Но Серега опять сбил ее вдохновенным болботанием:
— Призрак такой фр-рь! — и в кусты. Сбёг, гад. Но это в последний раз сбёг, мы с Рексом его точняк догоним.
— Ой, а зачем? — спросила Райка всполошенно.
— Как это зачем?
— Ну вот вы догоните его с Рексом — и что?
— Ничего, — отрезал Серега, скрывая озадаченность. — Узнает тогда, гад.
— Он-то узнает… — сказала Райка и с силой развела ладони, вроде густо опутанные веревочкой, которая враз вытянулась в длинный прямоугольник. — Знаешь что, Сережа? Надо старшим рассказать. Про все. Про самолет, про призрака. Людмиле Юрьевне или сразу…
— Ты дура совсем? — заорал Серега. — Чтобы они нас заперли и запретили? Сама ссышь — на здоровье, другим только не порти все!
Он подскочил к сидящей Райке со сжатыми перед грудью кулаками.
— Рассказать, блин. Не вздумай, поняла? А то…
— А то что? — грозно спросила Райка, вставая и надвигаясь на него. И сразу стало очевидно, что Райка вообще-то на полголовы выше и пожалуй что покрепче Сереги.
Тот чуть отступил, шмыгнул носом и проворчал, скрывая оторопь:
— Да ну тебя на фиг совсем.
Райка, подняв другую бровь, снова наклонила голову и сказала:
— Знаешь что, Сережа? Это тебя ну на фиг.
Она в одно движение пристроила веревочные петли на локоть и вернулась к рассаде. Серега, потоптавшись, отошел к рамам и яростно воткнул ножик в щель под очередной рейкой.
— Насколько я могу судить, необходимо введение карантина по эпидемиологическим основаниям. Соответственно, предлагаю немедленно связаться по этому поводу с райисполкомом, райкомом и со штабом округа, чтобы согласовать все и по нашей, и по гражданской линии, — завершил Сабитов.
Нитенко, нахмурившись, поменял местами чистый листок и остро заточенный карандаш, только и занимавшие рабочую поверхность исполинского стола. Такой же древний письменный прибор бронзового, кажется, литья и тоже старорежимная, но совсем из другого набора настольная лампа с малахитовой отделкой, равно как и пара стареньких телефонов, зеленый с диском, синий без, робко терялись на пространствах затянутой болотным сукном столешницы.
Нитенко сейчас тоже слегка потерялся, хоть изо всех сил и пытался этого не показать. Он опять сделал жест в сторону стула, вздохнул, когда Сабитов в очередной раз мотнул головой, и сказал:
— Товарищ капитан, я ваши опасения понимаю и отчасти разделяю. Но все-таки прошу не драматизировать ситуацию. Госпиталь у нас большой, врачи опытные, персонал подготовлен справляться с валом ранений и заболеваний куда тяжелее дизентерии — или что там вас, товарищ капитан, напугало.
— Меня, товарищ майор, напугала перспектива перевода части, за которую я несу ответственность, в эпицентр массового заражения неустановленного характера, — сдержанно ответил Сабитов.
— Ответственность несет все-таки командир, а что касается характера заражения — это еще бабка надвое сказала. Вами, как говорится, не установленного, а специалистами…
— Да хотя бы и установленного, — невежливо перебил капитан старшего по званию. — Я не командир, но подтверждение перевода за мной. И я, товарищ майор, со всей ответственностью докладываю, что перевода боевых товарищей из огня да… в опасные условия не допущу.
Нитенко, выставив ладони, будто перед бредущим не туда пьяненьким приятелем, снисходительно напомнил:
— Ну товарищ капитан, ну что вы в самом деле. Здесь Союз. Здесь Россия.
Здесь тропической лихорадки, эпидемий СПИДа и душманов со «стингерами»
не бывает. Все, пора адаптироваться к мирной жизни и не разводить панику по пустякам. Считайте это…
Он вовремя заметил, что лицо Сабитова побелело, а глаза, кажется, сверкнули, как у кота в полутьме, и мгновенно сменил тон:
— Азат Завдатович, я прошу прощения, лишнего себе позволил. Не повторится. Но и к тебе огромная просьба: давай без опасных движений, а? Не раскачивай лодку — всех можешь утопить.
Сабитов размеренно начал:
— В районе. Признаки. Эпидемии.
— Да господи ты боже мой, ну какие признаки? — воскликнул Нитенко, и в голосе его раздражение мешалось с утомленным возмущением. — Несколько колхозников просрались с тухлой бражки, тоже мне сыпной тиф! Водка по талонам, в сельпо вообще завозить перестали, вот они ее и гонят чуть ли не из навоза. Ты думаешь, это в первый раз, что ли?
— А не в первый?
Нитенко, отмахнувшись, заверил:
— Сейчас по клизме им загонят с марганцовочкой, витаминку прокапают — и гуляй, Вася, до фермы. По-хорошему торпеды бы вшить, но это уже не наша забота.
— Вот именно, — предпринял новую попытку Сабитов. — А наша забота…
— А наша забота — как у Штирлица, «приказано выжить». Капитан, вот честно и по-дружески: мне два месяца до пенсии осталось. Два! Уважь старика, дай дотянуть без чрезвычайщины, выговоров и проверок. Должность и хозяйство сдам, уйду — хоть комендантский час и военное положение вводите.
А пока очень прошу: не мельтеши.
