Эдгар Койл остановил машину на ухоженной дороге и с любопытством уставился на дом, высившийся впереди. Казалось, тот почти не изменился за прошедшие шесть лет. Большой старомодный особняк, одиноко стоящий на склоне Серой Горы. Внизу, в долине, была небольшая деревушка, к которой вела хорошо укатанная дорога, хотя по бокам ее склон плотно зарос кустарником.
Мальчишкой Койл боялся этого кустарника. Он был такой густой, такой темный и мрачный, словно предоставил в своих затененных глубинах кров жутким чудовищам, которые часто преследуют детей во сне. Частенько, со страхом глядя в окно своей спальни, Койл представлял, как чужие глаза смотрят на него снизу. А по ночам, когда в деревне принимались завывать собаки, он просыпался, дрожа от ужаса. Во всем был виноват рассказ о проклятии Койлов — легенда об оборотне, которую не раз рассказывал ему горбатый суеверный слуга Линч.
«Но теперь-то, — подумал Койл, — я давно перерос эти глупости».
Он возвращался домой впервые с той ночи шесть лет назад, когда поссорился со своим дедушкой, старым Эвереттом Койлом. Ссора закончилась изгнанием юноши из дома. Ему было объявлено, что с этих пор он должен сам заботиться о себе.
Так Койл и сделал. Но с годами старая ненависть к молчаливому, угрюмому старику потускнела и исчезла. Теперь Койл понимал, что сам тоже виноват. Просто столкнулись нетерпение юности и самоуверенность старости. И вдруг Койлу пришло примирительное письмо от деда: «Приезжай, чтобы в последний раз подать друг другу руки, прежде чем я умру», — написал старик.
С легкой улыбкой сожаления, Койл вылез из машины и пошел по дорожке. Когда он постучал в дверь старомодным бронзовым дверным молотком, то задался вопросом, кто откроет ему и ведет ли еще домашнее хозяйство старый Линч.
Да, дверь открыл именно Линч. Его гигантское горбатое туловище, покоившееся на коротких ногах, трудно было с кем-нибудь спутать. Смуглое морщинистое лицо, щетинистая седая борода. И черные как уголь, искрящиеся глаза, уставившиеся в лицо Койла.
— Ты что, не узнал меня? — спросил Койл. — Привет, Линч!
Тот отступил, лицо его превратилось в искаженную маску страха и ненависти.
— Я узнал тебя, Эдгар, — проскрипел он. — Твой дед сообщил, что ты приедешь. Ты просто дурак!
Пораженный, Койл шагнул назад. Слуга что, сошел с ума? Почему он так изменился?
— Линч, — нахмурился Койл. — В чем дело? Что-то не так?
Горбун тщательно закрыл дверь за собой и встал перед ней. Затем, подняв руки, схватил Койла за плечи. Пристально взглянул ему в лицо черными глазами, в которых плескался страх.
— Да, что-то не так, — медленно кивнул Линч. — Ты что, забыл все, что я рассказывал тебе? Эдгар, ты — Койл. Это ничего не значит для тебя?
Молодой человек удивленно посмотрел на него, подавляя желание рассмеяться.
— Ты имеешь в виду проклятие? Линч, ты что, боишься меня? Но ведь ты же знал меня, еще когда я был ребенком!
— Но теперь ты больше не ребенок. — Лицо горбуна помрачнело. — Тебе двадцать три года. Именно в этом возрасте начинает действовать проклятие Койлов. И у тебя желтые глаза Койлов, глаза волка, которые могут видеть в темноте.
— Пусти, — резко бросил молодой человек, чувствуя поднимающееся в груди раздражение. — Скажи деду, что я здесь. По крайней мере, хоть он не станет бояться меня.
— Дурак, — прошептал Линч хриплым от старости голосом. — Безумный дурак! Да, он не станет бояться тебя, он тоже не верит во все это. Но я боюсь, потому что знаю! И я спасу вас обоих. Возвращайся в город, Эдгар. Ты должен уехать, должен!
Мгновение Койл думал над просьбой старого слуги. Но нетерпение победило. Пожав плечами, он шагнув вперед, намереваясь пройти мимо Линча. И снова железные пальцы схватили его за плечи.
— Значит, ты не уедешь? Богом клянусь… — Его пальцы безжалостно стиснули плечи Койла. — Ты не войдешь в этот дом! Потому что на тебе проклятие!
Вздрогнув от боли, Койл вырвался из его рук. Но Линч перегородил ему дорогу и махнул рукой в сторону машины. Койл остался на месте, стискивая кулаки.
Горбун присел. Его руки качались по бокам, словно у обезьяны. Волосатое лицо походило на дьявольскую маску.
— Линч! — раздался чей-то крик.
Это был девичий голос, низкий и властный. Горбун оглянулся, Койл проследовал за ним взглядом. Возле угла дома стояла девушка в одежде для верховой езды, она легонько постукивала по сапогу стеком. У нее были серые глаза, обрамленные длинными ресницами, и золотистые волосы.
— Кто вы? — спросила она. — О… ваши глаза… — Она осеклась, но тут же смешком прикрыла свое смущение. — Простите. Конечно, вы Эдгар Койл.
— Да, и я не стыжусь своих глаз, — усмехнулся он. — Желтые глаза — фамильная черта. Спасибо за помощь. Мы с Линчем… — он оборвал себя, не желая подвести старого слугу, но тот нетерпеливо дернул плечами.
— Он должен вернуться в город, мисс Денисон. Просто обязан.
