Едва я отставил чашку, как остававшаяся невидимой за моей спиной горничная тут же схватила ее и поднесла гадалке. К этому времени мои глаза освоились с темнотой, и я разглядел смутный силуэт в кресле возле окна с плотно задернутыми шторами.
— Звезды благоволят вам и готовы приоткрыть тайну вашей судьбы. Вы можете задать три вопроса, — милостиво разрешила гадалка.
— В России становится неспокойно, — начал я издалека. — Что дальше будет со страной? Стоит ли мне озаботиться сейчас и вывезти семью за границу или не нужно беспокоиться, ведь все еще может наладиться?
— Той России, которую вы знаете, больше не будет. Все силы зла скоро выплеснутся на улицы. Угар смуты разрушит все, что вам дорого. Если хотите знать, как поступить, перемешайте колоду и выньте две карты. Первая — остаться, вторая — уехать.
Я сделал так, как она просила.
— Теперь переверните их и назовите первую.
Первой оказалась четверка мечей.
— Вас ждет тяжелое будущее. Вы будете убиты в первые дни переворота, когда на улицы выплеснется вся злоба и нечисть. Тюрьмы будут открыты, преступники окажутся на свободе. Что касается вашей семьи, то они переживут вас, но судьба их не будет легкой. Жизнь разметает их от Одессы до Тамбова. Одни ваши родственники спустя двадцать лет окажутся в застенках, другие будут высланы из столицы. Но они будут живы.
Содрогнувшись от столь мрачного предсказания, я перевернул вторую карту.
— Вы проживете долгую, спокойную и одинокую жизнь в чужой стране. Но ваши близкие волею судьбы будут разлучены с вами и погибнут. В живых останется лишь один ваш потомок.
Стараясь быстрее забыть мрачное пророчество, я задал второй вопрос, уже по волнующей меня теме.
— В Петрограде поговаривают, что смерти Топилина и поручика Казарина были насильственными. Это правда?
— Да. Но в чем ваш интерес?
Резонный вопрос.
— Говорят, что к смерти поручика приложил руку муж его сестры господин Шталь, а у меня с ним дела-с, коммерция. Если его повесят, плакали мои денежки.
— Не повесят, — прозвучал короткий ответ. — У вас остался последний вопрос.
Да, у меня оставался только один заход, а спросить хотелось так много. Зачем только я спрашивал о своем будущем, лишь пришел в мрачное расположение духа и потерял одну возможность вопроса. Что же спросить теперь? Кто убийца? Или лучше узнать о странном знаке, появляющемся на месте преступления? Я задумался. Гадалка меня не торопила, она откинулась на спинку кресла. Ее силуэт смутно вырисовывался в темноте.
— Еще поговаривают о странных знаках, начертанных возле мест, где их убили…
— Две пересекающиеся дуги, верхняя и нижняя. Символ верхнего мира и нижнего, начала и конца, причины и следствия. Это знак древнего и ныне забытого общества. В восточной философии существует понятие кармы — воздаяния. Любое действие, мысль, желание влекут за собой отдачу. За доброе деяние — добром, за злое — злом. В духовном, идеальном мире отдача настигает мгновенно. Но материальный мир несовершенен, порой оплата сильно запаздывает. Даже в следующей жизни расплата может не настичь грешника. Адепты того древнего общества называли себя орудием кармы на земле. Стирая с материального плана грешника, они считали, что совершают благое деяние — уменьшают негативную карму города и страны, где он жил.
— Ничего не понял, — возмутился я. — Получается, хочешь убить — убивай? И никакого раскаяния? Получается, можно всё?
— Можно всё, но не всем.
— Так вы что же, одобряете убийство?
— Не важно, что думаю я. Я всего лишь ничтожная слуга высших сил, которой даровано видеть и знать чуть больше, чем обычным людям, — теперь в ее голосе чувствовалось легкое недовольство. — На этом позвольте завершить визит, ваше время вышло. Деньги оставьте на столике.
— Подождите! — я вскочил на ноги. — Как найти это общество?
Но ответа не последовало. Со свечой в руках я подошел к окну и отдернул тяжелые портьеры. В абсолютно пустую комнату вполз вечерний сумрак — гадалки здесь уже не было.
Домой я вернулся в мрачном расположении духа — как ни пытался отогнать от себя страшное пророчество, услышанное не выходило из головы. И зачем только я задал гадалке вопрос о своем будущем? Но что сделано, того не воротишь. Я поцеловал детей перед сном — младший, Викентий, как всегда, не желал ложиться спать без истории на ночь — пожелал жене спокойного сна и заперся в кабинете, сославшись на неотложные дела. На самом деле я набил табаком трубку и закурил, чего не делал уже долгое время.
Выкурив трубку, я постарался сосредоточиться на деле. Эх, жаль, не удалось разговорить гадалку — сбежала. Ведь знала что-то об убийствах, знала, а иначе откуда такая осведомленность?
