Предчувствие меня не обмануло, я очень сильно переживала за отца.
Чтобы не терять время, когда вернётся отец, наперёд набрала в лесу корений и сухих листьев, чтоб отвары и натирки для леченья князя делать. В это раз Хват сопровождал меня, помогая в тяжёлом выкапывании.
С первым снегом, дружина вернулась в Плесков, уставшей и поредевшей. Отца везли в телеге, и как только я завидела приближение воинов, бросилась со всех ног навстречу.
Перед моими глазами в телеге, накрытый шкурами, весь покрытый испариной, лежал отец. Было видно, он не в себе. Мои руки дрожали, я с трудом себя сдерживала, когда князя заносили в дом.
Я осмотрела рану, промыла настоем, и сделала повязку с натиркой, что сама изготовила по заветам бабули Дорте. Постаралась напоить отца настоем, жар снимающий. Так возле отца и уснула.
Поздняя осень — зима, поселение варягов.
СВЕРР
Возвращался я неспешно, никто не ждет, Ясина спит вечным сном.
Ничего уж не радовало, отказался пировать о удачном договоре с Рёриком. Нет, рядом ясных глаз, так с добротой и вниманием смотрящих на меня.
Рабыня, что я вёз с собой, была доброй и веселой девицей, всю дорогу она видя моё хмурое лицо, пыталась приободрить меня. Понимал, она не виновата в моей потери, а потому не злился на её вопросы.
К поселению подъехали, я почти не сводил глаз с кургана.
— Князь, а кто в том кургане? — это Озара.
Князем меня она называла, так у них глава именовался. Я перевел взгляд на девушку в телеге, на её лице не любопытство было, а тревога, переживание за меня.
— Моя…
Проглотил ком в горле, и добавил.
— Приёмная дочь, она из кривичей была.
— Что с ней случилось, князь? — тихо проговорила.
— Ей всего четырнадцать было, свои же, кривичи, казнили.
— Боги, как же так можно, — Озара, охала и качало укоризненно головой.
— Озара, в поселении отдохнёшь и можешь к своим вернуться. Дам тебе телегу и коня, одежи и припасов, ты свободна.
Девушка согласно мотнула головой, и замолчала.
Продолжив путь, меня вновь потянуло посмотреть на курган. В памяти всплыли миг, когда я впервые держал Ясину на руках, она была маленьким ребенком, заблудившимся в лесу. Тогда я её спас, помню как она согревшись спала, завернутая в шкуру медведя.
Нет, тогда я и не предполагал, что придет время и она станет так важна для меня, она станет огнем в моей жизни. Огнем, который погас…
У меня было не мало женщин, с одними я жил какое-то время, но не одной я так не дорожил, не одну не ценил так, не одна не стала огнем. А эта худенькая, с длинной шейкой, угловатая девочка с небесно-голубыми глазами, я и сам не заметил, как вошла в мою жизнь.
Очнувшись от воспоминаний подъезжаю к воротам к поселению. Меня и моих людей приветствуют, слышны радостные выкрики. Но я не останавливаюсь, стремлюсь в дом, чтобы скрыться с глаз людских, в тишину Ясиной комнаты.
Несколько дней прошло, встретив в своем дворе Озару, заговорил с ней.
— Когда уходить будешь? Всё, что обещал дам.
— Князь, не гони, куда я в зиму то пойду, — она склонила голову, и как мне показалось, спрятала глаза.
— Посмотри на меня, глаза подними, — потребовал я может жестко слишком.
Она посмотрела, в глазах стояли слезы.
— Уходить не хочешь? Отчего так? — я не хотел видеть несчастной, эту светловолосую.
— Там у меня никого нет, одна я.
Я задумался на миг, а потом подумал, пусть живет при дворе, места много.
— Оставайся, проси у своих богов за Ясину, пусть они к ней благоволят.
— Это приемная дочь ваша? — в голосе её чувствовалось волнение.
— Да, она.
— Князь, ты так не переживай, ей там хорошо. А ты ещё совсем не старый, заведи своих детей.
— Ничего не будет, — я мотнул головой отрицая, и отошёл от неё.
— Оставайся, только под ногами не мешайся.
Зима пришла поздно, но сразу же и окончательно. Снег лег сразу толстым слоем, принеся холод.
Холод, вокруг меня один холод, теперь без Яси, кругом один холод.
Мне осталось дождаться весны, разберусь с кривичами и в последний поход.
В начале зимы, когда вокруг бушевали метели у Фиоры и Хальса родился второй сын, и четвертый ребенок, друг устроил по этому поводу веселый пир.
Отказаться и обидеть Хальса, я не мог, отсутствие конунга скажет только, о моей слабости. Взяв себя в руки, я пришёл и сел рядом с довольным отцом. Поддерживая, я похлопал его по плечу и подарил меч, недавно выменянный в Ладоге.
Мужчины по нашему обычаю сидели за одним столом, в стороне за другим женщины. Разговоры за столом зашли о детях, ещё пара моих ближних викинга ждали прибавления в семействе. Я почти не слушал, думал о предстоящей весне, о том как сожгу Плесков, а затем пройдусь огнём по всем землям кривичей.
Огонь ненависти горел внутри меня, и ничто не могло его потушить.
— Конунг, как думаешь? — до меня донёсся голос.
— Ты о чём? — посмотрел на говорившего.
— Девчонка, похожа на Ясину…
Он не успел договорить, замолк под моим взглядом.
