де похода на Владимир 1550 г., где дважды была отмечена рубрика «Руза». В первый раз, в начале списка, под этой рубрикой был записан Рахманин Борисов Голохвастов, во втором случае, уже в самом конце, – Василий и Петр Александровы Белого («князь Юрия Ивановича»)[300].
Кроме указанных источников дворовые дети боярские, служившие, вероятно, прежде в уделах, упоминались на последних местах в списке детей боярских 1542 г. «которые в думе не живут» (рубрики «Колуга», «Дмитров», «Старица»)[301]. Стоит предположить, что рубрики, включавшие бывших удельных «вассалов», приписывались к основному тексту дворовых книг. Среди подобных дворовых книг известна была, в частности, дворовая книга 1536/37 г., которая, в свою очередь, использовала данные второго десятилетия XVI в.[302]
В Дворовой тетради отсутствуют прямые указания на прежнюю службу удельным князьям. Перед списком углицких детей боярских сохранилось название рубрики: «княж Дмитреевские Ивановича», которая свидетельствует о возможном наличии аналогичных рудиментов и в других частях этого документа. Анализ расположенных имен в дмитровской рубрике показывает существование здесь компактных групп как потомков удельных «дворян», так и потомков великокняжеских дворовых детей боярских. В нарушение сложившейся структуры текста близкие родственники, служившие в свое время разным сюзеренам (Юрию Дмитровскому и Василию III соответственно), записывались на значительном расстоянии друг от друга.
Так, например, обстояло дело с Курчевыми, которые были разбиты на две группы. Согласно Тысячной книге, Семен и Афанасий Ивановы Курчевы находились в числе детей боярских великого князя, служивших по Дмитрову. Их имена фигурируют среди «старых» тверских помещиков, владевших своими землями задолго до описания конца 1530-х гг. Очевидно, подобным образом обстояло дело и с другими представителями этой фамилии, чьи имена фигурировали рядом с названными братьями. С другой стороны, есть четкие доказательства службы Юрию Дмитровскому братьев Григория Щура, Михаила и Афанасия Курчевых. Г. В. Щур Курчев упоминался в Тысячной книге среди детей боярских «князь Юрьевских Ивановича». Возле имен этих братьев в Государевом родословце сделана помета: «служили князю Юрью Ивановичу»[303].
Если попытаться сравнить между собою две эти части – детей боярских, служивших прежде Юрию Дмитровскому, и «старых послужильцев», по терминологии казанского разряда 1549 г., на великокняжеской службе, то выявляется интересная особенность: каждая из них заканчивается именами новиков, причем эти имена расписываются по определенному принципу. Так, например, в конце общей дмитровской рубрики, которая одновременно заканчивает и список детей боярских Юрия Дмитровского, не встречается близких родственников лиц, упомянутых в предыдущей части. То же самое относится и к новикам, замыкающим список детей боярских, служивших в свое время московскому правительству. Вероятно, отмеченная закономерность свидетельствует о параллельном ведении двух разных росписей дмитровских детей боярских вплоть до начала 1550-х гг.
Ко времени создания Тысячной книги и Дворовой тетради отцовские земли уже были возвращены Владимиру Старицкому. Многие старицкие землевладельцы вернулись на удельную службу, что, к сожалению, не позволяет в полной мере использовать фигурирующую в них рубрику «Старица» для реконструкции состава двора Андрея Старицкого.
Хронологическая удаленность Тысячной книги и Дворовой тетради от времени исчезновения калужско-бежецкого (1518 г., а реально, видимо, 1511 г.) и углицкого (1521 г.) уделов не дает возможность провести подобный ретроспективный анализ для определения служилых людей из этих княжеств, хотя следы их прежней службы и обнаруживаются в соответствующих рубриках этих источников.
При определении степени преемственности новообразованных по завещанию Ивана III уделов, соотнесении их с удельными княжествами более раннего времени необходимо понимать, что основные переданные братьям великого князя территории уже несколько десятилетий находились в прямом подчинении великокняжеской власти. Дмитров, например, был центром удельного княжества Юрия Васильевича, сына Василия Темного[304]. Этот удел просуществовал чуть больше десяти лет. Со времени его исчезновения (1472 г.) и передачи Дмитрова новому правителю – князю Юрию Ивановичу прошло уже более 30 лет, так что должно было полностью смениться поколение служилых людей, когда-то находившихся на службе у этого князя. В сравнении с 60-ми гг. XV в. подверглись достаточно серьезному изменению и сами границы Дмитровского уезда. Часть прежних дмитровских волостей («Рогож, Воря, Корзенево, Шерна городок, Сулишин и с Новым селом») отошла к Московскому уезду. Иван III передал своему сыну Юрию взамен великокняжескую переславскую волость Юлка[305].
