А женщина вела себя так, будто кроме нее в кабинете никого не было. Закончив чтение, вернее, листание, она сделала несколько пометок в блокноте, сняла перчатки и уселась за компьютер. Про переработку и окончание рабочего дня она больше не вспоминала.
Через полчаса, когда Брагин уже подумывал напомнить о своем присутствии, «училка» закончила свои изыскания и уставилась на подполковника. Ее очки недобро поблескивали.
— Почему уникальная вещь содержится в столь плачевном состоянии? Это же наша история! Неужели вам не стыдно? Если не способны содержать раритет в должном виде, передайте его тем, кто о нем позаботится.
— Так что с изданием? — спокойно спросил Брагин, вопросы хранения раритетов его совсем не интересовали.
— Не издавался нигде. Ни в России, ни за рубежом.
— Может, упоминался где-нибудь? Меня собственно больше интересует не сам дневник, а преступления, о которых рассказывает его автор. Может, кто-то еще упоминал о них?
— Я ничего не нашла.
Ничего — это тоже результат. Дальбан утверждал, что давал читать дневник только Артёму Зубареву и Марине де Вержи. Артём стоял на том, что ни с кем не обсуждал описанные там преступления. Значит, оставалась только Марина, которая и так была под подозрением.
— Спасибо и до свидания.
— И все же посоветуйте владельцу дневника передать его специалистам, — догнало его сердитое напутствие.
К дому Киселёва Брагин приехал за полночь. Остановил машину все под теми же кустами сирени и направился к подъезду. Мельком взглянул на окна — темные. Два длинных звонка в квартиру, но шаги, спешащие к двери, так и не прозвучали. Брагин подождал, прислушиваясь, и позвонил еще раз. В квартире по-прежнему стояла тишина. Сам же объяснял Кравченко, что Киселеву самое время залечь на дно, одернул себя подполковник.
Впрочем, стоило проверить еще одно место.
По дороге к дому Киселёва в глаза ему бросилось летнее кафе — шатер, пристроившийся к обычному магазинчику разливного пива, которых в последние годы в Питере развелось как блох у барбоски. Не об этом ли кафе упоминал на допросе Киселёв?
За стойкой лениво скучал тощеватый «студент». Компания, восседающая за единственным занятым столиком, жарко обсуждала политику. Киселёва среди них не было.
Брагин показал бармену фото Киселёва на кораблике.
— Знаешь такого?
— Ага, — кивнул парень, приглядевшись. — Захаживает.
— Сегодня был?
— Ага. Взял «Василеостровское», посидел с час, потом то ли ему позвонили, то ли он сам до кого-то дозвонился — я только видел, как он убирал телефон в карман — и быстро засобирался, даже кружку не допил.
— Не знаешь, куда пошел?
— Не-а. Вы у Лёшика спросите, — парень кивнул на седоватого крепыша с покатыми плечами, — они вместе сидели.
Лёшик смерил Брагина тяжелым взглядом с головы до ног и обратно и хмуро осведомился:
— Зачем он тебе?
— Затем, что дома его нет, а должен быть. И телефон не отвечает.
— А ты ему кто? Нянька что ли? — из-за необъятного плеча Лёшика высунулась ехидная рожица.
— А если и нянька, то что? Хотя я ему сейчас гораздо больше нужен, чем он мне.
— Был он тут, — примирительно проворчал верзила. — Потом сказал, что отойдет к гаражам на недолго. Вон пиво его дожидается, мы его кружку не трогали, — Лёшик ткнул квадратным подбородком в сторону ополовиненной кружки.
— Значит, обещал вернуться?
— А то. Чтобы Кисель пиво не допил — такого еще не было.
— И где те гаражи?
— Там, за пустырем.
Лёшик неопределенно махнул рукой.
За шатром действительно начинался пустырь — обширный, незастроенный кусок земли в окружении далеких пятиэтажек. Подсвечивая себе дорогу смартфоном, Брагин направился вперед.
«Какого черта я тут делаю?» — спрашивал он себя, пробираясь через колючие заросли репейника. С тропинки, которая осталась где-то в стороне, он уже давно сбился. Единственным ориентиром в темноте служил одинокий фонарь, освещающий небольшую площадку перед шеренгой разномастных ржавых коробок.
Киселёва он нашел перед вторым рядом гаражей. Сюда уже не добивал свет фонаря, и Брагин вполне мог пропустить тело. Просто повезло — пришитые к ветровке Киселёва светоотражающие ленты ярко вспыхнули, когда на них упал свет смартфона.
Тело лежало ничком на щербатом асфальте, уткнувшись лицом в подсохшую грязь. Затылок превратился в кровавую кашу из волос и костей, кровь натекла на асфальт, образовав лужицу, кажущуюся в темноте абсолютно черной. Киселёва ударили по затылку чем-то тяжелым, но ничего похожего на орудие убийства поблизости не нашлось. Скорее всего, убийца унес его с собой.
Брагин наклонился и приложил палец в шейной артерии. Мертв.
