Едва дождавшись, пока стукнет калитка, Серега и Райка вернулись к курятнику и сели на край сложенной дерюги. Серега откинул завернутый край, открывая раздавленный сундучок, который они принялись потрошить перед самым явлением Валентины. Теперь можно было нырнуть в это занятие с головой, не отвлекаясь на помехи и подвывание Рекса, изнывающего от любопытства и желания присоединиться. Пес пытался пролезть сквозь рабицу и все сильнее страдал оттого, что в крупную ячею толком не пролазил даже нос.
— Это, по-моему, все для медицины, — сказала Райка, осторожно вертя в руках длинный светлый футляр неопределенного цвета, внутри которого перекатывалось что-то со звуком, напоминавшим легкий щебень или кедровые скорлупки. — Тут, например, могли градусники или еще какие-то приборы храниться. Нам бы перчатки надеть, а то вдруг ртуть или чего хуже.
— Ага, — сказал Серега, не сделав даже вида, что готов ринуться на поиск перчаток. — Ты не открывай тогда. Да понятно уж, что для медицины, раз Рекс выздоровел. Или для волшебства. Живая вода, как в «Златовласке», блин.
— Для волшебства по-другому выглядит, наверное: там колбы круглые, глиняные бутыльки и так далее. А тут явно ультрасовременное все или даже как… Да аккуратней ты!
Серега, который небрежно вертел в руках последнюю пробирку с остатками жидкости, аж вздрогнул и сердито сказал:
— Фига ли орать? Из-за тебя чуть не разбил.
Он аккуратно вернул пробирку в гнездо и отложил коробку от греха, бурча:
— Да и разбил бы, делов-то. Вони было бы, конечно, но так-то нужна она кому больно. Рекса вылечили уже, а больше я его в лес не пущу.
Рекс потрясенно взвизгнул.
— Даже не мечтай, — сказал Серега, нацелив на него палец. — Разорался тут. Отсидишь как надо, и… тогда посмотрим.
— А вдруг живая вода все-таки, — отметила Райка, бережно изучая футляр.
— Как пригодилась бы. Жаль, что только сейчас…
Она подавила вздох и с преувеличенной бодростью заявила, откладывая футляр:
— А волшебства не бывает, его наука съела. То есть это не живая вода, а лекарство, просто так совпало, что нужное. А это не сундучок, а докторский чемоданчик. Знаешь, бывают квадратные такие, я в Первомайском видела. Кофр вроде называется.
— Кафр, — поправил Серега. — Это из Африки что-то.
— Вот ты… — уважительно протянула Райка, и Серега польщенно приосанился, — мешалка все-таки. «Все перепутали, и имя, и названье».
— Ладно, не отвлекайся, — скомандовал Серега, решив обойтись без выяснения подробностей и отношений. — Давай дальше смотреть. Это что, по-твоему, тоже медицинский прибор?
Он продемонстрировал прямоугольный кусок черного стекла, вправленный в тонкую жесть. Стекло было покрыто паутиной трещин, заметных, только если смотреть сбоку — ну или на ощупь.
— Зеркальце, — неуверенно сказала Райка.
Серега, изучив лохматый контур головы в отражении, хмыкнул.
— Может, там чернота как-нибудь убирается или регулируется, — предположила Райка, понимая уже, что лопухнулась с версией.
— Медицинский кафр, сама же сказала. На фига медику зеркальце?
— Ты не представляешь, — сообщила Райка и хихикнула.
Серега, поняв, что продолжения не будет, направил все внимание на стеклянную вставку сложной формы в металлической оправе.
— Глазок, что ли, как у Шефа во «Врунгеле», — пробормотал он, прильнув к вставке глазом. — Не, не видно ни фига. Не то.
Он провел стеклом по рукаву и по груди и воскликнул:
— Электрогорчичник! А?
— Хм, — сказала Райка.
— Или этот… Для электрофореза штука, по коже водишь, — он показал, — а она греет и микробов убивает.
— Утюг, что ли? — ехидно уточнила Райка.
Серега взглянул на нее грозно, еще раз проехался стеклом по рубашке и загорелся:
— А кстати! Может быть!
— Полегче давай, порежешься сейчас, — одернула его Райка и, мгновенно подняв градус ехидства, предположила: — Еще электроплитка, скажи.
Серега уставился на нее, потом на черное стекло, потом снова на нее.
— А спираль где?
Райка почему-то опять прыснула. Серега начал злиться, поэтому она, кусая губы, выдавила дрожащим голосом:
— Может… она без… спирали. Стекло нагревается.
— И лазером фигачит, — мрачно сказал Серега, конечно, мгновенно загорелся такой возможностью и выставил перед собой прижатое к ладони стекло.
— Проще предположить, что фонарик.
— А сложнее? — попробовал съязвить Серега.
Райка, которая успокоила себя терпеливым раздергиванием комка спутанных проводов, невозмутимо ответила:
— А сложнее — что пряжка для ремня.
— А это ремень, да? — уточнил Серега, кивая на провода.
Райка торжественно кивнула.
— Да что ты фигню-то… — начал Серега, надулся, сообразив, что над ним издеваются, однако тут же вспомнил: — А фонарик… Ну, может быть. Но лазер круче.
И он повел стеклом перед собой, очевидно, кося воображаемым лучом батальоны воображаемых врагов.
