Чуть позже, умыв руки и лицо, я помогаю женщинам собирать на столы уставленные по всему двору.
Шумный и многолюдный пир по случаю возвращения воинов, устроили во дворе дома конунга. Я села возле девушек, что помогали накрывать столы, за столом, что стоял в стороне. По традиции гётов, женщины не сидят за одним столом с мужчинами.
Шумные разговоры за столом шли своим чередом, много рассказывали о дальних странах, чего видели, что привезли.
Я слушала и дивилась, мне было интересно и так хотелось, всё это увидеть своими глазами. Ох, я бы столько всего хотела посмотреть, узнать, изучить и понять.
Не мигая я смотрела на рассказчиков, впитывая всё. что они говорили.
Вдруг над столом наступила тишина, все замолчали. Не понимая, что происходит подняла голову осматриваясь. За помощью, обратила взгляд на братца, но тот в этот миг внимательно смотрел на своего отца. И я перевела взгляд на него…
Он встал из-за стола, возвышаюсь над всеми людьми вокруг, глыбой.
Заговорил громким, зычным голосом:
— Гёты, сегодня по обычаям наших предков, я возьму себе на воспитание приёмыша. Я дал клятву, и собираюсь её исполнить. Клянусь, что буду растить наравне с сыном, не в чём не ущемляя.
Люди удивлённо крутили головами, выискивая кого же возьмёт на воспитание конунг.
В это время конунг сел за стол, вновь все взгляды устремились к нему, он же продолжил говорить, но уже тише и спокойнее:
— Ясина, подойди ко мне.
Подскочила со своего места и почти бегом направилась к Свирепому, про себя думая, что ему грога поднести надо или зажаренную дичь. Для чего ему ещё звать, как не принести, чего к столу?
Я видела, как девушки подходили к сидящим за столами воинам, сбоку и немного за спину. Мои намерения были встать так и послушать, что скажет принести конунг.
Но только я поравнялась с сидящим во главе стола Сверром, он протянул руку и удержал, не давая зайти ему за спину. Та же рука чуть развернула меня и легла на спину. А через миг направила так, что я встала перед его глазами.
— Ясина, скажи у тебя есть родичи? — он смотрел на меня, отчего я сразу опустила взгляд в землю.
— Нет, я одна, — ответила тихо.
— Все слышали? — он спросил людей.
— Да, да, — послышались голоса
— Ясина, а когда тебе будет четырнадцать лет? — он немного ещё придвинул меня к себе, несмотря, на то что я упиралась.
— Незадолго до празднования самэна[1].
После моего ответа, он вновь заговорил.
— Слышали?
Вновь были ответы, да. Ничего не понимаю, до моего дня рождения ещё долго, осень только началась. И зачем меня вновь спрашивают сколько мне лет?
Конунг сидел широко расставив ноги, я была придвинута к одной из его ног.
Я растерянно стала озираться, ища поддержки. Нашла взглядом Эльрика, он сидел и смотрел на отца, но отчего-то брови его были недовольно нахмурены. Вновь посмотрела на конунга, и вот в его глазах я нашла поддержку.
— Ясина, сядь…
Он потянул меня к себе, прислоняя плотнее к коленке. Я в этот миг неотрывно смотрела в глаза Сверра.
— Не бойся Ясина, я твоя защита и не дам тебя в обиду, сядь.
Эти слова, я уж когда-то слышала, где только не помню.
Я медленно, как во сне, присела на его колено, он тут же одной рукой, слегка прижал меня к своей широкой груди, вторую положил мне на голову.
— Отец, — это был голос Эльрика, он смотрел на нас, переводя взгляд отца на меня, и вновь на отца. В его взгляде было не понимание, и злость.
— Отныне Ясина, моя приёмная дочь! Есть те кто хочет это оспорить? — это вновь грозный голос конунга. За столом многие, замотали, отрицая головой.
Я попыталась привстать с колена, ошарашенно, пытаясь хоть что-то понять. Конунг не противился, он чуть подвинулся по лавке и посадил меня на неё с краю.
Теперь мы сидели на ней втроем. Посередине конунг, по краям я и с другой стороны Эльрик.
[1] 1 ноября начинали отмечать празднование самэна (samain; по календарю из Колиньи — samon, samonios). Слово переводится как «соединение», «объединение». Это был праздник ночи, которая объединяла и связывала два мира: земной мир людей и потусторонний мир мертвых — сид.
Глава 9 Дом конунга
Моя четырнадцатая осень — зима. Поселение варягов.
Весь пир я просидела рядом с конунгом, смущаясь, почти ничего не ела. А когда пир закончился, и все разошлись, помогала девушкам всё убирать, вновь задумалась над тем, куда мне идти.
Я уже подошла к воротам, но в этот миг за спиной раздался голос Сверра:
— Ясина ты куда?
Обернувшись я посмотрела на него, не успевая ничего ответить.
— Сегодня был тяжёлый день, все устали. Иди ложись, Хельга покажет тебе место в доме — его голос прозвучал устало.
В каком доме? Возник вопрос в моей голове.
Видимо увидев мою растерянность конунг подошёл.
— Ясина, это теперь и твой дом, — от его слов, я мгновенно подняла взгляд и застыла на его лице.