Подполковник испытывал смешанные чувства. Его догадка о том, что убийца решил обрубить все концы, была верной. Значит, он правильно оценил его личность и мотивы. Это радовало. Преступнику приходилось импровизировать, совершать незапланированные убийства, что позволяло надеяться, рано или поздно он совершит ошибку. Одно дело — тщательно спланированное, выверенное до минут убийство, и совсем другое — совершенное наспех, без подготовки. Однако Брагина не отпускало ощущение, что они опаздывают. Преступник опережал их уже не на шаг, а гораздо больше. И с каждой новой смертью этот отрыв только увеличивался. Подполковник понимал: если они не возьмут убийцу в самое ближайшее время, то рискуют получить висяк из висяков.
Со вздохом Брагин набрал капитана Кравченко и приготовился ждать.
Нынешняя встреча с капитаном разительно отличалось от их знакомства в Александровском саду. Кравченко первым пожал руку и вообще был предупредителен. Он наконец-то сменил пижонский костюм на обычные немаркие джинсы и рубашку поло. Его лицо еще больше осунулось от недосыпа, волосы растрепались, он непрерывно зевал и совсем не походил на того лощеного красавца, каким был в день знакомства.
Приехавшие вместе с Кравченко криминалисты занялись уликами. Судмедэксперт как всегда опаздывал.
— Значит, отлучился для разговора? — уточнил капитан, кивая на труп.
— Угу. Причем, недолгого, иначе бы допил пиво.
— А кто-то из собутыльников не мог его отоварить? — в голосе Кравченко прозвучала надежда.
— Бармен говорил, что никто из них не отлучался, я уточнял.
Капитан тяжело вздохнул.
— Думаете, это был «мозг» цепочки?
— А есть другие варианты? Наверняка у Киселёва накопилась к нему пара вопросов. Первый — почему его мачеха по-прежнему здравствует и транжирит его наследство. И второй — почему под него копает Следком. Организатор наверняка расписал ему схему как абсолютно надежную и безопасную.
— Однако же до ссоры дело не дошло, не похоже, чтобы он сопротивлялся. Видимо, не подозревал, что ответ на заданные вопросы может быть и таким.
Брагин невесело хмыкнул и насторожился: ему показалось, что со стороны пустыря послышался крик.
— Вы слышали? — повернулся к нему капитан.
Крик повторился вновь, уже более громкий, перешедший потом в сдавленную ругань. Кравченко схватил полицейский фонарь и бросился в темноту. Брагин за ним поспевал с трудом. «Неужели еще один труп?» — промелькнувшую мысль подполковник встретил с содроганием.
Первым врезался в густую траву капитан. Ориентиром ему служили шорохи и возня. Звуки в ночи разносились далеко, но эхо, отражаясь от ближайших домов, путало направление. Луч света выхватывал из темноты огромные лопухи, заросли осота и крапивы. Под ногами трещали сухие стебли, колючки цеплялись за одежду. Брагин отстал, фонарь Кравченко мелькал далеко впереди. Смартфон освещал лишь небольшое пятно под ногами, и когда на Брагина из лопухов надвинулась большая темная туша, он чуть не упал, отступив назад.
— Сергеич, ты что ли? — простонала туша голосом Фишмана. — Что ж тут у них колючки-то такие?
Похоже, судмедэксперт по своему обыкновению решил срезать путь.
Осмотр тела не занял много времени.
— В морг, — распорядился Фишман спустя час. Он стянул перчатки и повернулся к подполковнику.
Почти все, что сообщил ему Фишман, Брагин знал и сам. Новым было разве что следующее. Киселёва ударили несколько раз куском кирпича, поиски которого решили начать с рассветом. После первого удара жертва упала, убийца добивал уже лежачего. Судя по силе и траектории ударов, убийца — мужчина среднего роста и довольно крепкого телосложения. Получалось, Кристина либо действовала в паре с каким-то мужчиной, либо вообще была ни при чем. «Может, поговорить с ней откровенно?» — спросил себя Брагин, но тут же решительно сказал: «Нет».
Оставался невыясненным еще один вопрос.
— Тебе переслали материалы по Черданцевой, монахине из Введенского монастыря? Мог быть это один и тот же человек?
Судмедэксперт недовольно засопел — не любил, когда его торопили с выводами.
— Если сильно предварительно и без протокола, — тут Брагин энергично закивал, — то мог. А вообще двигай-ка ты спать и звони днем, а сейчас мне хватит и одного зомби, — Фишман кивнул на непрестанно зевающего Кравченко.
Дома Брагин оказался уже под утро. С сомнением глянул на чайник, но быстро отказался от этой идеи — сил оставалось только на то, чтобы аккуратно сложить одежду.
«Надо бы поставить будильник», — подумал он засыпая.
Его разбудил дверной звонок. Неожиданно резкий, пронзительный. Так звонят полицейские или крайне бесцеремонные люди. Не сразу сообразив который час — знакомый за два последних месяца солнечный зайчик давно покинул паркет — Брагин поднялся с кровати. Влез в домашние брюки, просунул голову в ворот футболки и отправился в коридор.
За дверью стояла Кристина.
Брагин настолько опешил, что даже не предложил ей войти. Астахова молча прошла мимо, задев его плечом.
— Подождите на кухне, — пробормотал подполковник, закрывая дверь в комнату. За кухню можно было не беспокоиться, там у него всегда идеальный порядок. — Я сейчас.
Когда он вышел из ванной, с кухни отчетливо тянуло свежесваренным кофе.