— Согласен на пиццу. Да здравствует еда бедных итальянцев! — усмехнулся Артём.
Ольга занялась дозвоном в службу доставки, а Артём повернулся к Брагину.
— Получается, что эти четыре случая объединяют только смайлики? Как-то маловато, не находите?
— Да, маловато, — усмехнулся Брагин. — Наверняка их объединяет что-то еще, помимо смайлика, только я пока не вижу.
— Кстати, почему именно смайлик? Насмешка типа «вам меня не достать»?
— Отдаленно напоминает кальку с событий в США. Там происходит нечто похожее. Прямо сейчас.
Брагин сделал паузу, но, посмотрев на две пары любопытных глаз, начал рассказывать.
Началась эта история в конце девяностых в маленьком городке Ла-Кросс, штат Висконсин. За несколько лет в местном университете погибли девять студентов. Все они утонули в водоемах Ла-Кросса, причем, с октября по апрель, когда нормальному человеку и в голову не придет окунуться в ледяную воду. Все смерти были квалифицированы как несчастные случаи на воде, уголовные расследования не возбуждались. Однако родственники погибших не верили официальным объяснениям и считали, что в каждом из девяти случаев имело место убийство. Тем более, что трупы молодых людей находили в местах либо со стоячей водой, либо с минимальной скоростью течения. А поблизости на берегу был нарисован смайлик. Потом, когда дело получило общественный резонанс, стало ясно, что смертей гораздо больше — больше сорока.
Во всех случаях жертвами становились молодые и успешные студенты университетов и колледжей, происходившие из зажиточных семей, не имевшие стычек с законом, гетеросексуальные. Никто из них не имел причин покончить с собою и не проявлял склонности к суициду. Напротив, исчезновения молодых людей происходили во время вечеринок в людных местах, где они отмечали успешную сдачу экзаменов, день рождения, помолвку. Они ни с кем в не скандалили и не конфликтовали в этот день, последние видеозаписи запечатлели их вполне довольными собой и жизнью вообще А спустя несколько дней или недель их тела находили в воде. У многих в крови была обнаружена смертельная доза алкоголя, хотя друзья уверяли, что парни выходили с вечеринок почти трезвыми.
С годами убийцы становились смелее, если не сказать наглее. Некоторые случаи были просто поразительными. Вот один пример. Парень позвонил своей девушке и попросил забрать его — он был без машины. Через две минуты она была на месте, но парня уже не было. Целый час она моталась по району, пыталась до него дозвониться, но телефон оказался выключен. Через неделю труп парня нашли в реке, а разбитый телефон обнаружился неподалеку от того места, откуда он звонил.
Брагин прервался — курьер принес пиццу. Попытки Артёма расплатиться были им категорически пресечены: «Не последний раз видимся. Заплатишь в следующий раз».
— Неужели никто ничего не видел? — поинтересовался Артём, пока подполковник не начал рассказывать дальше. — А как же видеокамеры, регистраторы, треки джи-пи-эс на телефонах?
— А никак, — хмыкнул Брагин. — Никаких данных. Либо камеры не работали, либо записи успели уже стереть, а телефоны почти всегда были выключены или разбиты. А если камеры и работали, то пользы от них было чуть. Вот тебе еще пример. Случай — мистика чистой воды. Парень с подругой отправился на стадион на футбольный матч. В перерыве пошел в туалет и на трибуну не вернулся. На телефонные звонки не отвечал. Когда закончилась игра, подруга обратилась к службе безопасности стадиона. Стадион обыскали, но человека нигде не обнаружили, хотя его машина стояла на парковке. Тогда подняли видео с камер наблюдений. Оказалось, он спокойно ушел со стадиона. Рядом с ним никого не было. Куда направился — не известно, да полиция и не искала особо. А через несколько дней — труп в реке и смайлик неподалеку.
— И что в итоге?
— А ничего.
Брагин откусил здоровенный кусок пиццы, прожевал и положил на стол смартфон.
— Но по сравнению с американским делом есть одна особенность. Посмотри фото, может, заметишь сам.
Артём пролистывал фотографии, Ольга пристроилась рядом и тоже смотрела на экран.
— Ну? Каков вердикт?
— Американские смайлики все разные, а наши будто нарисованы одной рукой, — заметил Артём.
Брагин одобрительно кивнул.
— У наших еще форма странная — две перекрещивающиеся дуги, а не обычный круг, — добавила Ольга.
Брагин кивнул во второй раз.
Беседа на время прервалась — все занялись пиццей.
— Третьей жертвой должна была стать Ольга? — Артём изменил тему, вернувшись к сегодняшним проблемам.
— Да. И никакой связи с двумя предыдущими случаями. Конечно, можно попробовать набросать фоторобот нападавшего на нее на Удельной — я постараюсь принести программу — но Оля говорит, что кроме надвинутой на глаза бейсболки мало что запомнила. Так?
Брагин покосился на Ольгу, задумчиво крошащую корочку пиццы. Девушка слабо кивнула.
— А что насчет сегодняшнего случая? Кто эта женщина?
— Пока не знаю, но мне должны сообщить.
Ольга собрала недоеденные остатки и вышла на кухню. Брагин тут же подсел к Артёму.
— Ты понимаешь, что домой ей нельзя, — торопливо зашептал он. — Рано или поздно выяснится, что вместо нее убита подруга, и убийца может повторить попытку. Что делать будем?
