— Тогда ты меня спасешь. Но я надеюсь, что до этого не дойдет. Во-первых, он уже не застанет меня врасплох, а, во-вторых, может, он меня вовсе и не собирался убивать, и вообще с моими проблемами не связан. Вот и разберемся, — поставила точку в разговоре Ольга.
Она для себя уже все решила, переубеждать было бесполезно.
— Как тебе вообще пришло в голову стать актрисой? — спросил Артём, меняя тему. — Конечно, все девчонки хотят стать моделями, артистками, певицами, но с годами это проходит.
— Тебе не понять. Ты родился в Питере.
— И что?
— У нас в городке… не скажу, что полная беспросветность, но жизнь непростая, безрадостная, однообразная, а мне всегда хотелось чего-нибудь красивого, яркого. В детстве я кем только себя не представляла — героиней книг, сказок, фильмов. Сама придумывала истории, разыгрывая целые спектакли, где была всем сразу — актерами, режиссером, костюмером. А моими зрителями были две куклы, плюшевый медведь и кот. Но кот часто уходил с середины представления.
Ольга улыбнулась воспоминаниям.
— А как умудрилась поступить? Это же сложно. Нужны связи и все такое.
— А ты как поступил? На истфак тоже, говорят, сложно. Или у тебя были связи и все такое?
— Нет.
— Вот видишь.
Разговор затих сам собой. Артём пожелал Ольге спокойной ночи и ушел к себе. Она странно на него посмотрела, но ничего не сказала.
Не спалось. Сумерки за окном плавно сменялись рассветом. Комната погрузилась в синеватый полумрак, в котором реальные вещи казались призрачными, зыбкими, а мысли и сомнения, наоборот, становились реальными и весомыми. В прямоугольнике окна висела четвертушка Луны. Начинался девятый лунный день — день летучей мыши, день иллюзий и обманов, когда тени и отражения выходят на первый план, затмевая реальность, а сны берут верх над явью. «Нельзя в такой день ничего предпринимать», — подумал Артём, засыпая.
Сквозь сон чувствовались легкие прикосновения, чья-то рука провела по волосам, щеке, в воздухе витал едва заметный аромат жасмина. Марина?.. Нет, она любила густые, сладкие запахи — розы, гардении… Губы, коснувшиеся его лица, казались незнакомыми, но такими манящими, что руки сами обняли прильнувшее к нему тело.
Утром они не говорили о том, что произошло ночью. Ольга выглядела отстраненной, холодной, он даже засомневался: а было ли вообще чего? Может, ему все это приснилось? Морок девятого лунного дня и ничего более.
Ольга молча допила кофе и подняла на Артёма глаза:
— Поехали.
Обещанный лофт находился на последнем, четвертом этаже бывшего доходного дома на Большой Конюшенной. Входная дверь впустила их в просторную парадную с мозаикой на полу и светлыми, украшенными белоснежной лепниной стенами. Лифта не было. Наверх вела широкая лестница с вытертыми возле перил ступенями.
Дверь открыл худощавый парнишка с дредами. Он наскоро пожал Артёму руку и мазнул по Ольге заинтересованным взглядом.
— Мы ненадолго, — сказал Артём.
— Ага, — кивнул парень. — Будешь уходить — просто захлопни дверь, а я побежал.
Они остались одни. Просторное, залитое солнцем помещение, золотистый паркет, окна до пола, на потолке дизайнерские светильники. В таком зале хочется учить детей чему-нибудь умному и доброму, например, танцам или рисованию. Поставить мольберты или станок для хореографии… Но ведь не будет здесь ни кружка рисования, ни танцев. Нагородят пластиковых перегородок и примутся перекладывать свои скучные бумаги с места на место. Тем более, что стопка этих перегородок уже лежала в углу. В другом конце зала стояли штабеля пока еще разобранной офисной мебели и вместительные картонные коробки с офисными принадлежностями.
Ольга с деловым видом обошла помещение. Ее шаги гулко отдавались в пустоте.
— Отлично, — вынесла она вердикт, сделав круг. — Давай номер француза.
Быстрой скороговоркой по-английски договорилась о встрече.
— Сейчас прибежит, он где-то тут поблизости.
— Он не удивился?
— Не-а, — она помотала головой. — Похоже, даже обрадовался.
Она достала зеркальце и что-то поправила во внешности — сегодня ее волосы свободно спадали на плечи. Затем осмотрелась, покрутившись на месте, и отошла к окну. Кивнула сама себе:
— Да, здесь будет отлично.
Ольга словно находилась на сцене и готовилась к спектаклю. Впрочем, все это в какой-то мере и было спектаклем. Постановкой, розыгрышем, в котором она была и актрисой, и режиссером, и сценаристом, разве что на кону в этом представлении стояла ее жизнь. Артёму же отводилась второстепенная роль — сделать из коробок укрытие, где он мог бы отсидеться, и не забыть записать разговор на видео. А у него в душе царил полный раздрай. Он машинально выполнил все, о чем просила Ольга, но когда пошли минуты ожидания, вновь погрузился в свои мысли. Сначала Марина, теперь Оля… Ну почему с женщинами всегда так сложно?..
Задумавшись, он чуть не пропустил приход Дальбана. Едва успел пригнуться за коробками. Вот был бы для француза сюрприз!
Дальбан вошел чуть запыхавшись.
— Бонжюр, — прозвучал его голос.
