— Все врешь! Я убью тебя!
Родион бросился разнимать девочек, и Катя случайно воткнула в него лезвие. Скажите, Ксения, это так? Я не ошибся?
— Она Катя! — зло выкрикнула Елизавета Матвеевна. — Ка‑тя! А вы зря пытаетесь обелить убийцу.
— Надо же так ненавидеть собственного ребенка… — горестно произнесла Людмила.
— Нет, Елизавета Матвеевна ненавидит себя, — сказал я. — За то, что вышла замуж по расчету, что терпела унижения в семье мужа, скрывала свою любовь к доктору Звенигородскому, родила не тех детей от нелюбимого человека. Но ведь трудно в этом признаться, потому вся злость госпожи Винивитиновой‑Бельской вылилась на Ксению и Родиона. Елизавета Матвеевна очень несчастный человек. И она до сих пор не понимает: Катя убита, в гостиной сейчас находится Ксюша.
Глава 35
Вдова вцепилась руками в подушку дивана.
— Нет!!!
— Да, — твердо возразил я. — У внучки Надежды Васильевны чуть повыше поясницы был шрам от фурункула, а у Ксении его нет. Сегодня, когда у нее случайно задралась пижамная курточка…
На секунду я примолк, в голове промелькнула какая‑то мысль, очень важная…
Ксения встала, быстро скинула куртку от пижамы и повернулась к матери спиной:
— Видела?
— Прикройся, — поморщилась Людмила.
Ксюша засмеялась:
— А ты ханжа. Смутилась при виде моей обнаженной груди? Но почему бы и не показать такую красоту? Когда от старости, как у тебя, все обвиснет, уже не похвастаешься. Он прав, Родю зарезала Катька. Но там все немного по‑другому вышло. Когда я рассказала любовникам правду, Родька, как всегда, ни слова не произнес, сидел и моргал, по своему обыкновению, луп‑луп‑луп. Я брата прекрасно знала и другого от него не ожидала. А Катька, хоть и дружила с ним с детства, а теперь еще и спала, в его характере не разобралась. Она решила, что Родька в курсе, а от нее правду скрыл, сцапала резак, заорала: «Сволочь! Гад! Как ты мог так поступить? Ни слова мне не сказал!» И хрясь тесаком в него. Я, наверное, в обморок упала. А когда очнулась, вижу: Кати нет, Родя на кровати хрипит. Бросилась к нему, нож из раны выдернула, чтобы не так больно брату было. А кровь как хлынет! Родион прошептал: «Позови Иосифа». И снова на меня темнота навалилась. Когда наконец рассеялась, оказалось, что я в больнице. Потом меня в Ясное привезли. Как увидела, куда попала, подумала, что умру тут, и никто не узнает, где ни в чем не виноватая Ксюша жизнь окончила. Первый год целыми днями рыдала, а Федор с женой злыми осами жужжали: «Покайся, неси наказание достойно». Я им: «Никого я не убивала». А они: «Не желаешь смириться? Сиди на хлебе с водой». Сыновья у них на всю голову были долбанутые, перед родителями на коленях стояли, от таких тоже ничего хорошего не жди. Телефона в Ясном нет, о компьютере они даже не слышали, бумагу с ручкой мне не давали. Бежать невозможно, через тайгу одной не пройти. Иногда в дом забредали охотники. Только собаки залают, Федор меня за волосы хвать — и в подвал. Хоть оборись, звук наружу не выходит. Как‑то неделю там просидела — на такой срок посторонние мужики задержались, кто‑то у них заболел, а в тех краях закон: если гость пришел, помогать надо. Анна хлеб мне сбрасывала и флягу с водой.
Ксения шмыгнула носом.
— Елизавета, ты гадина, — прошептала Людмила. — Это тебя надо в то Ясное навсегда отправить.
Вдова дернула плечами, но промолчала. Я подошел к Ксюше:
— Думаю, вы подружились с летчиком?
Девушка отодвинулась от меня:
— Федор, Анна и парни пошли за ягодами, меня на хозяйстве оставили. Я уже поняла: надо признаться в убийстве Роди, иначе Хмудовы голодом меня заморят. Ну и покаялась. Они сразу ласковыми стали, за стол с собой сажать начали. И через полгода разговоры о моем замужестве с их старшим сыном завели. Представляете? Я решила: если они свадьбу устроить захотят, убегу в тайгу — лучше замерзнуть, медведю ужином стать, что угодно, только не с этим уродом трахаться. И вдруг мне повезло, во вторник идиоты поперлись за брусникой, вернуться обещали в пятницу вечером, а в четверг вертолет припорхал, хотя ему по расписанию в воскресенье положено прилетать. Очень я удивилась, а летчик объяснил: «Прогноз погоды плохой, поэтому в неурочный день прибыл, крупу вам привез, лекарства». Я ему все рассказала. Степан обещал помочь и не подвел, нашел Иосифа в социальной сети. Догадался: если Родион Винивитинов‑Бельский убит, кто ж тогда под его именем в Интернете бродит? Я Хмудовым согласие на свадьбу дала, они меня невесткой считали и мою просьбу венчать нас с кретином в конце года уважили.
Девушка села в кресло и закрыла лицо руками.
— У вас родился план убить Катю и стать невестой Пятакова, — сказал я. — Вы подожгли скит Хмудовых…
— Нет! — возмутилась Ксения. — Дом сам вспыхнул ночью, я едва успела в окно выскочить. Хорошо, конец августа стоял, тепло было. Я две недели в сарае с коровой жила, ждала, пока Степа прилетит. Честное слово, хотела Хмудовым помочь, к колодцу за водой помчалась, а у избы крыша провалилась. Никогда не думала, что дом может за пять минут сгореть. Степан меня сначала в город привез, я там отмылась, в салон сходила, вещи купила на его деньги. С Йосей мы по скайпу каждую ночь разговаривали, план составили. А как ты понял, что я вместо Катьки?..
