Благодаря этой помощи он нашел силы написать свою последнюю пьесу «Кухня Эола».
Шло время, Клеона сменил другой правитель. Пьесу поставили, она имела громкий успех.
Однако Аристофан очень устал, он болел, чувствовал, что конец близок, и говорил, что пора ему умереть, раз он снова в чести и вернул себе зрителя.
Тогда сын Эпихарма вручил ему синюю шкатулку с древнееврейской надписью.
– «Бевакаша Ло Ликро», – прочел он.
– Что это значит?
– Это просьба не читать.
– Почему ты даришь это мне?
– Чтобы ты прочел. Это – тайное духовное сокровище храма Соломона.
И старый сочинитель комедий потянулся дрожащей рукой к диковинной шкатулке.
Большая история смеха. Источник: GLH.
64
– Яичный шампунь?
Лукреция Немрод мнется.
– Почему бы нет?
– Знаешь анекдот? Стилист спрашивает: «Яичный шампунь?» «Нет, головной», – отвечает клиент.
Она морщится.
– Извини, Алессандро, сейчас шутки – тема моей работы, если их переесть, то есть угроза несварения. Если сможешь заняться моей головой без анекдотов, я смогу расслабиться.
– Ты не любишь юмор, Лукреция?
– Еще как люблю! Но это как вино, мне годится только хорошего качества.
– О-ля-ля, ну и речи!
Не обессудь, я попала под мужское влияние.
Больше не рискуя шутить, обладатель парикмахерского диплома пробует нейтральную, на его взгляд, тему:
– Ты знаешь о гибели Себастьяна Долина? Седьмой по счету комик-самоубийца, ничего себе! Это что, заразная болезнь, косящая одних шутников? Что ты об этом думаешь, Лукреция?
Не тушуйся, ты ничем не рискуешь.
– Между прочим, – продолжает мастер, – я видел этого Себастьяна Долина на сцене. Как говорят у меня на родине, «подражающий льву – не лев, а обезьяна».
– Что, если это Дариус подражал Долину?
– Ты шутишь? Дариус – это величина, орел, паривший над миром юмора. Кстати, вспомнил анекдот про орлов: встречаются два орла-гомосексуала на свадьбе стервятников…
Уши не заткнуть, приходится прервать контакт ментально. Слух Лукреции больше не воспринимает звуков, разговор превращается в далекий слабый гул.
Исидор прав, шутки – способ заполнить пустоту для людей, которым не о чем разговаривать.
Но она ценит проворство умелых пальцев в своих волосах. Прическа готова, она платит бешеные деньги – неотъемлемую часть психологического сеанса, и прыгает в седло своего мотоцикла с коляской.
Развивая скорость, она врубает на полную мощь композицию Man of Our Time группы «Дженесиз».
Остановившись на торговой улице, она покупает одежду, косметичку, косметику, плюшевых мишек. В оружейной лавке она обзаводится маленьким револьвером калибра 7,65 мм.
Спустя час она ставит мотоцикл с коляской под зданием в 17-м округе, у станции метро «Терн». Изучив фамилии рядом со звонками в парадном, она находит искомую: Карин Маньяр.
Носительница фамилии не возражает ее принять.
Множество фотографий в гостиной напоминают о том, какой дружной была эта пара. Здесь же фотографии их двоих детей в рамках.
– Болтали, будто Тристану попала шлея под хвост, и он скрылся на Маркизских островах. Были и еще более бредовые гипотезы: что он впал в депрессию и покончил с собой, что его похитили террористы… На самом деле никто ничего не знает. Меньше всего знаю я сама.
Лукреция строчит в блокноте.
– Перед его исчезновением вам не бросилось в глаза что-нибудь необычное? Что-то такое, о чем никто не упоминал. Ничего не значащая мелочь.
Карин Маньяр медленно качает головой.
– Как насчет букв «B», «Q», «T»? Они вам ничего не говорят?
– Увы, ничего.