— Родственники-знакомые? Или в какой-нибудь отель?
— Не получится. Родные у нее в другом городе, знакомые могут проболтаться, а в отеле нужен паспорт, который, если помнишь, она отдала Ирине.
Брагин, еще больше понизив голос, продолжил:
— Я бы мог приютить ее у себя, но у меня не сильно презентабельная холостяцкая берлога. Поедет ли?
Артём понял, что деваться некуда. Увяз он в этом деле по самое «не могу».
— Ладно, пускай остается, — проворчал он, сообразив, к чему клонит подполковник.
— Я не хочу никого стеснять! — Ольга стояла на пороге комнаты. — И вообще я, пожалуй, пойду…
— Куда? — всполошился Брагин. — Нет, нет, нет!
Артём поднялся и подошел к девушке.
— Я уже сегодня хоронил тебя. Думаешь, из-за чего я напился? Тошно было. И мерзко. Корил себя за то, что не смог достучаться, если не до разума, то хотя бы до твоего чувства безопасности, считал, что в твоей смерти есть моя вина. Я не хочу пережить это еще раз. И то, что погибла Ирина — тоже я виноват. Хватит одной смерти.
— Спасибо, — впервые за сегодняшний день Ольга слабо улыбнулась. Ее губы дрожали.
Незаметно на город опустился вечер. Брагин ушел. Артём достал надувной матрас, уступив тахту гостье. При этом они чуть не поссорились — Ольга хотела остаться в кабинете на диванчике. И лишь после того, как Артём заявил, что он по ночам играет на компьютере — больше ничего в голову не пришло — нехотя уступила. Ей все еще было неловко. Уходя на «свою» половину, она неплотно прикрыла дверь. Хотя здесь ей бояться было нечего, но Артём понимал: вместе с темнотой вернулись и страхи. Он слышал, как она ворочается за стеной и тихонько плачет.
Он бросил матрас на пол — на бабушкином диванчике спать можно было только в позе эмбриона — и растянулся во все свои метр восемьдесят пять. Но сон не шел, и он достал папку Мориса.
Сегодня французские власти обратились ко мне с просьбой помочь. Ни минуты не раздумывая, с чувством признательности я принял предложение. Моя жизнь в Париже была серой и никому не нужной. Мои знания, опыт, репутация здесь ничего не стоили. Я влачил бесцветное, нищенское существование вдали от близких, перебиваясь случайными заработками. В отличие от иных своих соотечественников я прибыл во Францию нищим, практически без средств. Единственным моим багажом, с которым после долгих мытарств я оказался на чужбине, были мои воспоминания.
Приходя вечером домой, в маленькую съемную квартирку на окраине Париже, я усаживался в кресло и мысленно возвращался в Россию, воскрешая в памяти прошлое. Перебирая раскрытые дела, я говорил себе, что жизнь прожита не зря. Я работал на Россию. С каждым пойманным вором, с каждым задержанным убийцей стараясь сделать ее светлее и чище. Эти мысли поддерживали меня в тяжелые эмигрантские дни. Я жил прошлым, настоящего и будущего для меня не существовало. Мне казалось, все кончено.
И вот теперь, стоя на набережной Сены и вглядываясь в ее мутные зеленоватые воды, я чувствовал, что прошлое вернулось…
Эта история началась октябрьским утром 1916 года — я временно исполнял обязанности помощника начальника сыскной полиции Петрограда — когда на пороге моего кабинета возникла долговязая, сутулая фигура секретаря. Изогнувшись знаком вопроса, он произнес:
— Петр Маркелыч, к вам девица Загоскина рвется, невеста Топилина. Висельника, что давеча схоронили на Охте.
Секретарь перекрестился — на Охтинском кладбище хоронили самоубийц и нехристей.
— Прикажете просить или как?..
Ответить я не успел, потому что в кабинет ворвалась сама Загоскина в огромной шляпе со страусовыми перьями. Загоскина рухнула на стул, жалобно скрипнувший под ее дородной фигурой. Из-под вуали послышались сдавленные рыдания. Крупные, совсем не женские руки принялись терзать батистовый платочек, казавшийся в них совсем крошечным.
Многолетний служебный опыт выработал у меня привычку терпеливо сносить дамские истерики. Я поднялся из-за стола, накапал успокоительного, плеснул воды из графина и протянул стакан Загоскиной. Она оттолкнула мою руку, потом все же выпила предложенное.
Я вернулся за стол и запасся терпением. Спрашивать, что привело девицу в управление полиции, было бессмысленно — визит наверняка касался смерти ее жениха. Для меня не было необходимости освежать в памяти подробности. Дело было недавнее, я его хорошо помнил и не видел, чем могу помочь.
Жених Загоскиной Топилин имел славу человека хоть и знатного, но беспутного, и слыл одним из первых столичных ловеласов. На его совести осталась не одна соблазненная девица, не единожды он был вызван на дуэль, но история с Мими Вольской — дочерью вдовы полковника Вольского, урожденной графини Н., — взорвала даже привычное ко всему столичное общество. Как-то по-особенному жестоко обошелся с ней Топилин, бедняжка повесилась. Брат Мими — совсем мальчишка, младше ее на пару лет — вызвал Топилина на дуэль. Стрелялись с тридцати шагов ранним утром в Сосновке. Вольский промахнулся, пуля пролетела