Смех Циклопа — страница 29 из 95

Но Исидор глушит мотор и забирает ключ, чтобы принудить Лукрецию его послушать.

– Все, хватит дергаться и вытворять не пойми что. С этого момента действует испытанный принцип: 1) информация, 2) размышления, 3) действия. Для начала, правило 1-бис: никогда не реагировать сгоряча. Как насчет того, чтобы удалиться для анализа ситуации на нейтральную территорию?

Воплощая свое предложение в жизнь, он забирается в коляску и отдает ей ключ. Мотоцикл трогается с места.

57

«Два старика вспоминают, как когда-то сидели в ресторане, где выступал актер, раскалывавший детородным органом три ореха. Они возвращаются туда. Им говорят, что представление продолжается. Появляется тот же артист, только сильно постаревший. Загораются прожекторы, и артист раскалывает членом один орех, зато кокосовый!

Старики идут за кулисы и спрашивают артиста, почему он перешел на кокосы.

– Сами знаете, как дает о себе знать возраст, – отвечает артист. – Зрение уже не то».

Из скетча Дариуса Возняка «По логике вещей»

58

Гроб осторожно закрывают.

Руки копают рыхлую землю кладбища Монмартр и опускают в могилу саркофаг – спичечный коробок.

Роль надгробия исполняет деревяшка, на которой Лукреция написала толстым фломастером «ЛЕВИАФАН».

Ниже эпитафия: «Рожден в воде, погиб в огне, похоронен в земле».

Исидор сочувственно качает головой.

– Уверен, это была замечательная рыбка. Незаурядный карп.

– Королевский сиамский. Он был мужского пола. Да, очень незаурядный, с сильным характером, с убеждениями. Левиафан подал мне знак, что в моей студии рылись в мое отсутствие. Аквариумной золотой рыбке трудно общаться с людьми, а он…

– У меня было деревце бонсай, разом сбросившее все листочки.

– Это тоже был намек на обыск в вашем доме?

– Нет, просто деревца бонсай очень чувствительные и хрупкие.

Двое научных журналистов едут в ближайший отель на улице Монмартр с выразительным названием Hotel de l’Avenir[16].

Дежурный, тощий флегматичный человек-жердь со впалыми щеками, удивлен появлением пары без вещей: вымазанная сажей растрепанная девушка и мужчина в мокрой одежде.

– Нам разок перепихнуться, – выпаливает Лукреция, предотвращая лишние вопросы.

Дежурный вежливо улыбается, как будто оценил ее шутку, и кладет на стойку ключ.

– Вам повезло, у нас всего один свободный номер.

Они поднимаются по лестнице и находят нужную дверь. Лукреция отпирает замок.

– Не пойдет, – бросает Исидор, окинув комнату взглядом.

– Не обращайте внимания на цену, Исидор, я запишу это в статью «расходы». Пусть платит Тенардье.

– Я не об этом.

– А о чем?

Исидор в смущении.

– Здесь всего одна кровать. Ладно, буду спать на ковре.

Он подходит к окну, смотрит на панораму Парижа, закрывает штору, зажигает лампу и плюхается в кресло.

Достав айфон, он набирает номер.

– Алло! Жан-Луи? У меня на водокачке проблема с водой. Нет, не кран потек. Нет, не труба. Наводнение.

Он слушает.

– Небольшое? Если бы! Колоссальное! Когда пускаются вплавь ковер и кровать, а телевизор пускает пузыри, как ты это назовешь в технических терминах? Сможешь быстро привести все в порядок? Очень тебя прошу! Придется вынести всю пострадавшую мебель и проверить, не прохудились ли бетонные переборки. Все проверь и сообщи, во сколько обойдется ремонт. Можешь купить необходимую мебель и подкрасить, что надо, – я все оплачу.

Он переводит дух.

– А еще накорми Пола, Джона, Ринго и Жоржа. Дельфинов селедкой, Жоржа нежирной говядиной. Жилы удали, если будут. Сообщай мне о продвижении работ. Спасибо, Жан-Луи.

Он завершает разговор с озабоченной гримасой.

– Проклятье! – вскидывается Лукреция. – Война так война! Эти мерзавцы жестоко поплатятся.

– «Не плакать, не смеяться – понимать».

– Ашилль Заватта?[17]

– Нет, Спиноза. Попав во власть эмоций, мы перестаем думать, видеть и понимать.

– Тут и понимать нечего. Тадеуш Возняк и его банда в розовых костюмах уничтожили наши дома, чтобы дать понять, что нельзя совать нос в их тайны.

– Мы лишились крыши над головой. Зато стали обладателями никому больше не известной информации: что происходит в полночь по понедельникам в Театре Дариуса. «Большее уравновешивается меньшим».

– Лао-Цзы?

– Исидор Каценберг. Но этот универсальный принцип ясен не мне одному.

Лукреция Немрод нервно кружит по комнате.

– Нельзя медлить. Надо им помешать, иначе они не успокоятся.

Исидор не встает с кресла.

– Нет, сначала надо подумать.

– Вы что, хотите сидеть здесь и разглагольствовать?

– Вот именно. Порой для активного человека это единственный правильный вариант.

Молодая женщина с палеными волосами и с сажей на руках рывком отодвигает штору и любуется огнями ночного Парижа.

– У меня есть друзья, имеющие друзей, знакомых с шишками в политике. Те не испугаются замахнуться даже на семейку Дариуса.

