дти этим путем. Каждый отдельно взятый шаг обладает различной значимостью в зависимости от того, готовы ли мы пройти весь путь или ограничиваемся человеческими рамками частной программы. Чтобы прийти ко Христу, нужно иметь мужество перейти через воды, доверившись Его тяготению — тяготению благодати.
Тебя поведут туда, куда не хочешь
В конце этого отрывка мы находим неожиданный образ школы Иисуса Христа: «...прострешь руки свои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь» (Ин 21, 18). Речь, похоже, идет о смерти на Кресте, которую претерпит Петр вслед за Иисусом: его руки будут связаны и простерты. Ответ на вопрос, уже вставший во время пререкательства Петра с Иисусом после возвещения Страстей, здесь становится совершенно ясен. Петр должен отречься от своей воли. Больше не он решает. Другой препоясывает его.
Когда я вспоминаю этот отрывок, мне на память всегда приходит деталь обряда моего рукоположения, пронзившая меня до самой глубины души. Тогда еще после помазания рукополагаемому связывали руки и этими связанными руками он брал чашу. Так руки, а через них как бы все ваше существо, оказывались связанными с чашей. В тот момент я вспомнил вопрос, который задал Иисус Иакову и Иоанну: «Можете ли пить чашу, которую Я пью?» (см. Мк 10, 38).
Евхаристическая чаша — центр жизни священника — постоянно напоминает об этих словах. И руки, помазанные священным миром, тоже. Связанные руки — это выражение бессилия, отказ от всякой власти. Они — в Его руках, потому что держат чашу. В этом мы видим, что Евхаристия — это больше, чем церемония или литургия: это форма жизни. Мои руки связаны: я больше не принадлежу себе. Я принадлежу Ему, а через Него — другим людям. Школа Христа — это готовность быть связанным, дать окончательное обещание, точно так же, как Он навсегда и окончательно связал Себя с нами. На самом деле связанные руки — это открытые, простертые руки, как говорит Евангелие. Следование за Христом — это мужество принять окончательную связанность, безоговорочное «да». Только в полноте этого «да» мы можем целиком пройти путь, о котором сейчас говорим. И только весь путь целиком является подлинным путем. Невозможно отделить истину от любви. Попросим Господа дать нам глубже понять эту тайну следования за Христом. Попросим Его дать нам мужество сойти с лодки наших земных убеждений и земной нерешительности и ступить на воду. Попросим Его протянуть нам руку в нужный момент и ввести в Свою лодку. Поблагодарим Его за то, что Он призвал нас быть с Ним и слушать Его.
Аминь.
VI. ПО ПОВОДУ ДУХОВНОСТИ СВЯЩЕНСТВА
Однажды, когда народ теснился к Нему, чтобы слышать слово Божие, а Он стоял у озера Геннисаретского, увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, выйдя из них, вымывали сети. Войдя в одну лодку, которая была Симонова, Он просил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки. Когда же перестал учить, сказал Симону: отплыви на глубину и закиньте сети свои для лова. Симон сказал Ему в ответ: Наставник! мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть. Сделав это, они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась. И дали знак товарищам, находившимся на другой лодке, чтобы пришли помочь им; и пришли, и наполнили обе лодки, так что они начинали тонуть. Увидев это, Симон Петр припал к коленям Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный. Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним, от этого лова рыб, ими пойманных; также и Иакова и Иоанна, сыновей Зеведеевых, бывших товарищами Симону. И сказал Симону Иисус: не бойся; отныне будешь ловить человеков. И, вытащив обе лодки на берег, оставили все и последовали за Ним.
Лк 5, 1-11
В течение последних 20 лет все мы много размышляли и спорили о священстве. Во всех этих дискуссиях оно открылось как нечто более живое, чем многие скороспелые аргументы, с помощью которых от него хотели избавиться как от ложного понимания сакрального, чтобы заменить его чисто функциональным служением во вполне определенное время. Постепенно более ясно проявились предпосылки, которые сначала, казалось бы, делали аргументацию неотразимой. Преодолев предвзятость, мы оказались также в состоянии прийти к более глубокому пониманию свидетельства Библии во внутреннем единстве между Ветхим и Новым Заветом, между Библией и Церковью, так что мы уже не зависим от воды водоемов, которая то вообще иссякает в гипотетических вопросах, то ссыхается до ничтожных остатков; мы вновь находим доступ к живой воде веры Церкви всех времен (см. Иер 2,13).
Если я не ошибаюсь, в будущем встанет такой вопрос: как мы, в конце концов, читаем Библию? В эпоху создания Канона, который был как таковой учреждением и Церкви, и ее кафоличности, св. Ириней Лионский должен был прежде всего ответить на этот вопрос, затрагивавший саму возможность церковной жизни. Ириней почуял в свое время, что принцип приспособления христианства к злобе дня и Aufklärung (то есть того, что называют гнозисом), угрожавшим тогда самому фундаменту Церкви, влечет за собой разрушение Библии и разделение между Библией и Церковью. Это важнейшее двойное разделение является завершением внутреннего распадения Церкви на общины, где каждая оправдывает себя с помощью произвольного отбора источников. Разъединение источников веры влечет за собой распад общности и наоборот. Гнозис, пытающийся представить процесс разложения - разделение между Заветами, между Писанием и Преданием, между образованными и необразованными христианами - как нечто абсолютно разумное, представляет собой на деле феномен дезинтеграции. Напротив, именно единство Церкви являет единство того, чем она живет, и наоборот, она живая, только если черпает жизнь в целостности, в единстве многообразия между Ветхим и Новым Заветами, между Писанием, Преданием и практическим претворением Слова в жизнь верующими. Но как только мы подчиняемся логике разрушения, то оказывается, что и собиратъ-то нечего.