Несколько меньше времени прошло со времени «поимания» Андрея Углицкого (1491 г.), которому принадлежал Звенигород – еще один центр, вошедший в состав удела Юрия Дмитровского. Недостаток источников не позволяет подробно реконструировать состав служилых людей этого князя. Среди сколько-нибудь значимых вассалов Андрея Углицкого впоследствии на дмитровской службе не удается найти ни одного лица. Этот вывод закономерен еще и потому, что исключительная близость Звенигородского уезда к Москве способствовала высокому уровню концентрации здесь вотчин виднейших фамилий московского боярства. Известны были здесь и великокняжеские пожалования. Вотчинами в Звенигородском уезде владел, например, князь Д. Д. Хромой Ярославский. Анализ звенигородской писцовой книги 1550-х гг. показывает, что в конце XV–XVI вв. местным вотчинником был также князь М. В. Шуйский[306].
Пожалуй, о преемственности в данном случае можно говорить только на уровне рядовых детей боярских. Вполне вероятно, что Андрею Углицкому служили мелкие звенигородские вотчинники Хвощинские, некоторые из которых позднее известны среди детей боярских Юрия Дмитровского[307].
Впрочем, и в этом случае не стоит переоценивать возможные последствия подобного влияния. Звенигородские дети боярские в конце XV в. были вовлечены в процесс поместной колонизации новоприсоединенных территорий. В Бежецкой пятине известен был «звенигородец» Якуш Черной Пущин. Здесь же поместьями владели Никита Кулибакин и его сыновья, которые ранее, вероятно, входили в состав двора Бориса Волоцкого. В Звенигородском уезде Кулибакиным принадлежали вотчины. В той же Бежецкой пятине помещиками были представители Тоболиных, еще одной звенигородской фамилии[308]. Скорее всего, уже в самом начале XVI в. дорогобужскими помещиками стали Челюсткины, бельскими – Скуратовы-Бельские[309]. Подобные переселения не могли не сказаться на персональном составе звенигородских землевладельцев. К слову сказать, перемещения служилых людей в Новгородскую землю затрагивали и другие «старинные» удельные территории, доставшиеся впоследствии Юрию Дмитровскому. В том числе и собственно Дмитровский уезд, имевший высокую степень развития вотчинного землевладения. Среди них были Пушкины нескольких ветвей, Аксаковы, Мисиновы-Горбатые и Голенищевы, Шепяковы, Кушелевы, Колокольцовы, Володимеровы («дмитровцы»), Лопухины, Татьянины, Глотовы, Семичевы, Хомяковы, Аничковы, Подчертковы, Рагозины, Татищевы, Тыртовы, Онсимовы, Тургеневы, Чертовы, Скобельцыны. Список достаточно внушительный, даже принимая во внимание определенную условность соотнесения некоторых названных фамилий с Дмитровским уездом.
Безусловно, значительно больше примеров переходов на удельную службу применительно к местным землевладельцам существовало на территории Углицкого и Бежецкого уездов, доставшихся Дмитрию Углицкому и Семену Калужскому соответственно. Из более-менее значимых лиц на службе у Дмитрия Углицкого находились князь Иван Васильевич Курля Оболенский Яков и Иван Голочел Давыдовы Морозовы[310]. Боярами Андрея Углицкого были их отцы – В. Н. Оболенский и Д. Д. Морозов. Каждый из этих случаев имел, однако, свои особенности. В. Н. Оболенский, скорее всего, был вынужден перебраться на удельную службу из-за существовавшей очереди на получение боярства при дворе Ивана III. Второй его сын Никита Васильевич Хромой был достаточно заметной фигурой первых десятилетий XVI в., неоднократно встречаясь в разрядах в качестве воеводы Василия III. Д. Д. Морозов, звенигородский наместник Андрея Углицкого, уже в 1480-х гг. покинул своего «господина» и перебрался на службу к Ивану Молодому, а затем и к самому великому князю[311].
Отметился в конце XV в. на углицкой службе Василий Ильин, сын которого Григорий Грязной позднее был известен как волостель Дмитрия Углицкого. Из менее известных персонажей отцом дьяка Дмитрия Углицкого Небогатого Дубровина был слуга Андрея Углицкого Исак[312]. Другие углицкие вотчинники прежде находились, видимо, на великокняжеской службе. В первой половине XV в. Дмитрию Шемяке, владевшему Угличем, служили Волынские. Во второй половине века Михаил Волынский, а затем и его сын Иван определенно служили Ивану III. Сыновья И. М. Волынского, а также, вероятно, и некоторые их родственники входили в состав углицкого двора[313]. Неизвестна служба Андрею Углицкому и Сатиных, некоторые из которых по своим углицким владениям определенно находились на службе у Дмитрия Жилки