Провода были странными: гладкими, тонкими, белыми и непривычно округлыми в сечении, к тому же вместо нормальных вилок или штекеров оканчивались малюсенькими плоскими лопаточками. Райка на миг остановила ладонь Сереги, примерила лопаточку поменьше к почти незаметной щели в нижнем торце и констатировала:
— Точно электроприбор, но не для наших розеток.
— Для американских! — воскликнул Серега, попробовал отобрать у Райки провод, но та отодвинулась. — Или африканских каких-нибудь!
— А может, украшение такое. Африканское или из какого-то еще третьего мира. Кулон такой здоровый, его к батарейке подсоединил, и он сверкает на всю саванну, как гирлянда на елке.
— Дэ? — озадаченно спросил Серега, примеривая стекло в качестве кулона, серьги или диадемы. — Не, здоровый слишком и тяжелый.
— Может, он для колдуна или там шамана, — предположила Райка, уже доплетая из самого длинного провода что-то замысловатое. — Стекло вулканическое, железо из метеорита или древней индийской колонны, сзади вставка, э-э, магической слюды со дна океана. Э, ломать-то зачем?
Серега убрал ножик от стеклянной вставки, которую пытался подцепить лезвием, и тут же полез кончиком ножа в забитую сором щель.
— Обязательно сразу все увечить? — поинтересовалась Райка.
— Смотри… — пропыхтел Серега, орудуя то лезвием, то ногтем. — Тут вроде… дальше щель. Он открыться… должен… Ай!
— Ну вот, доигрался, — сказала Райка взрослым тоном. — Покажи.
Пострадал, к счастью, лишь ноготь, да и тот сломался не слишком трагически. Серега не без пижонства срезал задранный осколок ножничками, таившимися в ножике — правда, их извлечение едва не стоило еще одного ногтя. Райка только вздохнула.
Дождавшись, пока он с мушкетерским понтом вернет оружие в ножны, вернее, в карман, а другой рукой отложит толстое стекло к прочему содержимому кофра, Райка перехватила эту руку и, не успел Серега отдернуться, надела ему на запястье сплетенный из проводка браслет с торчащей, как украшение, стальной лопаточкой. Лопатку она воткнула в прочищенную Серегой щель на нижней кромке стеклянного куска и сказала:
— Теперь ты колдун и шаман. А это как будто твой главный амулет. Ну или лазер.
— Или как транзистор, — сообщил Серега, поигрывая запястьем. — Я у Сани такой видел — ну, больше раза в три. О! Или как мини-телик, типа «Юности», только мелкий!
— А чего плоский такой? Экран выпуклым должен быть. И где антенна? А главное — зачем такой мелкий нужен вообще? Что ты на таком экране увидишь?
— Да ладно, у волка с яйцами еще меньше.
— Че-во? — спросила Райка не без угрозы, но тут же прыснула, сообразив, что имеется в виду электронная игра, в которой волк из «Ну, погоди!» должен ловить скатывающиеся сверху яйца.
— Та-во, — передразнил явно довольный нечаянным эффектом Серега. — И вообще, помнишь анекдот про японца и русского?
— Помню, конечно, — поспешно сказала Райка, а толку-то.
— В общем, встречаются русский и японец…
— Да помню я! «Угадайте, что у меня в кулаке? Пра-авильно, телевизоры!»
— «Угадайте, сколько!» — успел закончить раньше нее Серега.
— То есть ты всерьез думаешь, что это вот телевизор?
Серега кивнул, широко улыбаясь.
— И ты всерьез думаешь, что его и все остальное Гордый посеял?
Серега кивнул сильнее, улыбаясь так, что ушам стало больно.
— Что-то не очень он на японца похож.
— Маскируется, — отрезал Серега, сразу перестав улыбаться. — Тем интересней его разоблачить. Пошли?
Райка вздохнула и сказала:
— Ну пошли.
Серега потоптался на скрипучем крыльце, одна доска которого уходила вниз с прытью качельки, тоскливо оглянулся, но Райку не засек. Она должна была стоять на нижней ветке ближайшего к Дому-с-привидениями тополя, но либо смоталась, либо умела сливаться с местностью не хуже, чем плести веревочки.
Серега подавил желание метнуться к ней, чтобы еще раз договориться о порядке действий в случае опасности, о сигнале, который Райка подаст, завидев Гордого, да о чем угодно, что позволит чуть отсрочить вторжение в Дом-с-привидениями, которое пугало Серегу чем дальше, тем больше. Он обругал себя, подышал и робко постучал в щелястую дверь, неровно покрытую шелухой давно облупившейся краски неопознаваемого цвета.
За дверью стояла тишина и, наверное, темнота, которая скрывала что-то жуткое. Глубокий погреб с ржавыми цепями и крючьями, пыточное кресло, отдельную комнату с огромными пауками и крысами, а еще кого-то невообразимого, затаившегося за косяком и не выдающего себя ни единым шорохом. Он просто стоял и ждал. Терпеливо. Чуть улыбаясь.
Серега разозлился на себя и стукнул в дверь кулаком — раз и дв…
И все.
Дверь подалась и со скрипом приоткрылась. Она была незапертой, как и все в Михайловке, кроме двери богачей Назаровых, которые боялись всего на свете — и правильно делали.
Впереди висела темнота, рассеченная неровной трапецией света, в которую была вписана нелепо долговязая тень Сереги. Подсвеченные фрагменты подсказывали, что пол не мыли год минимум — судя по разнообразным грязным следам, в том числе осеннему, с клоком желтого кленового листа. Слабый звук вибрировал на грани слышимости.