Он снова протянул руки в сторону Сабитова, то ли предлагая горячо их пожать, то ли указывая, что нет в них ни камня, ни любой иной угрозы.
Сабитов молча развернулся и вышел из кабинета.
Накинув тоненькую спираль последнего огуречного стебля на бечевку, Райка, последние минут пять бродившая вдоль грядок гусиным шагом, выпрямилась, помяла поясницу, потрясла кистями и ступнями и молча вышла из теплицы. На Серегу она не взглянула. А он и напоследок не решился предупредить ее, чтобы не вздумала вякнуть кому про призрака: раз пять открывал уже рот, но тут же и захлопывал.
За обтянутой толстым полиэтиленом дверью было свежо, солнечно и хорошо. Райка, подергав сарафан в разных местах, чтобы отлип от взмокшей кожи, присела на темное бревно, вытянувшееся рядом с теплицей. Бревно который год потихоньку трескалось сверху и обращалось в труху снизу, и пахло от него погребом и грибницей, но поколения михайловских школьников это не смущало.
Райка остывала, щурясь на солнышко и вполглаза следя за старшеклассниками. Они, само собой, не столько обстругивали рейки для теплицы, сколько фехтовали ими или гонялись вокруг верстака друг за другом то с рубанком, то с киянкой наперевес. Разыгрался даже спокойный обычно Димон: он подкрадывался к Андрюхе с явным намерением подрубить его коленками под коленки, пока Саня пытался поразить того автоматической рулеткой — впрочем, безуспешно, рулетка била корпусом исключительно по пальцам агрессора.
Убедившись в самоубийственности очередной атаки, Андрюха резко обернулся и прыгнул на уже готовившегося присесть Димона. Отскочить Димон не успел: Андрюха с диаволическим хохотом наступил ему на оба носка и попытался втереть их в землю на манер Моргунова, обучающего твисту с помощью окурков.
Димон дернулся, дернулся посильнее и отлетел от Андрюхи с пронзительным треском.
— Гороху обкушался? — участливо спросил Андрюха под гогот Сани.
Димон приподнял ногу и качнул ею. Подошва легкого полуботинка хлопнула теперь еле слышно и снова неприлично обвисла. Она оторвалась почти целиком, удерживаясь лишь в районе пятки.
— Ка-ашки хочет, — протянул участливо Андрюха, и Саня рухнул под верстак. — Горо-оховой. Хозя-яину подыгрывать.
— Фас! — скомандовал поднятой ноге Димон и скакнул к Андрюхе.
Подошва опять хлопнула по ступне, как безвольная челюсть. Андрюха, заржав, метнулся за верстак, Саня, икая и постанывая, на четвереньках последовал за ним.
Димон устал, даже не завершив круга, погрозил приятелям ногой, поднятой на предельно доступную ему высоту, — при этом, понятно, едва не сверзился — и пообещал, задыхаясь:
— Спите чутко, паразиты, и не удивляйтесь, если глаза откроете, а там вот это.
— Да блин! — проныл Саня и рухнул на спину, раскинув руки.
А Андрюха заметил:
— Я ведь ни фига не усну теперь. А вот такой вопрос на всякий пожарный: ты носки стираешь, в принципе-то?
Димон отмахнулся и поковылял, посмеиваясь, к бревну. Он уселся чуть поодаль от Райки, снял полуботинок и попытался приладить подошву или хотя бы вправить ее так, чтобы не выскакивала на каждом шаге.
Райка, понаблюдав за безуспешными попытками, придвинулась к нему и сказала:
— Можно гляну? На секундочку.
Димон повернул к ней голову, будто впервые заметив, хмыкнул и протянул полуботинок. Райка выдернула из отверстий крепкий еще шнурок и быстро оплела им полуботинок, вправив концы в люверсы так, чтобы узелок сходился обычным образом, но подошва при этом оказывалась прихваченной.
— До дома хватит, — сказала Райка, возвращая обувь.
Димон, недоверчиво повертев полуботинок, обулся, встал, сделал несколько шагов и притоптываний под иронические возгласы Андрюхи и малоприличные звуки Сани. Парни, впрочем, быстро стихли, потому что подошва более не болталась, так что озвучка не соответствовала действию и не трогала Димона.
— Ништяк вообще, — сообщил Димон, садясь поближе к Райке. — Класс «Адидас». Так и буду теперь ходить.
Райка хихикнула. Димон спросил, вертя отведенной ступней:
— Слушай, а ты левый так же сможешь? Первый парень на деревне буду, моду на лапти-сандалии введем, в «Это вы можете» пошлем, прославимся. Ты будешь модельер, а я модель, а?
Райка с каждой фразой хихикала все громче и наконец захохотала во весь голос.
Серега наблюдал за нею из теплицы, быстро свирепея. Незнакомое чувство, залившее его до краев, как кипяток забытую под самоваром кружку, давило сильнее обиды. Движения ножика вдоль реек становились всё резче и агрессивнее. Стекло хрустнуло и звонко упало на кирпич фундамента. Райка расхохоталась еще звонче. Серега закрыл ножик, едва не отхватив себе палец, и выскочил из теплицы, ахнув дверью так, что почти мелодично задребезжали все оставшиеся стекла. Андрюха совсем не в такт им немедленно завел:
— А я майор!
Серега, яростно топая, направился к калитке.
— Психическая атака, — объяснил Андрюха. — Майор сокрушает превосходящие силы ничего не предполагающего противника.