Задумавшись совсем не замечаю, шумного разговора, что ведётся во дворе. Только конец разговора до меня доносится и то уж когда Дорте подходит к двери в избушку.
— Чего удумали, сказала Сверра ждите, по вашему не будет.
Удивлённо поднимаю брови, не понимаю, что случилось. А бабуля входит в дом, нахмурена, недовольная, чем изумляет ещё больше. Расспрашивать опасаюсь, знаю какой она может быть строгой. Нет, бабуля добрая в глубине себя, только хочет казаться строгой, чтоб воспитать меня правильно, спуску не давать.
Так и не решившись, её расспросить, я молча на неё посматриваю, пока она сама, спустя какое-то время, не заговаривает.
— Из избы только до ветру, больше никуда не ходи.
Я молча киваю головой, соглашаясь.
— Ты поняла меня, Ясина, — повторяет жёстко.
— Да, Дорте.
Мне хочется спросить, что случилось, но увидев, как бабуля хватается за грудь, а потому подскочив, помогаю ей лечь на лежанку, и думаю, что совсем сейчас не до этого. Весь вечер не отхожу от неё, опасаясь, что может стать хуже. Варю отвар на травах, из тех, что ей помогают. Ночь проходит спокойно, но я всё равно пару раз за ночь подхожу к лежанке, проверяя как она.
Ранним утром, как только начинает светать, растопив печь, ставлю варить кашу. Заглянув в кадку[3], вижу что нет воды, и не задумываясь, хватаю деревянное ведро и бегу к ближайшему ручью. Поспешаю, пока никого ещё во дворе, и зачерпнув полное ведро, возвращаюсь обратно.
Вот уж недалеко остается до калитки к избенке, бегу со всех ног, главное только водицу не расплескать. Ещё немного, но вдруг поднимаю голову, и вижу возле калитки появляется Ангар. Нет, после того случая, когда они подрались с Эльриком и Кнутом, он больше не появлялся в селении. Слышала только разговор Эльрика с Кнутом, что драккар у Ангара свой, на нём викинги, в поход он ходит с отцом. А может уже и один?
Подходя к калитки смотрю на парню, немного смутившись. А тот смотрит, глаз не отводит, и дорогу, мне перекрывает к калитке.
— Добра тебе, Ангар. — заговариваю первой.
— И тебе добра, Ясина.
От его голоса и взгляда, мне становится опасливо.
— Пройти то дай, там Дорте ждёт меня, — пытаюсь сделать шаг к калитке.
— Скажи Ясина, тебе сколько лет? — его вопрос удивляет меня.
Мысли летят на перегонки, вот думаю, Ангар на одно лето старше Эльрика, и получается на четыре меня, то есть ему семнадцать. Зачем он меня пигалицу неказистую, спрашивает о летах моих?
— Тринадцатое лето идёт, — говорю, а сама кошусь на него, не понимая, зачем ему это.
— Значит правда, — говорит задумчиво, а сам с места не сдвигается.
— Ты пройти-то дай, — пытаюсь ведром его чуть сдвинуть.
— Ясина, пошли со мной. Возьму тебя на драккар, поплывёшь со мной, мир посмотришь.
Удивлённо смотрю на него, зачем он мне это говорит. Только открываю рот, желая ему сказать, что никуда с ним не пойду, как открывается дверь нашей избушки и Дорте громко кричит:
— Ясина иди в дом, быстро.
Дергаюсь бежать, но Ангар не уступает дорогу.
— Уйди, не рушь, что не тобой создано. Предками мудрыми созданы обычаи и не тебе нарушать, — грозный окрик бабушки.
Ангар отшатнулся, и я не мешкая юркнула в калитку, а затем бегом забежала в открытую дверь, расплескав по дороге чуть ли не половину ведра.
Чуть отдышавшись смотрю на Дорте, я никогда такого не видела и не слышала. Голос её, эти крики, эти не понятные мне разговоры. Присев на лежанку, она не смотрит на меня, лишь огорчённо машет головой.
— Дорте, я больше не пойду на двор, воды только принесла — пытаюсь извиниться, за свой поступок, подхожу к ней ближе и сажусь рядом.
Она прижимает мою голову к своей груди, и тихонько произносит:
— Глупая, маленькая Яся…
Бабушка поглаживает мою голову, и мы успокаиваемся обе.
На следующий день в селение вернулся конунг со своей дружиной. Я из дома не выхожу, только лишь прислушиваюсь к голосам. Радуюсь тихонько когда слышу голоса Эльрика и Кнута, значит всё благополучно.
Я остаюсь в доме, так велит Дорте, а вот сама она, уходит на шумный пир, что устроили по возвращения воинов. Бабушки долго не было, а когда вернулась, то с ней пришли Кнут и Ангар.
Стали звать меня с собой, мне конечно хотелось пойти с ними, я соскучилась по друзьям моим и братцу. А потому вопрошающе посмотрела на бабулю.
— Иди, — она мотнула головой.
— А вы, смотрите одну её не оставляйте, — проговорила мальчишкам.
Мне не нужно было много времени, рубаху чистую я уж заранее надела, а потому повязала кожаное очелье подарок Кнута, и ожерелье из разноцветных камушков, подправив косу, я тут ж выбежала на крыльцо, где меня уж дожидались мальчишки.
— Пошли Ясина, — проговорил братец, взяв меня за руку потянул за собой.
— Ясинка, ты у нас… — заговорил Кнут, но Эльрик, тут же сунул ему под нос кулак, и он замолчал.