— Окончательно сообразил, лишь увидев вашу спину, — признался я. — Вообще‑то звоночки и раньше дребезжали, но я не замечал их. Например, майонез. Вы положили его в салат, а Елизавета Матвеевна удивилась: «Ты забыла про свою аллергию?» Ксения на самом деле не помнила, что Катя не употребляла майонез, поэтому совершила ошибку. Но вы весьма удачно выпутались из конфуза. И раньше я думал, что ваш излишне яркий макияж и пещерное хамство — это роль. Но сейчас понял, вы усиленно изображали Катерину, которая играет Ксению. А избыток краски на лице — на всякий случай, вдруг мать все же что‑то заподозрит. Но нет, материнское сердце молчало.
— Оно у нее из нержавейки! — выпалила Людмила.
— И я догадываюсь, когда вы заменили Катерину, — продолжал я. — Интересно, кто придумал сбросить на нее вазу с крыши? Полагаю, вы?
— Так ей и надо, — зло произнесла девушка. — Она прекрасно знала, что я не виновата, но молчала. Собралась замуж за большие деньги, вот и получила по заслугам.
— Боже… — простонала Оконцева. — О господи…
— Камень скинул Иосиф‑Родион, — скорей утвердительно, чем вопросительно произнес я. — Он занимается стрельбой из лука, у него отличный глазомер. Кое‑кому такой способ убийства покажется трудоемким и ненадежным: возможен промах. Но я понимаю, вам нужно было разбить лицо Катерины, чтобы ее приняли за любопытную экскурсантку.
— Мне дурно… — прошептала Елизавета Матвеевна, — сейчас стошнит…
— И тут вам повезло, — безжалостно продолжал я. — Пятакову категорически не нужен скандал. Игорь, узнав о трупе во дворе, приказывает начальнику своей охраны и секретарю решить проблему, да так, чтобы не было ни пыли, ни шума. Бабичев увозит тело. Куда он его дел, понятия не имею, думаю, где‑то тайком похоронил. Небось не первый раз боссу подобную услугу оказывает. Когда же я, проявляя неуместное любопытство, поинтересовался у Аносова, не выяснил ли он, кто погиб у черного хода в дом, тот спокойно соврал про некую Галину Андрееву, охотницу за кладом. Тогда я поверил ему, но сейчас понимаю: такой женщины в реальности не существует. Юрий просто обвел меня вокруг пальца.
Я посмотрел на Ксению:
— На трупе не было осенней обуви и теплой куртки, а на дворе, между прочим, ноябрь, резко похолодало, даже один раз шел снег. И сумки у погибшей при себе не оказалось. Меня слегка удивили данные обстоятельства. А потом я увидел домработницу Светлану Андреевну, которая налегке бегала выносить мусор, укорил ее за беспечное отношение к собственному здоровью и услышал от нее фразу: «На минуточку выскочила, одеваться лень». Но даже тогда я не сообразил что к чему. А сегодня вдруг словно кто на ухо шепнул: «Иван Павлович, та несчастная была не охотницей за кладом, которая хотела проникнуть в дом. Нет, она из него на секундочку вышла, поэтому была в балетках, без верхней одежды и сумки». Я прав?
— Догадливый… — с издевкой сказала Ксения. — А что, хорошая была идея. Иоська позвонил сестричке и сказал: «Ксюха, выйди на секундочку. Я на заднем дворе, такое тебе покажу, чума! Только никому не говори!» А я, уже одетая, как эта дура, в джинсы‑пуловер, причесанная под Катьку, накрашенная, как она, бросила на кухне здоровенную коробку из‑под сапог…
— Ты что, была в доме? — слабым голосом осведомилась Елизавета Матвеевна.
— Доброе утро, маман, — заржала дочь, — рада, что вы проснулись. Ну конечно! Уже давно тут. В здании хренова туча комнат, но по ним экскурсанты носятся. А вот на чердак никого не водят. Он огромный, мы там все детство играли. Небось понятия не имеешь, что там и кровать, и кресло, и даже книги есть. Надька увидела коробку из‑под сапог и, как мы рассчитывали, рысью на помойку полетела, она ненавидела, когда пакет с мусором переполнялся, прямо мания у бабы была: заметит, что отходов через край, аж трясется. Анекдот! Пошлепала она к бачку, значит, у нас времени пятнадцать минут — бабка медленно ползает, отдыхает, воздухом дышит. Йося звякнул Катьке, та выскочила во двор. Бумс! Ваза на ее башке.
Я вдруг ощутил беспокойство:
— Вы сильно рисковали. Иосиф мог промахнуться или камень не попал бы несчастной в голову, Катя могла упасть лицом вниз.
— Зачем думать о том, чего не случилось? — отмахнулась Ксения. — Я видела из кухни, как Катьку прихлопнуло, выбежала на улицу, заорала. А тут Иван Павлович, рыцарь в сияющих доспехах, из окна коридора вываливается. И что у нас вышло? Для всех я Ксюша, которая нашла чей‑то труп, для мамаши Катя, которая играет роль Ксении, нашедшей чей‑то труп. Никто в моей личности не усомнился. Спасибо Майке за то, что она под Семена легла, мы с левой дочкой папочки очень похожи.
Ксения задрала подбородок. А я вынул из кармана письмо Надежды Васильевны, отправленное ею незадолго до смерти подруге: