л, что Койлы — оборотни Койлы — способны видеть в темноте!
Шутка Друм-Ависты
Есть одна история, повествующая о голосах, которые раздались как-то ночью на мраморных улицах ныне павшего Бель Ярнака, провозглашая: «Зло грядет на наши земли, рок грядет на мирный город, где живут дети наших детей. Горе, горе Бель Ярнаку!». Эти голоса заставили жителей города собираться кучками, бросая украдкой взоры на Черную Башню, которая копьем устремилась в небо из храмовых садов, так как все знают, что, когда пробьет роковой час Бель Ярнака, Черная Башня сыграет главную роль в этом ужасном Рагнареке.
Горе, горе Бель Ярнаку! Падут вечно светящиеся серебряные башни, утратив свое магическое очарование. Ночью, украдкой, под тройными лунами, стремглав несущимися по бархатному небу, неотвратимая гибель выползет из Черной Башни.
Могучими магами были жрецы Черной Башни. Магами и алхимиками, и они вечно искали Философский Камень, обладающий странной силой, дающей возможность преобразовывать все, что угодно, в самый редкий из металлов. В глубоких подвалах под храмовыми садами, бесконечно трудясь над перегонными кубами под фиолетовым светом ошш-ламп, проводил свою жизнь Торазор, самый могущественный из жрецов, самый мудрый из тех, кто жил в Бель Ярнаке. Дни, недели и годы проводил он в неустанных трудах, ища Эликсир, пока странные луны бессчетное число раз проносились к горизонту. Улицы города мостили золотом и серебром, стены домов инкрустировали алмазами и опалами, а также фиолетовыми драгоценностями из упавшего метеорита, что делало Бель Ярнак прекрасным видением, сияющим в ночи, чтобы вести усталых путников через пустыню к месту отдохновения.
Но Торазор искал редкий элемент, встречающийся лишь в Потусторонних мирах. Телескопы астрономов выявили его присутствие на далеких солнцах, горящих в небе сверкающими точками звездного покрывала, что по ночам накрывало Бель Ярнак зеркалом, словно отражающим городские огни. Небо казалось причудливым фиолетовым гобеленом, на котором тройные луны ткали свои сложные образы. А Торазор все работал в подвалах под Черной Башней.
Он терпел неудачу за неудачей и точно знал, что лишь с помощью богов может найти искомый Эликсир. Не мелких богов, не добрых или злых, а самого Друм-Ависту, Обитателя Внешних Глубин, Темного Владыку, нечестивым образом вызвал из вечной пропасти Торазор, ибо разум его был уже искажен. Он столько трудился и столько претерпел неудач, что в уме у жреца осталась лишь одна мысль и одна цель. Только поэтому сделал он то, что было запрещено от сотворения мира. Он прошел все Семь Кругов и выкрикнул имя, которое пробудило Друм-Ависту от вечного сна. И спустилась с небес тень к Черной Башне. Но Бель Ярнак был по-прежнему безмятежен. Великолепный, прекрасный город переливался всеми огнями, хотя на улицах уже раздавались странные тонкие голоса.
Горе, горе Бель Ярнаку! Тень пала на Черную Башню, и черная полночь распростерла свои зловещие крылья над магом Торазором. В полном одиночестве стоял он в своих палатах, и ни лучика света не промелькнуло в абсолютной, ужасной тьме, из которой вышел Темный Владыка и медленно, тяжеловесно воплотился перед жрецом в материальную форму. Тот вскрикнул и закрыл глаза, ибо никто не может смотреть на Обитателя Бездн, чтобы душа его не разорвалась на мелкие клочки. Точно стонущий циклопический набат, зазвучал голос Обитателя Бездн в подземельях под Черной Башней. Но его услышал лишь Торазор, поскольку именно он вызвал Друм-Ависту.
— Кто нарушил мой сон?! — грозно вопросил бог. — Кто нарушил мои мечты, в которых я тку новые миры? Много, много незавершенных миров из-за этого рухнуло в Бездну! Но, может, я чуть-чуть развлекусь в этом мелком мирке? Кто назвал одно из моих имен?
Дрожащий, смертельно напуганный, все еще не открывающий глаз, Торазор признался:
— Это я назвал твое имя, Друм-Ависта! Я вырвал тебя из вечного сна! Даже ты должен повиноваться приказам того, кто тебя вызвал!
Тьма запульсировала смехом. Потом Друм-Ависта иронично сказал:
— Повиноваться приказам, да! О, маленький глупец, командовал бы ты своими мелкими богами. Они всегда искали людей, способных порабощать богов, чтобы следовать за ними.
Но Торазор не последовал совету. У него была лишь одна цель: могущественный Эликсир, который может превращать все в самый редкий из элементов. И он бесстрашно высказал свое желание Друм-Ависте.
— И это все? — медленно проговорил бог. — Ради такой мелочи ты нарушил мой сон? Что ж, я исполню твое желание — ведь не зря меня зовут Шутником. Сделай то-то и так-то… — И Друм-Ависта рассказал, как создать Элиссир, преобразующий все в Бель Ярнаке в самый редкий из металлов.
Затем бог скрылся обратно во Тьму, Тьма устремилась в небо и там растворилась среди звезд. Друм-Ависта снова погрузился в полный сновидений сон, ткущий запутанные плетения, и вскоре забыл о Торазоре. А тот стоял в подземельях, дрожа от ликования, ибо у ног его лежал громадный драгоценный камень, оставленный богом.