В дом конунга я заходила уже не раз с Эльриком, до того если и сидела за столом общим в праздники, то во дворе. А тут Эльрик повёл меня в дом на пир, я испужалась, вдруг чего не так сделаю.
Внутри в большой гриднице,[4] сидели одни мужчины, это испугало меня ещё сильнее, а потому на пороге я замерла, аж дыхание спёрло. Озираясь, я сделала первый шаг и вновь остановилась, не понимая, что происходит.
— Яся, скажи сколько тебе лет? — это Эльрик.
Я удивлённо на него смотрю, не понимая, зачем теперь уж он, меня об этом спрашивает.
— Ясина не бойся, тебя не обидят, ответь только, — это тихо Кнут, стоящий за моей спиной.
— Тринадцать будет скоро, осенью, — произнесла тихо, хотя точно не знала, и день своего рождения я вела от встречи с братцем.
— Громче, — голос конунга, я аж вздрогнула.
Я покосившись на Эльрика, повторила, на сколько могла громко.
— Она ответила, значит всё решено. Я чту заветы предков, ждите, — тут же прогремел его голос,
Я не поняла о чём он, но спрашивать и не думала.
Эльрик вновь взял меня за руку и вывел меня в другую дверь, в соседнюю горницу [5], тут подвел к столу, а сам ушёл. Здесь сидели за столами немногие женщины и девицы, среди них была мать Кнута, Алва, две соседки по избушки Дорте. Все они были жёны или сестры, дочери ближних к конунгу воинов. Мать Алвы внимательно на меня посмотрела, и мотнув головой в мою сторону спросила дочь:
— Она, — та в ответ согласно мотнула головой.
Я с ними не водила разговоры или дружбу, а потому посмотрев на них, я присела на лавку и всё время молчала и размышляла. А думалось мне о том, зачем меня про года спрашивали, какая разница Ангару иль Кнуту, а уж тем более конунгу Свирепому.
Когда в горницу заглянул Эльрик и позвал меня, я обрадованно вскочила, вынужденное молчание тяготило меня.
Эльрик и Кнут быстро проводили меня до дома, и ушли. Я не понимая, что происходит, опечаленно проводила их взглядом.
Дорте я застала на лежанке, вновь бабуля занемогла. Пока я суетилась возле печи, подбрасывая веток в топку, в доме стояла тишина, задремала старушка. Продолжая суетиться у печи, решила поставить томиться кашу, я немного испачкалась, сама того не замечая в саже.
Неожиданно тишину нарушили шаги, дверь распахнулась, подняла голову посмотреть, а на пороге появился тот, кого я совсем не ожидала увидеть.
[1]Посвящение девушек — Обряд Совершеннолетия — это радостный праздник, означающий, что девушка достигла возраста, позволяющего ей основать семью, проводился торжественно.
[2] Загодя — заранее, заблаговременно.
[3]Кадка — ёмкость цилиндрической формы, сделанная из деревянных клёпок и обтянутая металлическими или деревянными обручами. Также являлась мерой зерна. Кадку по-другому называют кадь, кадина, кадища, кадовь, кадово, оков, кладь, а маленькую по размеру кадку называют кадочка, кадушка, кадца, кадуля и кадушек.
[4] Гридница — помещение при княжеском дворе для пребывания гриди(дружинников) или для приема гостей.
[5] Горница- парадная комната в верхнем этаже древнерусского жилого дома.
Глава 6 Безжалостное время
Первые дни осени, мне скоро тринадцать лет, поселение варягов.
Сделав всего шаг за порог, он остановился, смотрел на меня нахмурив брови. Молчал, а я так просто онемела, камнем немым стала.
— Кто там? — подняла с лежанки голову бабушка.
Конунг перевел взгляд на лежанку.
— Это я Дорте, пришел поговорить.
— Да-да, иди сюда Сверр. Ослабла я совсем что-то, видно не долго мне осталось.
— Ну уж, ты сильная, боги помогут, — конунг.
— Яся, поди сходи к соседке Фиоре, возьми молока нам.
Сглотнув комок в горле, я отмерла, пошевелилась слегка и согласно мотнула головой.
— Хорошо, принесу, — в тот же миг выскочила в сени[1].
Меня не удивило, что нам должны дать молока, Дорте лечила людей, травами и заговорами, принимала детей и потому мы не бедствовали, за помощь люди старались и ей помочь, кто чем мог.
Фиора меня как будто ждала, молока тут же принесла крынку, и еще стала мне совать в руки отрез холста-багрянца. Я отказывалась, Дорте ругалась когда мне давали чего-то с избытком.
— Не могу взять, Дорте ничего не говорила.
— Яся бери, мы с ней раньше об этом говорили. Мой Хальс, привез из похода по просьбе Дорте. Она говорила, что нужно готовить тебе рубахи верхние, к обряду посвящения. Хальс привез больше и для приданного хватит.
Подумав немного я не решилась брать.
— Дорте спрошу, потом заберу.
— Ну пусть так. А ты Яся совсем заневестилась, жаль мои парни малы для тебя, я бы рада была такой невестке, — это Фиора, удивляя меня этими словами.
Хальс её муж благодарил Дорте за то, что год назад бабуля спасла его Фиору, она с трудом смогла разродиться своим третьим сыном. За спасение жены, Хальс, бывший одним из ближних конунга, помогал, чем мог.
Вошла я в дом, неторопливо, раздумывая над тем, ушёл ли конунг. В сенях приблизившись к двери, услышала голоса.
— Ты слово дал, не забывай — это голос Дорте.