Образ священника и его отражение в рассказах о призвании в Лк 5, 1-11 и Ин 1, 35-42
В качестве первого текста я выбрал отрывок из Евангелия от Луки (5, 1-11). Это прекрасный рассказ о призвании, в котором говорится, как Петр и его друзья по слову Господа второй раз отплывают на глубину озера после целой ночи безуспешного труда. улов, который они получают, так обилен, что сети почти прорываются: и именно тогда звучит призыв: ты станешь ловцом человеков. Я особенно люблю этот эпизод, в котором ощущается утренняя свежесть первой любви, начала, исполненного надежды и готовности; каждый раз, как я думаю об этом, я вспоминаю о ясности и свежести моего собственного начала пути - об этой радости в Господе, о которой говорит Псалом начала Мессы: «И пойду я к жертвеннику Божию, к Богу радости, веселящему юность мою» (Пс 42, 4 Вульг), к Богу, Чье Присутствие всегда и вновь оживляет радость юности, потому что Он - Сама Жизнь, а значит, источник истинной молодости.
Но вернемся к тексту. Он сообщает, как люди стремятся к Иисусу, желая слышать Слово Божие. Он Сам находится на берегу озера; рыбаки вытаскивают из воды сети, и Иисус входит в одну из двух лодок, в лодку Петра, Он просит его отплыть от берега, а затем садится и начинает учить. Лодка Петра становится «кафедрой» Иисуса Христа. Потом Он говорит Симону: отплывите на глубину и закиньте сети. Рыбаки провели всю ночь в бесплодной ловле, и кажется неразумным снова отправляться ловить рыбу на восходе. Но Иисус уже стал для Петра чем-то таким важным, таким определяющим, что он может сказать: по слову Твоему я это сделаю. Слово Иисуса сделалось более реальным, чем то, что опытно представляется реальным и бесспорным Галилейская заря, свежесть которой, кажется, так и вбираешь, читая это описание, становится образом новой зари Евангелия, наступающей после ночи тщетных попыток, которыми всегда являются наше собственное действие и наша собственная воля. Когда затем Петр и его друзья возвращаются, их лодки полны; преизобилующие блага, которые они получили, даже едва не прорывают сети, и сохранить добытое им удается только вместе. Петр здесь проходит нечто гораздо большее, чем только внешний путь, и совершает руками нечто большее, чем просто какую-то работу. Это становится для него путем внутренним, значимость которого Лука подчеркивает, как бы обрамляя его двумя словами. Евангелист говорит, что перед рыбной ловлей Петр назвал Господа epistata, что значит приблизительно «Учитель», «Наставник» , «Равви». Но, возвращаясь, он падает перед Иисусом на колени и называет его уже не «Равви», а «Господи» (Kyrie); то есть использует Божественное имя. Петр прошел путь, ведущий от Равви к Господу, от Наставника к Сыну. И пройдя его внутренне, он становится способен ответить на призвание.
Здесь явен параллелизм с Ин 1, 35-42, первом в четвертом Евангелии рассказе о призвании. Там говорится о том, как два первых ученика, Андреи и другой, чье имя не названо, приходят к Иисусу, пораженные словами Крестителя: вот Агнец Божий! Они ощутили как сознание собственной вины, которая следует из этих слов, так и надежду, которой является для грешника Агнец Божий, берущий грех мира, чувствуется, ощутили, насколько и то, и другое еще непрочно; как шатко еще их апостольское призвание. Они осторожно следуют за Ним, ничего не говоря; по-видимому, они еще не решаются с Ним заговаривать. Поэтому Он оборачивается и спрашивает их: что вам надобно? Ответ кажется еще неловким, слегка робким и стесненным: Равви, где живешь? Или, ближе придерживаясь оригинала, где пребываешъ? Где твое жилище, место обитания, чтобы мы могли пойти туда? По этому поводу нужно заметить, что слово «пребывать» - одно из самых значительных в Евангелии от Иоанна.
«Придите, и увидите!». Это соответствует концу рассказа о призвании Нафанаила, которому Господь сказал: «Увидишь более сего» (1, 50). Приход уже подразумевает, что человек увидит нечто; только приходя, мы оказываемся в поле зрения Христа и видим вместе с Ним. Действительно, над местом Его пребывания открыто небо, сокровенное пространство Бога (1, 51); и человек находится там во Свете Божием. «Придите, и увидите!» - это перекликается также с причастным Псалмом Церкви: «Придите, и увидите, как благ Господь» (Пс 33, 9). Только приходя, можно увидеть. Желание открывает глаза Как когда-то, в раю, вкус к запретному открыл глаза нашим прародителям, открыл столь трагически, так вкус к истинному, напротив, открывает глаза на благость Бога. Увидеть можно, только придя туда, где Иисус пребывает. Это невозможно, если не дерзнуть прийти. Иоанн замечает: «Было около десятого часа» (1, 39), то есть поздний час, в который обычно ничего не предпринимают; однако он становится часом, в который происходит решающее событие, которое нельзя отложить на потом. Некоторые апокалиптические толкования видели в этом часе последний час. Тот, кто приходит к Иисусу, вступает в окончательное, в конец времен; он касается