— Что? — девушка удивленно посмотрела на него. — Но почему? Дедушка ждет вас уже несколько дней. Он сказал, что вы останетесь на неделю. Не можете же вы вот так…
— Я вовсе не собираюсь уезжать, — воскликнул Койл. — Линч почему-то настаивает на этом, но…
— Линч! Вы не имеете никакого права…
— Я знаю свои права и обязанности, — прорычал в ответ горбун. — Вы видите его глаза? Это глаза волка! Он может видеть в темноте, как и любой Койл. А вы знаете, почему? Я уверен, что знаете — здесь это вовсе не секрет. Все окрестные жители знают, почему каждый Койл должен уехать, когда достигает определенного возраста.
Девушка нахмурила брови. Губы ее уже было раскрылись, но Линч не дал ей заговорить.
— Есть старинная формула:
Каждый Койл должен жить один, поскольку он замок,
Каждый Койл должен жить один, поскольку он ключ.
Двое будут обречены, потому что они уже клан,
Клан Койлов с волчьей кровью в человеческих венах.
Один Койл живет в безопасности.
Но если встречаются двое Койлов — ключ отпирает замок, замок от врат ада!
И снова оборотень будет бегать по полям и лесам!
— Замолчи, Линч!
Как хорошо Койл знал этот глубокий, сильный голос! Он стремительно повернулся. Это был Эверетт Койл, его дед. Старик нисколько не изменился. Его белоснежная грива была отброшена назад со лба, густые брови нависли над желтыми глазами Койлов, сверкающих сейчас гневом.
— Замолчи! Убирайся в дом, суеверный дурак! Я должен был ожидать чего-то подобного.
Говоря, старик наблюдал, как Линч уходит, волоча ноги. Затем лицо его прояснилось.
— Эдгар, я рад…
Они подали друг другу руки, и младший почувствовал глубокое удовлетворение от того, что выполнил просьбу старшего. Старый Койл на секунду отвернулся. Голос его слегка дрожал, когда он заговорил:
— Я жду остальных. Я хочу, чтобы ты с ними познакомился. Идемте в дом. Ты тоже, Альма, — добавил он.
Удобно устроившись на старинном диване, девушка улыбнулась Койлу.
— Я думаю, уже пора представиться. Альма Денисон. Я живу в колонии вашего деда.
— Я и не знал… — удивленно сказал Койл. — Конечно, мы не слишком-то общались…
— Разве вы не слышали о Новой Колонии? — спросила Альма. — Ее основал ваш дедушка и содержит на свои средства. Хорошо, что у него много денег, так как Колония не приносит прибыли… — она оборвала себя. — Я хочу сказать, что эта колония свободных художников, в ней всего несколько человек. Они все живут здесь, у вашего дедушки, который поддерживает их… создал, так сказать, корпорацию…
Койл что-то пробурчал в ответ. Он не совсем был доволен этими новостями, хотя не мог сказать, почему.
— И вы тоже живете в этой… Новой Колонии? — спросил он девушку.
— О, нет. Я только провожу здесь отпуск. Мистер Койл был старым другом моего отца, и когда тот умер… В общем, стенографистка не заработает состояние. Ваш дедушка попросил, чтобы я приехала к нему на время отпуска. Он много помогает мне, — она опять улыбнулась.
Койл был почему-то рад, что девушка не является членом Новой Колонии. Он поднял голову, когда дед вошел в комнату в сопровождении трех человек. Всех представили друг другу. Было ясно, что Эверетту нравятся все трое.
Койл постарался запомнить их. Норман Арндт — писатель. Бронзовокожий человек с приятным лицом, который казался необычно молодым, несмотря на седые виски. Клайд Ди Марио — стройный, нервный, неопределенного возраста, с тонким смуглым лицом и черными усами с острыми, как иглы, кончиками. Ральф Кэйн, скульптор, очень крупный блондин. У живописца Ди Марио под мышкой было много пакетов.
— Я иду в деревню, — объявил он. — Мне нужно на почту, отправить кое-какие холсты. У кого-нибудь есть письма?
— Я жду письма, — отозвался Кэйн. — Спросите его, ладно?
— Узнайте, Ди Марио, не пришли ли мои распечатки с диктофона, — попросил Арндт, полутрагически пожимая плечами. — Я заказал их недели две назад, и они до сих пор не пришли. Я перестал пользоваться пишущей машинкой, так как слишком ленив для этого, — усмехнулся он Койлу. — Все свои записи делаю устно. Мисс Денисон так добра, что расшифровывает их для меня.
Взглянув на темнеющие окна, Ди Марио поспешно ушел. Эверетт Койл поглядел ему вслед, подняв косматые брови.
— Боюсь, он не находит стимулы для творчества в нашей компании, — заметил он глубоким басом.
— Ну, да, — проворчал Арндт. — Теперь его не будет дома часов до одиннадцати-двенадцати. Карты и выпивка — вот над чем он станет напряженно трудиться.
Позднее Койлу пришлось вспомнить эти слова. Остальная часть вечера прошла как в тумане — коктейли, ужин, поданный угрюмым Линчем, сигары и праздная трепотня… и, наконец, постель. Как всегда по ночам, за окном гудел сильный ветер. Глядя вниз на кустарник, Койл посмеялся сам себе. Неудивительно, что в детстве это пугало его. Разумеется, черные тени принимали весьма странные очертания, но это были всего лишь потревоженные ветром кусты. Однако он не поза