– Это совсем не то, что надо.

– Терпеть не могу бесполезную болтовню. Вы сами-то что предлагаете, мсье Хитрейший Из Людей?

– Первым делом – успокоиться. Вернуться на стартовый рубеж. Не отвлекаться на побочные обстоятельства. Только решив загадку смерти Дариуса, вы сможете загнать их в угол.

Она воинственно поворачивается к нему.

– Появились более срочные дела, чем разоблачение убийцы Дариуса?

– Нет, наоборот, самое срочное это. Когда мы отгадаем загадку, нас будут считать официальными защитниками имиджа Циклопа. Мы ведем расследование «ради него». Все, кто его любил и ценил, будут на нашей стороне.

Лукреция Немрод начинает понимать. Она молча ждет продолжения.

– Все, что мы станем делать, будет «за Дариуса». Ради него, во имя его славы и его таланта мы сможем взять в оборот его преступного братца, предавшего его и марающего его память своими смертельными поединками. Нам помогут эмоции людей.

Лукреция поворачивается к Эйфелевой башне, которая перестает помигивать и показывает время.

– Что, если Дариус был осведомлен о турнирах в понедельник вечером? – спрашивает Лукреция.

– Вы шутите? Он все знал, можете не сомневаться. Наверное, он и придумал это ПЗПП. Но он зарекомендовал себя святым в миру, на него нельзя нападать в лоб.

– Что конкретно вы предлагаете, Исидор?

– Расследовать гибель Циклопа, как подобает добросовестным журналистам, жадным до истины. Потом, когда мы прослывем его «мстителями», мы сможем, действуя «от его имени», разоблачить его брата. Это будет приемлемо для публики и для прессы. Полиции останется только ринуться в проделанную нами брешь. У Тадеуша Возняка не будет больше той политической поддержки, которой он пока что пользуется. Он будет разоружен, и мы схлестнемся с ним на равных.

Я плохо расслышала?

– Вы сказали «мы»? Вы согласны мне помогать, Исидор?

Он устало роняет руки.

– Нет, это я так, к слову. Я не согласен участвовать в расследовании. Я убежал с вами, потому что вы меня заставили, заманив ко мне ваших «преследователей».

– Я думала, что потоп на вашей водокачке…

– …так меня взбесит, что я соглашусь на насилие? Я был готов применить его к вам, но не к ним. У меня вызывают гнев только те люди, которых я уважаю и которые меня разочаровали. На остальных я не обращаю внимания.

– Прикажете благодарить вас за ваш гнев?

– Я противник насилия. Меня самого все разрушает, но я не бык, бросающийся на красную тряпку.

– Вы сами сказали, что причина всех этих событий – мое расследование и что вернувшись в исходную точку и найдя правду…

Лицо Исидора Каценберга каменеет.

– Вам не надоело меня торопить? Для меня ничего не изменилось. Хотите моей помощи – извольте ее заслужить.

– Что я должна делать?

– Соблюдать вами же установленные правила игры…

Она смотрит на него по-другому.

Никогда не пойму этого человека.

– «Три камешка»?

– Они самые.

– Вы хотите сказать, что после всего происшедшего ваше решение участвовать в расследовании будет зависеть от результата игры в «три камешка»?

Он не возражает.

– Вы сами предложили это правило, когда в первый раз ко мне пришли.

Поглощен детскими играми, но безразличен к взрослым драмам.

Этот тип действует наперекор правилам остальных смертных.

С ним всегда приходится поступать вопреки очевидной логике.

Они садятся за стол. Лукреция находит в ящике коробок спичек, и они приступают к церемонии.

На протяжении всей партии Исидор сосредоточен и спокоен, как будто позабыл, из-за чего здесь оказался.

– Четыре, – объявляет он.

– Пять, – отвечает она.

Они показывают ладони. У нее три спички, у него одна.

Первая партия за ним.

Вторая тоже.

Как обычно, он воздерживается от комментариев.

В третьей партии выигрывает она.

В четвертой – тоже она.

В конце у каждого остается по одной спичке.

Протянув сжатые кулаки, они смотрят друг на друга, не мигая.

– Одна, – говорит она.

– Ноль, – отвечает он.

Она разжимает кулак и показывает пустую ладонь.

Его кулак остается сжатым.

– Браво, Лукреция, вы победили.

И он торопливо собирает спички.

Я ВЫИГРАЛА! Я ЕГО ОБЫГРАЛА! ПОБИЛА САМОГО ИСИДОРА КАЦЕНБЕРГА В ИГРЕ «ТРИ КАМЕШКА»!

– Я последовала вашему совету, – объясняет она. – Перестала думать и мысленно бросила кости, положившись на чистую случайность.

Он признает эффективность этой стратегии.

– Итак, вы соглашаетесь участвовать. С чего начнем?

– Сейчас четыре утра. Предлагаю начать со сна.

Она подходит к нему.

– Знаете, Исидор, постель большая, я разрешаю вам спать со мной.

– Сказано вам, я предпочитаю спать в одиночестве, на ковре.

Невероятно! Он меня не видит? Не видит мою грудь, ягодицы? А ведь я сейчас гиперсексуальна: глаза мерцают, как огни на Эйфелевой башне, вся обтянута черной кожей… Да я – ожившая мужская фантазия! Ни один мужчина против меня не устоит!