Ответного приветствия Артём не услышал. Вместо него Ольга неожиданно залилась слезами.
— Что случилось?
Морис бросился к ней.
— Не надо! — беспомощно промямлил он по-английски. — Пожалуйста, перестаньте.
Артём осторожно высунул нос из-за коробок. Ольга сидела на полу, закрыв лицо руками, белокурые волосы свободно спадали вниз, закрывая лицо, тоненькая фигурка в белой блузке казалась трогательной и беззащитной. Морис беспомощно топтался рядом с ней. На жестокого и хладнокровного убийцу он совсем не походил. Все-таки Ольга сумела сначала просчитать, а затем и обескуражить его: есть категория мужчин, которые не выносят женских слез, и Дальбан оказался именно из таких.
Смутная тень проскользнула в зал. В помещение вошел кто-то чужой? Или показалось? Артём слегка привстал за коробками, приглядываясь, но никого не увидел.
А спектакль на «сцене» продолжался.
— Мне страшно, — стонала Ольга. — Я не хочу умирать! Я не сделала ничего плохого! Вы тоже из них? За что? Скажите, за что?
— Нет-нет! Я не убийца!
— Но там, на крыше…
— Вы думаете, я хотел вас столкнуть вниз? Нет! Это меня хотели убить!
Морис нагнулся к девушке, желая поднять ее, и вдруг, сбитый с ног, взмахнул руками и пропал из видимости. Артём не понял, что произошло, — коробки загораживали обзор. Взвизгнула, отскакивая в сторону, Ольга. Послышалась возня и сопение.
Когда он выбрался из укрытия, драка была в самом разгаре. В напавшем на Мориса он не сразу узнал Брагина. Выдержанный, спокойный и уже немолодой подполковник с рычанием цеплялся за лацканы пиджака француза. Дальбан отступал. Из носа у него шла кровь.
Артём бросился разнимать мужчин и тут же пропустил удар сначала от Брагина, а затем и от Мориса. В голове взорвалась петарда. Правду говорят: в драке больше всех достается разнимающему.
Ольга опять взвизгнула:
— Викентий Сергеевич, перестаньте! Тёма, да разними же их!
Не без помощи Артёма Морису удалось вывернуться из рук Брагина. Француз отбежал на несколько шагов и крикнул по-английски:
— Я вам не враг!
Но Брагин, похоже, не понял его. Он отошел к Ольге и, загородив девушку собой, налитыми кровью глазами уставился на француза. В любой момент подполковник был готов отразить атаку противника. Но Дальбан не собирался нападать. Брагин выждал несколько секунд, выдохнул и, повернувшись к Артёму, заорал:
— Ты соображаешь, что делаешь? Совсем с ума сошел?! Как можно было тащить девчонку на встречу с этим? О чем вы думали? Он же опасен!
Дальбан, ничего не понимая, беспомощно взглянул на Артёма и забормотал:
— Я только хотел поднять ее с пола! Я никого не убивал, меня нанял Ален, сын де Вержи, я расследую убийство его отца.
И тут послышались хлопки.
— Браво, Ватсон, — с усмешкой сказала Ольга, обращаясь к подполковнику. — Вы сделали правильное наблюдение, но ошиблись в знаке. Нужно было поставить плюс, а вы поставили минус. Впрочем, мы тоже.
Глава 11
В «Кемпински» они позорно проникли с черного хода. Замыли в туалете кровь и незаметно пробрались в вечно пустующий крошечный конференц-зал. Морис первым делом схватил со стола бутылку с водой. Артем тоже свинтил крышку с бутылки и сделал пару глотков. Брагин, громыхнув стулом, уселся напротив Дальбана. Он был зол на француза — целый месяц водил следствие за нос. Зол на Артёма — молодежь совсем потеряла страх. Зол на себя — не смог просчитать первого и не донес серьезность ситуации до второго. Ольга, приоткрыв окно, расположилась на широком подоконнике, откуда ей была видна вся компания. Судя по ее нетерпеливому ёрзанию, она рассчитывала на исчерпывающие объяснения.
— Вы обещали все объяснить, — напомнил Артём Дальбану.
— Да, конечно, сейчас.
Француз допил воду и поставил опустевшую бутылку на стол.
После недолгой дискуссии решили, что рассказывать он будет на французском, а Артём переводить. Не хотелось, чтобы между ними возникло недопонимание — Брагин со своим далеким от идеала английским мог многое истолковать неверно.
Морис сразу взял быка за рога.
— Я занимаюсь тем же, чем и вы, — заявил он, — пытаюсь докопаться до истины. Моя цель — найти убийцу де Вержи, в этом, думаю, мы с вами совпадаем. Но, по всей видимости, в последнее время события приняли лавинообразный характер, о котором я пока не имею ни малейшего представления. Надеюсь, вы введете меня в курс дела. Со своей стороны обещаю открытость информации и всемерное содействие. Все, что в моих силах.
Брагин нехотя наклонил голову, соглашаясь.
Когда со вступительными реверансами было покончено, француз открыл вторую бутылку, сделал глоток и начал рассказывать.
Дальбан действительно был журналистом. Но не только. В молодости он служил на набережной Орфевр в уголовной полиции, а потом разом совпали два события — Морис получил серьезное ранение и небольшое наследство. Тут француз хмыкнул, добавив: «Лучше бы наоборот — легкое ранение и большое наследство, но получилось, как получилось».