Так что Виктор сыграл в голове сигнал 'Внимание!' и на всякий случай оглядел свои оборонительные укрепления. Впрочем, одно окошко оставил незакрытым: девица его заинтересовала. Он мысленно раздел её, оценил и сделал вывод, что с такой можно было бы… чуть-чуть…
— Понравилось? — нахально спросила 'скромница', для которой движения мужской души, похоже, были так же зримы, как движение облаков по небу. — Есть одна проблема: у меня родинка прямо под левой грудью. Она немного портит вид. Всё хочу свести, но некоторым именно так нравится.
Андрюха заржал, довольный.
— Она к тебе, между прочим, по делу, — сказал он. — А ты на второй минуте знакомства уже про сиськи разговор заводишь… Наталья, — обратился он к девице. — Витька у нас — жутко растленный тип. Вы рискуете познакомиться не только с фарфором… — гоготнул он ещё раз.
— А что фарфор? — перевёл разговор на другую тему Виктор. Армия противника как-то слишком быстро обошла его предпольные укрепления, и он поспешил притворить крепостные ворота.
Оказалось, что новой знакомой нужно было навести кое-какие справки по фарфоровому бизнесу. У них в журнале шёл материал о Пушкинском заводе, его истории и прежних владельцах. И неизбежно всплывала тема современности. А в современности у завода под Питером были серьёзные неприятности. С чередой приватизаций и поглощений, невыплат и судов. Правда, не так давно он, похоже, вышел на спокойную воду. Но уже под именем 'Императорского'. И во владении братьев Ягодиных.
В своё время Виктор тоже косил глазом в сторону этого предприятия. Но тогда ему было не по силам тягаться с выкупившими акции трудового коллектива американцами. Он тогда едва-едва, мелкими, но не суетливыми движениями прибирал к рукам завод в Коростене и налаживал собственную сеть сбыта по России. И его просто затоптали бы в борьбе за гиганта с историей, начинающейся в 1744 году. Как, собственно, затоптали в конечном итоге даже американцев. Имевших, на минуточку, более чем достаточную долю — 60 процентов. Им так и не дали вступить во владение бывшим поставщиком императорского двора.
Так что не по рту был тот каравай.
Вот сегодня Виктор, пожалуй, мог и потягаться. Хотя бы за блокирующий пакет. Но для этого надо было сначала закончить дела с покупкой ещё одного предприятия. И надёжно законтачить с главой комитета по экономической политике и предпринимательству. И вообще поплотнее заняться Госдумой.
А там видно будет.
Впрочем, журналюшке этого всего ведать не полагалось. Что-то она знала, конечно, но поверхностно. В то время как в бизнесе все основные дела творятся в тёмной глубине. У самого дна, среди густых молчаливых водорослей… И сомов.
Но всё же как-то незаметно, на автомате, договорились, что зайдёт она к нему в офис на 'Авиамоторной'. Там его специалисты расскажут, что такое настоящий фарфор, чем хорош фарфор Пушкинский, и какие истории с ним связаны.
Она зашла…
И вот теперь лежит в его постели в московском доме на Чистых прудах, демонстрирует ту самую грудь с той самой родинкой и напряжённо ждёт, чем закончится разговор между супругами. И куда заведёт их всех поворот, который так неожиданно совершился…
* * *
Нельзя сказать, что Виктор уже не любил жену. Любил. И ценил. И, в общем, привык к жизни, в которой она была. И это был дорогой для него мир.
Только он не был единственным…
Виктор давно, ещё в юности, пришёл к выводу о множественности обитаемых миров. Не тех, которые во Вселенной, и за которые сгорел Джордано Бруно. Здешних миров. Тех, что возникают вокруг личности.
Те, что во Вселенной, Виктора более не интересовали.
Правда, в детстве он какое-то время бредил космосом. Любил осенней ночью опрокинуться навзничь на траву и начать падать вверх, туда — в эту бесконечную тьму, сверкающую бесконечными мирами.
Он хотел представить себе — да представлял уже! — эти миры, эту бесконечность их. Даже предлагал Богу сделку: пусть даст ему ту жизнь, где он будет летать от звезды к звезде, открывая один мир за другим, а за это заберёт эту. На этой планете, в этом теле.
Потом уже, когда вырос, решил, что если Бог и есть, то заселение подвластными существами именно этого мира на планете Земля и является Его замыслом. Зачем, с какой целью так задумано — невозможно узнать. Может быть, как вычитал он в каком-то паранаучном сборнике во времена перестройки, Земля — это просто большой штрафбат. И здесь кровью и страданиями искупают свои проступки в иных, лучших мирах те души, что там набедокурили…
Так что сделка та, нагло предложенная Предвечному, была смехотворной. Как первая их с Серёгой сделка, когда они решили взять компьютеры на реализацию и предложить их куда как серьёзному армянскому авторитету. Почти богу — в масштабах времени и места…
* * *
Тогда зарабатывали все. Кто чем мог. Они с Серёгой Можаровым долго бились хоть над чем-нибудь, пока, наконец, не удалось выйти на некую партию компьютеров. Партия была знатная, на несколько сот тысяч долларов. В смысле, тогда она казалась знатной, хотя рядом люди уже ворочали миллионами. Но это была фактически их первая сделка. И если б удалось прицепиться к этому каналу, то дальше деньги сами плыли бы в руки.