Пылающий, истекающий странным огнем, этот камень освещал подземелье, загоняя тени в самые дальние углы. Но Торазору было некогда любоваться его красотой. Ведь это был Философский Камень, это был Эликсир! С горящими глазами маг приготовил варево, как велел ему Друм-Ависта.
И когда смесь закипела и запузырилась в золотом тигле, к нему подошел Торазор, держа в руках сияющий Камень. Его жизнь достигла кульминации, когда он бросил Камень в пенящееся варево.
Несколько ударов сердца ничего не происходило. А затем, сначала медленно, затем все быстрее, начал темнеть яркий золотой тигель. И Торазор во все горло крикнул славу Друм-Ависте, ибо золотой перегонный куб уже не был золотым. Силой Философского Камня он оказался преобразован в самый редкий из металлов. Но превращение на этом не завершилось. Темнота поползла вниз по ножкам перегонного куба, затем стала расползаться, точно лишайник, по ониксовому полу. Она достигла ног Торазора, и маг застыл в ужасном превращении, которое заменяло его тело из плоти и крови твердым металлом. И в последней вспышке сознания жрец понял суть шутки Друм-Ависты, и осознал, что власть Эликсира действительно превращает все вокруг в самый редкий из элементов.
Маг смог издать один-единственный вопль, а затем горло его стало металлическим, и он больше не мог произнести ни звука. Медленно, очень медленно темный цвет наползал на пол и стены подземелья. Яркий оникс тускнел и терял свой блеск. А темнота выползла из Черной Башни и двинулась по Бель Ярнаку, где на мраморных улицах печально кричали тонкие голоса.
Горе, горе Бель Ярнаку! Тускнела его красота, темнота и серость наползали на золотые и серебряные минареты, изменяя все на своем пути. Во все стороны расползалось это изменение. Люди Бель Ярнака застывали на улицах, словно безжизненные статуи, заполняли они площади и дома. Неподвижно и тихо остался сидеть на своем троне Синдара. Темным и мрачным стал город под стремительными лунами. Теперь его называют Дис, проклятый город, и лишь печальные голоса в затихшей столице оплакивают утраченную славу.
Пал Бель Ярнак! Пал великий город, превращенный магией Торазора и шуткой Друм-Ависты в самый редкий из всех элементов на этой планете из золота, серебра и сияющих драгоценностей.
Нет больше Бель Ярнака… Теперь это Дис, Железный Город.
Мюррей ЛейнстерУЖАС НА КРАЮ ЗЕМЛИРоман
Глава I
Остров представлял собой нагромождение серых скал посреди бескрайнего океана. Он был открыт всем ветрам мира, и волны бесчисленных морей со свирепым рычанием разбивались о его утесы. Стаи морских птиц вились над берегом, наполняя воздух неумолчным гомоном; серый туман, казалось, с сотворения мира клубился над теплыми минеральными ключами, источавшими зловоние.
О том, что остров обитаем, свидетельствовали маленькая башенка с ветровым конусом и строение полусферической формы, видимо, используемое под склад. Приглядевшись повнимательнее, можно было заметить небольшую бухту с подветренной стороны острова, приземистые жилые бараки и другие помещения неизвестного назначения. На крыше одного из них непрерывно вращающаяся чаша радиолокатора сканировала унылое серое небо.
Этим утром было получено важное сообщение. Новость распространилась мгновенно, и ни один из девятнадцати обитателей острова не остался к ней равнодушен. Сам остров назывался Гоу Айленд, располагался в точке 60° 155’ южной широты и 100° 16’ западной долготы и находился на расстоянии 3470 миль от Веллингтона (Новая Зеландия), 1992 миль от Вальпараисо (Чили), 600 миль от льдов Антарктики и многие миллионы миль от дома…
А новость была такова: из Джиссел Бэй, одной из антарктических станций, стартовал самолет с научно-исследовательскими образцами, включавшими пингвинов, некую неопознанную растительность, найденную в районе Горячих Озер, и рукописные материалы наблюдений полярников. Но островитян куда более интересовали семеро пассажиров, отправлявшихся домой, в Штаты, после восьми долгих месяцев, проведенных во льдах Антарктиды. Поскольку в районе Чилийского побережья ожидалась магнитная буря, самолет был вынужден на некоторое время приземлиться на Гоу Айленде. Семь пассажиров и три члена экипажа на целых шестнадцать часов становились гостями островитян. Это была радостная весть. Самолеты редко останавливались здесь, едва ли раз в неделю, да и то на полчаса — заправить топливные баки и пополнить запасы продовольствия. Поэтому жаждущие общения жители острова ждали гостей с нетерпением. Волнительное ожидание перемены, вторгшееся в однообразные будни, беспокоило Дрейка, старшего администратора базы. Кто знает, к чему приведет это посещение, какие следы оставит в душах его людей? Взять хотя бы девушек. На острове их было четыре. С благоразумной Норой Холл проблем не возникнет, но вот Сполдинг… Молодой человек настойчиво ухаживал за девушкой чуть ли не со дня приезда, и появление новых мужчин наверняка вызовет в нем агрессивную ревность. Остальные же девушки, несомненно, только и мечтают о том, как будут ночь напролет танцевать и кокетничать с пришельцами, месяцами не видевшими женщин. Повар собирается поразить гостей кулинарными изысками. Электрик уже приходит в бешенство при одной только мысли о том, что его девушка будет флиртовать с чужаками. Ремонтная бригада планирует партию-другую в покер, надеясь вытрясти из новеньких кругленькую сумму. Девятнадцатилетнего Томми Белдена захлестнет жгучая тоска и зависть к людям, возвращавшимся домой, в привычную, уютную жизнь с ее маленькими радостями: девушками, кино, бейсболом…