Пытаясь избавиться от тягостных мыслей, я взялся за стопку дел, которые принесли домой в мое отсутствие. Все они касались происшествий на набережной Екатерининского канала возле того места, где был обнаружен знак. Пьяную драку у дверей трактира я сразу же отложил в сторону. Туда же отправились и кражи. Зато смерть гувернантки Полонской, работавшей в доме чиновника Государственной Думы М., вызвала во мне сильнейший интерес. Смерть посчитали несчастным случаем — бедняжка выпала из окна пятого этажа. Квартира стояла пустая, хозяева давно проживали в имении за городом. Что она делала в чужой квартире? С кем встречалась? На эти вопросы следствие ответа не нашло. Однако в тот день дворник видел выходящей из дома высокую даму в черной шляпе с вуалью, но заподозрить ее в причастности к смерти бедняжки не мог. Слишком важно и уверенно та держалась.
В раздумьях я написал на листе бумаги три имени:
№ 1 — Полонская.
№ 2 — Топилин.
№ 3 — Казарин.
Но ни одна линия не соединила их вместе — ни одной зацепки кроме злосчастного знака, чтобы связать эти смерти, у меня не было. Если все трое были убиты, значит, нужно искать мотив и возможность. Дабы освежить память, я пролистал свои записи в блокноте, и тут мой взгляд зацепился за одну фамилию, встречающуюся сразу в двух эпизодах. Возможно, это было простым совпадением, а, возможно, и нет.
Шталь — вот кто привлек мое внимание. Его видели в день убийства в доме Топилина — вот и возможность в деле № 2, а в деле № 3 у него был мотив. Мотив же в деле № 2 был у Вольской. И тут меня осенило. Немолодая, степенная, высокая женщина в шляпе с вуалью в доме Полонской… Ведь это Вольская! А если же исполнителем в деле № 3 был Смолич, то, следуя выявленной схеме, его мотив должен обнаружиться в убийстве № 4, которое пока еще не совершено. Я был уверен, что следующей жертвой станет балерина, угрозы в ее адрес — не пустая болтовня пьяного.
Кто-то придумал идеальную схему преступления — цепочку, когда одно звено цепляло за собой другое. Этот гений преступного мира, находясь где-то поблизости, в тени, направлял руку убийцы и режиссировал страшный спектакль, а после ставил свою подпись — пересекающиеся полуокружности. Я схватился за голову. Или я сошел с ума, нафантазировав Бог знает что, или балерина вскорости — возможно, даже сегодня! — будет убита. Кем-то, кого мы не сможем вычислить, потому что даже не заподозрим.
За окном стояла глубокая ночь. Я наделся, что непоправимое еще не случилось. Я поднял трубку телефона и велел направить агента к дому балерины. Тогда я еще не знал, что уже опоздал.
Едва я забылся беспокойным сном, меня разбудила испуганная жена, а в передней топтался сконфуженный пристав.
— Петр Маркелыч, простите Христа ради, но вы просили немедленно… ежели что…
— Что случилось? Убили?
— Да-с. Но тут… Дело деликатное-с…
Он наклонился к моему уху и прошептал:
— Замешана высокопоставленная особа. Надо бы поторопиться, допросить по горячим следам, а то мало ли что…
— Поехали!
Так и не попав от возбуждения в рукава пиджака, я сунул его под мышку и поспешил вниз за грохочущим по лестнице сапогами приставом.
В курс дела меня ввел агент, следивший за Смоличем. Как и накануне, Смолич поджидал предмет своего обожания возле театра, но Аглая прошла мимо, даже не взглянув на него. Под руку ее держал красивый молодой человек, в котором агент не без труда узнал великого князя Дмитрий Павловича. Князь был бледен, даже мрачен. В пролетке князя пара отправилась в ресторан «Медведь». Молодой человек остался ждать на улице перед входом. Вышли они уже за полночь, Аглая была изрядно пьяна и висела на локте князя, а тот выглядел серьезным и сосредоточенным. Балерина с трудом забралась в пролетку князя. Смолич тенью отделился от стены и, свистнув, подозвал извозчика. Агент, выждав немного, последовал за ними.
Пролетка сразу взяла быстрый темп, направляясь к выезду из города — лошади у князя были чистокровными, резвыми, не чета городским кобылам. Смолич с трудом поспевал за ними. Агент слышал, как он кричал извозчику, чтобы тот не отставал, но князь подстегивал и подстегивал коней. А потом передал кнут Аглае. Девушка приподнялась во весь рост, удерживая в руках вожжи, а затем вдруг пропала. Пролетка резко остановилась, лошади громко заржали, сдавая назад, а потом раздался дикий крик Смолича.
Когда агент подбежал, на земле лежало окровавленное тело балерины, над ним на коленях рыдал Смолич, а бледный как полотно князь стоял, не шелохнувшись, поодаль.
— Доктора! Скорее! — суетились извозчики.
— Врач тут бессилен, — сказал агент, дотронувшись до шеи девушки. — Она уже не дышит.
Смолич вскочил.
— Убийца! Негодяй! Я все видел! — закричал он князю. — Вы столкнули ее! Прямо под колеса!
— Она была пьяна и упала, — голос Дмитрия Павловича звучал глухо.
— Упала?!
Смолич бросился на князя.
Насилу скрутив с помощью подоспевших городовых брыкающегося Смолича, агент приказал срочно известить помощника начальника Петроградского сыска, то есть меня.
Все это агент наскоро рассказал мне по приходу, шепнув напоследок:
— Поторопитесь, Петр Маркелович, надо их в оборот брать прямо сейчас, горячими.