Лучи Твои с Небес дойдут до него, дадут ему защиту, благословят на исцеление от недугов его, укрепят веру его. Да услышит молитву сию Господь. Слава и благодарность силе Господа. Аминь…
Перекрестившись, отец Александр начинает молитву заново. Он будет молиться до тех пор, пока не уйдет из сердца щемящее тревожное предчувствие…
Больно… Нет не так… БОЛЬНО!.. Боль повсюду… Больно все – шевелиться, дышать, даже думать – и то больно… Боль живет в каждом миллиметре тела, в каждой его клеточке… Я почти сроднился с болью… Как там в «Солдате Джейн» говорил сержант-инструктор?.. «Боль – единственное, что подскажет вам, что вы еще живы»… Когда выздоровею, обязательно найду ту кассету, залезу в фильм и скажу ему, что он прав… А все-таки больно…
Черное небо абсолютно без звезд. Я плыву по воде… Нет, меня несет, несильно покачивая легкой волной, в неизвестность… Только вода эта какого-то странного цвета… Цвета крови… Или это на самом деле кровь?.. Кажется, я вселился в Пинки Флойда, он в «Стене» точно так же плыл, пока его не поглотил водоворот… Надо сказать ему, что любые стены рано или поздно рушатся… А вот и воронка, затягивающая меня вниз… Я стремительно падаю…
Где-то далеко слышен чей-то разговор. Слов не разобрать, они доносятся глухо, как через вату. В голове какой-то шум, будто бы волны шевелят прибрежную гальку. Но получается у них на удивление ритмично… Шур-шур… Шур-шур… Наконец-то удается чуть-чуть разлепить глаза… И даже немного навести резкость… Синее платье, белый фартук, такая же косынка, оставляющая открытым только лицо… Красные кресты… Рядом с моей койкой сидит Даша!.. Мое ненаглядное рыжее солнышко!.. И о чем-то беседует со своим папой, стоящим рядом… Интересно, а почему Александр Михайлович надел полковничий мундир?.. И за что ему дали Георгия?.. А, самое главное, когда он успел отрастить такую бороду и усы?.. Оба пристально смотрят на меня… Нет, это не Даша!.. У нее другое лицо и другие руки…
Я сижу перед зеркалом и смотрю на свое отражение. А отражение смотрит на меня… Да еще умудряется при этом разговаривать…
– Что, не узнаешь меня?
– И почему я не могу узнать свое отражение? Ты – это я… Соответственно я – это ты…
– Да, только родились мы в разное время. Точнее, ты еще не родился.
– Денис?
– Да, согласно твоей терминологии – Денис-первый…
– Давненько тебя не слыхать было!
– Я просто не хотел тебе мешать. Представь, что бы получилось, если бы я стал вмешиваться в командование твоим отрядом!
– Стоп! А когда мы с Дашей?..
– Нет, я в это время был не здесь… Это долго объяснять, ты меня загнал так далеко, что я научился… Впрочем, это неважно. Когда ты был без сознания, я побывал Там! – Отражение независимо от моих действий показывает пальцем вверх. – Там очень хорошо! И Там меня ждут… Правда, я должен еще искупить свое желание умереть… Но это не страшно, потому что я знаю, что будет потом!
– И что же будет?
– Не скажу. Придет время, и ты сам узнаешь… А я пришел проститься. И напоследок хочу сделать тебе подарок. Мне разрешили оставить тебе мою память и мои знания.
– И как ты их мне собираешься передать?
– А вот так. – Отражение легонько дует в мою сторону, лицо обдает свежий ветерок, который проникает внутрь черепа… На меня обрушивается целый водопад новых ощущений, воспоминаний, образов, знаний… Грамматика с ее ятями, ерами и прочей экзотикой становится понятной и простой, ведь я учил ее с первого класса… А папа все время говорил мне, что сын смотрителя гимназий должен учиться лучше всех… А мама всегда с умилением смотрела, как я пью по утрам чай перед тем, как бежать на уроки… Стоп! Но ведь это…
– Да, это мои воспоминания, знания, мысли, моя жизнь… Теперь они будут твоими. Надеюсь, это поможет тебе в дальнейшем…
– Спасибо!
– Уже не за что. Будет интересно оттуда смотреть, как ты справляешься. Там в тебя верят… Все, прощай!.. Мое время истекло, я ухожу…
Михаил Николаевич сидел за столом и в который раз перечитывал только что принесенную телеграмму… Короткую, всего в несколько слов. Но от этого не менее важную… «Наш друг ранен тчк положение тяжелое тчк находится могилеве тчк валерий антонович».
Доктор встал и с видом человека, принявшего какое-то важное решение, вышел из кабинета. Коридор, лестница, еще коридор, служащие шарахаются в стороны и с удивлением глядят вслед одному из главных помощников академика, спешащему, как на пожар… Дверь с табличкой «Академикъ Павлов»…
– Иван Петрович у себя?
– Да, Михаил Николаевич, но, к сожалению, он сейчас занят. – Секретарь, оторвавшись от своих бумаг, смотрит на взъерошенного доктора. – Приехали московские промышленники, они беседуют в кабинете, просили не тревожить.
– Доложите, пожалуйста, что у меня неотложное и очень важное дело!
Секретарь, тихонько постучав, исчезает за дверью, через несколько секунд появляется вместе с Павловым.