— Тебя больше никто никогда не обидит, я на твоей защите. Я знаю всё…
Я еле сдержала себя, чтобы не разреветься. Часто-часто моргала ресницами, чтобы убрать набежавшие слёзы.
— Я не припадошная…
Конунг протянул руку, и вытер слезу, которую я так и не смогла сдержать.
— Улфа заплатит за каждую твою слезинку, девочка, — проговорил, так и не сводя с меня глаз.
Помолчал немного, перенёс руку на мою голову и слегка подтолкнув, проговорил.
— Пошли в дом.
Там в доме было тепло, я это сразу почувствовала. Мне так тепло не было, уж давно. Место, что мне выделил конунг, было рядом с горницей. Печь была за стенкой, поэтому в моём маленьком уголке было тепло. Уснула я почти сразу, как только легла на лежанку.
Утром по привычке я встала рано, поворочавшись поднялась и направилась во двор, там нашла Хельгу, про которую мне говорил конунг. Мы вместе, накрыли стол в доме конунга.
Несколько дней я привыкала к порядку в доме, обвыкая, примечала когда и что делает конунг, стараясь не мешаться ему под ногами. Как я узнала, конунг пропадал на стройке, в поселении вновь взялись за постройку домов, заложили сразу десяток. Именно поэтому воины и вернулись домой заранее, чтобы успеть до холодом с постройкой. В поселение прибыло несколько новых семей, а по весне ожидали ещё прибытия.
Хельгу я расспросила о том, что случилось во время пира. А свершился обряд, сажания на колени и теперь я приёмная дочь конунга. В приёмыши взять можно только детей, до совершеннолетия, а мне ведь нет ещё четырнадцати. Приёмные родители обязаны заботится, воспитывать и в дальнейшем выдать замуж или женить, дать приданное.
— Счастливица ты, — это проговорила Хельги, по доброму завидуя мне.
Я с трудом понимала и принимала, изменения происходящие вокруг меня. Эльрика эти дни я не видела, и это было странным, мне казалось он будет рад, что я теперь рядом. Но он уходил ранним утром и возвращался поздно, часто затемно.
В растерянности, я не находила себе место, но изменить, что-то была не в силах. Решившись, я ранним утром, всё же укараулила братца.
— Эльрик, подожди, — выкрикнула ему в спину.
Он остановился, но так и повернул ко мне головы.
Я подбежала, дотронулась до его плеча:
— Братец, ты злишься на меня? Поверь я не хотела тебя обидеть, прости меня.
— Иди в дом, отец решил так, а потому не мне с этим спорить, — ответил так и не посмотрев на меня, и вышел в ворота.
Я посмотрела ему в спину, а после огорчённо опустив голову, вернулась в дом.
Сижу раздумываю, вот почему он обиделся, ведь теперь мы стали ближе, как братец с сестрицей? Да и в чём моя вина, конунг сам так решил?
Но долго размышлять не получается, с улицы вдруг послышались крики, плач. Подумалось, в поселении что-то случилось, а потому я выбежала из дома и побежала к воротам.
На площади между домами, было скопление народа, собрались почти все. Выглядывая из-за спин стоявших людей, попыталась разглядеть, что происходит. На меня, сначала не обращали внимание, все взгляды были устремлены куда-то вперёд. Поднимаясь на цыпочки, я пыталась увидеть, что там.
Меня заметили, стали оборачиваться, затем стали отступать от меня, освобождая проход. В непонимании я смотрела на людей вокруг, пока мой взгляд не нашёл стоявшего впереди конунга. Я приблизилась к нему, он в этот миг повернул голову ко мне, нахмурив при этом брови.
— Ясина, ты чего тут? В дом вернись — его голос был спокоен.
Я хотела было послушаться его, но в этот миг увидела впереди себя Улфу с детьми и её мужа. Они стояли на дороге, лошадь была запряжена, и в телегу сложены их пожитки. Дети плакали, Улфа суетилась рядом и причитала, её муж привязывал к телеге корову.
Я смотрела на это, и внутри всё холодело, никогда до этого мне не приходилось видеть подобного. Но каким-то чутьём я поняла, их изгоняют из поселения. Это решение совета старейшин и конунга, одно без другого не бывает.
Повернув голову к конунгу, я посмотрела на него. Его лицо я видела с боку, он был нахмурен. Но и тени сомнения там не было, он был уверен в том, что делает. В этот миг вспомнила его слова, о том что — " Улфа заплатит за каждую твою слезинку "… Я поняла смысл происходящего…
Если они уйдут, то с трудом выживут за стенами поселения, а может и не выживут. С двумя маленькими детьми, без дома и в постоянном ожидании нападения зверей. Я не могла этого допустить. Не могла…
Не осознавая, что делаю, это был порыв, я подбежала к приёмному отцу и схватила за руку:
— Прошу… Там дети…
Я смотрела на него, пытаясь упросить.
— Она не виновата, я сама упала. Она хорошая…
У меня тряслись, руки и ноги и я почувствовала, как приближается темнота. Дышать стало тяжело, рывками глотала воздух, широко открывая рот.
Меня тут же подхватил на руки Сверр, в эти мгновения перед моими глазами пролетели Улфа и её муж, и люди вокруг смотрящие на нас. На меня и Свирепого, державшего меня на руках, и прижимающего к себе.