— Нет, — это рядом проговорил Кнут.
— Отец, я недавно Яську видел в лесу, — это проговорил старший сын Хальса, как всегда крутившийся рядом со столом.
За столом нависло молчание, мои глаза сами посмотрели вверх, на курган, возвышающийся над поселением.
— Хольдвиг…
Это его отец произносит, и хватает его за шкирку.
— Оставь сына, — говорю сцепив зубы.
Вижу у мальчишки на глазах слезы, боится отца.
— Где и когда ты видел Ясину, расскажи…
Мне хочется услышать о последних днях моей Яси.
— В лесу, на окраине. Она спрашивала, вернулись ли вы из похода. Ну, Эльрик и Кнут… Конунг, — он мямлит, трясётся.
— Когда это было? — я напрягся и это заметили все, кто был рядом, Хольдвиг заплакал стал шмыгать носом.
— Вспоминай, — прикрикнул на него отец, и дал ему подзатыльник.
— Кургана ещё не было, — проговорил и вытер слезы.
— Почему её больше никто не видел в поселении? — мой голос охрип от волнения.
— Она спешила, сказала не может ждать, — он вновь заревел, размазывая рукавом сопли.
— Прекрати сопли распускать, — это его отец.
— Когда это было, — нажал я на него голосом.
— Не знаю, не помню. Фольк, был со мной, тоже видел её, — я посмотрел на своих. призывая сказать, чей сын Фольк.
— Сейчас — сейчас конунг, позову — это думаю его отец, он сидел рядом с Кнутом.
Из моих лёгких будто, выбили весь воздух.
Когда мальчишка, чуть младше Хольдвига появился на входе в дом Хальса, я впился в него глазами. Он поймал мой взгляд и немного сжался и покосился на Хольдвига
— Ты Фольк? — обратился я к нему, он согласно мотнул головой.
— Расскажи мне, когда в с Хольдвигом встретили Ясину в лесу? Расскажи?
Фольк перевёл взгляд на отца. тот одобрительно мотнул головой.
— Мы за грибами пошли, мамке только не сказывайте, она мне запретила, после нападения.
Чувствуя вину, он опустил взгляд вниз.
— Вот и встретили, она подбежала, расспрашивала о Кнуте и конунге, — он посмотрел на меня.
— Мы сказали вы ушли, дней пять вас не будет. Она огорчилась, говорила ждать не может. Потом про Эльрика спросила, я сказал, что он ушёл в Гёталанд, Яська не огорчилась. Хольдвиг звал её с мамкой егошней повидаться, она отказалась, времени нет, говорила.
— Когда это было? — в тишине раздался мой голос.
— Ну…
— Не мямли, Фольк, — это его отец вмешался.
— Я… слышал… на кривичей ходили.
Он вновь опустил глаза, и вдруг добавил.
— Потом пришли и голову в кургане похоронили, — он замолчал, испугавшись того, что сказал.
Я сидел, не шевелясь, все молчали.
— Жива! — закричал Кнут, так, что все вздрогнули.
Это его — " Жива!" эхом звучало в моей голове.
[1] Студень — месяц декабрь.
Глава 23 Болезнь отца
Зима, город кривичей Плесков.
Отец открыл глаза на следующий день, в этот миг я тихо сидела рядом. Как только заметила, что дрогнули его ресницы, тут же подскочила и бросилась к нему, коснулась лба. Облегчённо выдохнула, помогли бабушкины настои и натирки, жар спал. А мысленно поблагодарила бабушку Дорте, всё её обучение и наставление не пропало зря, и пригодилось мне уже не раз.
Моя радость была безмерна, отец узнал меня и прошептал моё имя, а чуть позже сжал руку. Выздоровление будет тяжелым, но уже то, что спал жар, хороший знак.
Ещё два дня минула, и князь порадовал меня тем, что съел пару ложек жижицы из каши.
— Ничего, ещё немного времени пройдет и поднимется князь на ноги, — говорю я пришедшим его проведать волхву и воеводе.
— Гриве, может в Кривитеск сходим, боги ждут тебя[1]
Я внимательно посмотрела на волхва, и задумалась на миг, мне не верилось в то что я гриве. Я не чувствовала своего предназначения, и не могла с этим свыкнуться.
— Никто не оспорит, все признали, — он понял о чём я думаю.
— Селезар, у тебя детей нет? — мне было не понять, почему он решил отдать мне первенство в волховании.
— Нет, но я и не гриве. Я волхв Плескова, а наш гриве в Кривитеске, хочет видеть тебя, он уж очень стар.
— Почему раньше ничего мне говорил? Почему скрыл?
— Я чувствовал, но до обряда не был уверен. Видел напугалась, потому и не трогал тебя, до поры.
Вновь я замолчала, обдумывая его слова.
— Сейчас не пойду, отца не оставлю, да и скоро снег ляжет. Как дороги встанут зимой, тогда и схожу.
— Как скажешь гриве, — он согласно кивнул головой.
— А гриве замуж могёт пойти? — это молчавший до этого воевода, обратился к волхву, чем удивил меня.
— Да, могёт и дети её гриде будут, — Селезар тоже удивился, посмотрел на воеводу.
— У княгини, дети княжичами будут, — воевода не унимался.
— Гердень, давай я сама решу, кем будут мои дети.
Воевода недовольно сжал рот, но замолчал, пронзая меня взглядом.
Волхв перевел взгляд с меня на воеводу и обратно, на губах появилась у ухмылка.