– Михаил Николаевич, что-то случилось? – Академик встревоженно смотрит на доктора. Тот молча протягивает ему бланк телеграммы, прочитав которую Павлов меняется в лице, но быстро берет себя в руки.
– Доктор, мы можем поговорить у вас? – Получив утвердительный ответ, Иван Петрович поворачивается к секретарю. – Саша, срочно вызовите ротмистра Воронцова в кабинет доктора! Пошлите кого-нибудь к генералу Келлеру с просьбой незамедлительно прибыть туда же! Отмените все визиты на неделю вперед!
– Но, Иван Петрович! Послезавтра должен приехать лейб-медик Боткин!
– Ничего, я ему сам напишу…
Академик быстрым шагом возвращается в кабинет, из-за неприкрытой двери слышен его громкий голос:
– Господа, простите великодушно! Дело действительно срочное и важное. Давайте сделаем перерыв на полчаса, сейчас я распоряжусь, принесут чай. А потом мы продолжим…
Ротмистр Воронцов, озадаченный срочным вызовом, появился последним.
– Петр Всеславович, вот и вы! Нам всем необходимо не позже завтрашнего дня быть в Могилеве! Будьте любезны, помогите с проездом по линии своего ведомства! Нашелся наш… потеряшка!..
Стою перед мостом на берегу реки, абсолютно не понимая, где я и как смог тут оказаться. Место очень странное и невероятное, будто списанное с какой-нибудь книжки в стиле фэнтези. Небо, закрытое темно-фиолетовыми рваными тучами, подсвечивается кроваво-красным снизу, от реки. Потому что между безжизненными берегами течет огонь. Волны пламени плещутся о черные валуны, сталкиваются, выбрасывая вверх светящиеся оранжевые брызги. Воздух над рекой колышется и вибрирует от жара. Огромные ноздреватые валуны, служащие началом моста, кажутся очень древними, возможно, ровесниками Большого взрыва и рождения Галактики… Сложенный из грубо отесанных камней мост видно едва до середины, дальше он теряется в мареве горячего полумрака. Но с той стороны меня зовут. Не словами, какая-то жуткая завораживающая сила тянет меня на мост. Делаю два шага, под ногами уже шершавые булыжники моста…
– И куды ж ты собрался-то, Воин? – Насмешливый голос, ударивший в спину, будто придавливает к тому месту, где стою. Неуловимое движение, и передо мной возникает громадный медведь… Нет, человек в накинутой шкуре медведя, с длинным посохом в руке. Человека этого я знаю. Старик Мартьяныч, лесной волхв…
– Здравствуй, Целитель!..
– Здравствуй, Воин! Именно – здравствуй! Только вот место это для такого пожелания не годно.
– А что это за место, Мартьяныч?
– Будто ты не знаешь?.. А, ну да, вы же это все считаете детскими сказками… Это – Калинов мост через реку Смородину. Место, где почти сливаются Явь и Навь, мир живых и мир мертвых. Но они настолько разные, что только огнем могут быть разделены… Почто прибрёл сюда?..
– Не знаю, Мартьяныч. Меня как будто кто-то манит туда, на другой берег…
– А ты, дурашка, и рад поспешить!
– Так я не чувствую там опасности!..
– Эх, учить тебя еще и учить! Ты – Воин, привык видеть Смерть в бою. Когда замертво падаешь или, смертельно раненный, в глотку врагу вцепляешься, чтобы с собой его утащить. А Безликая может быть и другой. Кому-то – сладкой, желанной. Кому-то – неожиданной и неотвратимой. Тебе вот показалась завораживающей, неопасной. Про Одиссея и сирен Гомеровых слышал, небось… Душа у тебя сильная, но неопытная. Не учили тебя с малых лет правильному пониманию, вот и поддалась она на этот интерес. Как дите малое, полезло пальцами в огонь. Больно-то станет, но будет уже поздно… Так что иди отседова, Воин, возвращайся обратно. Не пришло время тебе помирать, много врагов еще твоих по земле ходит… Уходи!..
Какая-то непонятная сила дергает меня вперед, делаю еще один шаг. Старик в медвежьей шкуре, не оборачиваясь назад, делает рукой отвращающий жест, потом вроде несильно стукает меня посохом по лбу, но в глазах темнеет, а когда черная пелена рассеивается, я лежу на зеленом лугу без конца и без края, в голубом небе чирикают какие-то пернатые, временами прячась в солнечном свете…
Выныриваю из обволакивающего, зыбкого сна, услышав чьи-то голоса в отдалении. Некоторое время балансирую на грани забытья, потом окончательно просыпаюсь от прохладного и влажного прикосновения к лицу. Веки несколько раз дергаются, но спать я больше не буду! Потому что рядом со мной сидит Даша!.. Бледная, осунувшаяся, в уголках глаз скапливаются слезинки. Растерянно и радостно улыбается, потом, обернувшись, зовет:
– Мама!.. Мама, он очнулся!..
Пытаюсь спросить, где я и что произошло, но во рту пересохло, вместо слов получается какое-то змеиное шипение. Заметив мои потуги, она прижимает ладошку к моим губам.
– Тише, тише, тебе нельзя разговаривать! Ты еще очень слаб!..
– Даша, я позову доктора! – Голос Полины Артемьевны звучит из другого конца комнаты, слышны ее удаляющиеся шаги.