Виктор сделал самое сложное: он нашёл клиента. Крупного покупателя, готового выложить ту сумму, которую они с Серёжкой потребовали. Делец. Армянин, солидный и явно золотоносный. Какой-то бывший цеховик. Теперь — явный 'крёстный отец'. Неведомо почему он соблазнился их, вчерашних студентов, предложением. Видно, тоже увлёкся перспективой быстрого куша: у него где-то был свой покупатель, которому компьютеры переваливались с ещё большей выгодой. Должны были переваливаться.
Армянин совершенно не боялся их с Серёжкой, рассказывая такие вещи: они не казались ему конкурентами, способными перехватить клиента. Да, собственно, они и не собирались — на армянине и сами могли бы начать жить безбедно. И ни к чему было гоняться за миражами, когда золотой клиент сидел здесь же.
Но все эти схемы были хороши лишь при одном условии — наличии компьютеров.
А за наличие отвечал уже Серёга. У него был контакт с поставщиками.
На сей раз сложилось всё. Покупатель был в руках. Серёга, наконец, ухватился за кончик одной из обычно так быстро растворявшихся среди более оборотистых покупателей компьютерных партий.
Денег, конечно не было. Деньги были у армянина. Но можно мгновенно заключить договор, для чего у Серёги была печать и все полномочия. Тут же оформлять накладные и везти армянина. И расслабляться…
Серёга с утра звонил радостный: 'Зови своего клиента, компьютеры есть на складе!'
'Точно есть?' — настаивал Виктор.
'Точно, точно! — радовался Серёга. — Сейчас едем к хозяину, подписываем договор!'
Потом звонил из офиса 'хозяина', требовал армянина с его деньгами — дескать, как только будут деньги, все едут на склад, получают товар и аюшки!
Но армянин был умный. Он долго допытывался, точно ли компьютеры есть, и точно ли они есть в наличии. Видел ли их Виктор?
Виктор спрашивал Серёгу: видел ли их Серёга?
Видел, видел, орал Серёга довольно.
Видел, врал армянину Виктор. Ведь Серёга не мог врать. Они оба знали, чем ответят, если что.
Армянин был умным. Он приехал к ним в офис лично, чтобы держать пульс сделки.
Серёга во всем уверил и его.
Армянин осведомился: точно ли они понимают ответственность, которая наступит после того, как уже его клиент обналичит довольно большие деньги за довольно большой, в силу скорости вопроса, процент?
Серёга был уверен во всём.
Виктор и много лет спустя ругал себя, что доверился ему тогда.
Потому что всё сорвалось. И непонятно в конце концов, что произошло на самом деле. То ли продавец получил более выгодное предложение, пока шли переговоры. То ли с самого начала Серёга вышел на мошенников, у которых ничего не было, а показали ему 'замануху'. То ли он тоже доверился кому-то на слово, а сам в наличии товара не убедился. То есть соврал всём.
Во всяком случае, они несколько часов сидели с армянином вдвоём в кабинете, ждали сигнала от Серёги. Болтали о бизнесе, о жизни, о везении, о предназначении, о судьбе, опять о жизни и опять о судьбе…
Возможно, эти несколько часов и много слов в конечном итоге и спасли им жизни. Ибо когда в офисе появился сокрушённый Серёга и сразу стало понятно, что у него всё сорвалось, армянин не повесил на них свои проблемы. И не отдал их своему покупателю, чтобы уже тот стребовал уже с них свои убытки.
'Ну и что, что у вас автоматы, — сказал армянин по телефону своим контрагентам. — У нас тоже свои автоматы есть. Что, будем валить друг друга? Из-за такой мелочи?'
И ребят не отдам, сказал он ещё.
Бог пожалел их. Смехотворная сделка закончилась лишь небольшой лекцией на тему, что доверять нельзя никому. Ибо бизнес как раз на доверии держится. Как на валюте. А потому и 'фальшака' много. Как в валюте.
Правда, данные на Серёгина контрагента он с них стребовал. И что-то там дальше было с тем поставщиком. Неприятное. Ибо это крайне болезненная процедура, когда тебе ломают коленные суставы…
Они потом ещё несколько раз встречались с армянином на квартире того в Матвеевском. Чем-то Виктор был ему интересен. Что-то их связывало. Незримое. Эти самые миры их, видно, оказались чем-то близки. Не тождественны, чтобы оказаться знакомыми. И, следовательно, не интересными. А именно близки.
И армянин что-то брал из мира Виктора, хотя тот так и не понял, что именно искал там тёртый и мощный этот дядька.
Нет, никаких совместных дел он никогда больше не предлагал. Может быть, зря: Виктор рос, ломал неподатливый гранит бизнеса, уже не доверяя ничему, кроме собственных мозгов и — немаловажно — собственных глаз и ушей. Но и он со своей стороны ничего не предлагал армянину. Поскольку чувствовал, видел и понимал: не будет тот с ним больше работать. А вот общаться, пить замечательный коньяк, открывать миры друг друга — это пожалуйста, это с удовольствием.