Командир корабля с вахтенным офицером стояли на правом выносе крыла ходового мостика, отдавая отходящему катеру и уходящим с корабля и службы старшинам честь. По трансляции на весь рейд Большого Камня звучал волнующая мелодия «Прощание славянки», а затем, внезапно подчеркивая непоколебимость решения командира. И когда выключилась трансляция, построившийся на правом шкафуте оркестр под командованием военного дирижера Андрея Осиповича исполнил с огромным вдохновением на весь рейд Большого Камня мелодию «Врагу не сдается наш гордый Варяг».
Командир, стоя рядом с вахтенным офицером старшим лейтенантом Федюниным тихо сказал самому себе:
– Прорвемся!
Вечером, сидя в каюте у Мансура Асланбекова, командир 1-ого дивизиона ПВО Кузьма Гусаченко уважительно сказал:
– Командир – казак! Настоящий казак! Я не ожидал. Теперь матросы за ним и в огонь и в воду. Да что там матросы – офицеры и мичмана тоже.
Мансур улыбнулся, и тихо сказал:
– Сожрут начальнички нашего командира. Не дадут ему командовать. А жаль. Здесь же как попадется нормальный командир его начинают жрать, пока не снимут. Система у нас такая сложилась на флоте, и ничего мы сделать не сможем.
Кузьма тяжело вздохнул, чувствуя правоту в словах Мансура.
Один патрон
Командир авианосца «Брест» капитан 1 ранга Жженов сидел в своей каюте, слегка опустив голову. В правой руке его остывал стакан чая, в левой еле чадила, почти потухшая сигарета. Перебитый в далекой юности мизинец левой руки был отставлен куда-то в сторону. В далекой юности его перебили арматурой в районе Егершельда во Владивостоке, когда молодым курсантом командир вступился за девушку, на которую напали несколько подвыпивших хулиганов. Командир откинулся своей кудлатой головой на высокую спинку дивана, и открыв рот тихо с небольшим придыханием дремал, изредка подергивая своей большой головой. По трансляции прошла команда:
– Задраить водонепроницаемые переборки. Команде приготовиться к отбою!
Командир повел головой, приоткрыл глаз и опять закрыл его.
Раздавшийся стук в дверь вывел его из сладкой дремоты, недокуренная сигарета с силой воткнулась в хрустальную пепельницу.
– Да войдите! Что у вас там у вас? – голова командира выпрямилась, и взгляд принял осмысленное выражение.
– Товарищ командир, разрешите доложить – в каюту аккуратно переступил высокий порог и встал на ковре у входа дежурный по кораблю командир боевой части управления капитан-лейтенант Муравьев. Сине-бело-синяя повязка «Рцы», с нашитой золотой звездочкой, выделялась на фоне темно-синего кителя. На боку, из под кителя выглядывала кобура пистолета, а из под обшлагов кителя, выглядывала белая рубашка, с золотыми запонками – высший морской шик.