– «G», «L», «H»?
– Тоже ничего.
Совершенно пустой диалог. Лукреция снова вспоминает свой мысленный набор отмычек и ищет подходящую.
Как поступил бы на моем месте Исидор? Помнится, когда мы с ним занимались «Последним секретом», он научил меня одному фокусу…
– Вы не возражаете, если мы с вами проведем маленький эксперимент? Я предлагаю слово, а вы сразу говорите, с чем оно у вас ассоциируется.
Карин Маньяр скромно соглашается.
– Попробуем…
Они садятся друг напротив друга в кресла.
– Только чур, отвечайте сразу, не тяните. Свободные ассоциации, понимаете? Расслабьтесь, и вперед. Белое!
– Не знаю.
– Первое пришедшее в голову слово. Итак, белое.
– Ну… молоко.
– Молоко!
– …теплое.
– Тепло!
– …семья.
– Семья!
– …любовь.
Лукреция довольна, психологический механизм заработал.
– Любовь!
– …Тристан.
– Тристан!
– …малодушие, – тут же звучит ответ.
– Малодушие!
– …юмор.
– Юмор!
– …исчезновение.
– Исчезновение!
– …Джимми.
Лукреция делает стойку. Обе женщины поражены вырвавшимся у Карин словом.
– Кто такой Джимми?
– Так называли Жана-Мишеля Петросяна, его импресарио и лучшего друга. Забавно, я совсем о нем не думала, но ваша игра вытащила из моей памяти его имя, – удивленно говорит женщина.
– Между Джимми и исчезновением Тристана есть какая-то связь?
Карин Маньяр начинает нервничать.
– Через неделю после исчезновения Тристана пропал и Джимми. Но он не знаменитость, это не обсуждалось.
– Пропал, как Тристан?
– Точно так же.
– И тоже оставил жену с детьми?
– Да.
– Жена больше ничего о нем не слышала?
– Ничего.
– У вас есть адрес этого Джимми?
Попросив также фотографию Тристана Маньяра, молодая журналистка убегает.
Снова она мчится на мотоцикле под музыку «Дженесиз».
Она окрылена. Кровь в ее жилах вспенена знакомым гормоном.
Это гормон приключений.
65
«Мама, я хочу познакомить тебя с моей новой девушкой. Посмотрим, сумеешь ли ты отличить ее от шести других девушек.
Мать приглашает семерых девушек и угощает их пирожными. Под конец сын взволнованно спрашивает:
– Ну как, отличила?
– Это та, что в красном платье.
– Чудесно! Ты угадала, это она. Как тебе это удалось?
– Только она совсем мне не понравилась».
Из скетча Дариуса Возняка «Война полов с вашим участием».
66
Квадратное лицо, густые обесцвеченные брови, такая же обесцвеченная бородка.
– По данным самых пытливых исследователей, история юмора началась примерно 4000 лет назад, в Шумере. Там была официально записана первая шутка.
Исидор находится в Музее естественной истории. На его собеседнике белый халат с надписью на кармашке: «Проф. Лёвенбрюк».
– Оттуда же родом сама письменность. То есть шутки мы находим там же, где первые тексты, – дополняет Исидор.
– Совершенно верно, – соглашается с ним ученый.
– Похоже на поиски оброненных ключей под уличным фонарем. «Вы здесь их потеряли? – спрашивает желающий помочь. – «Нет, но здесь светло». Продолжайте, профессор Лёвенбрюк, я вас внимательно слушаю.
– Мне нравится ваша метафора. Клинописные тексты на глиняных табличках – это первый пролитый свет на мысль наших предков. Да, поиски ведутся именно там.
– Хотя могли быть и другие, еще древнее, – считает необходимым вставить Исидор Каценберг. – Это сродни скелетам «первых людей» из торфяников. Могут быть и другие, но они, увы, не угодили в торфяники.
Они бродят по залам Музея естественной истории, среди чучел животных, застывших в воинственных позах.
– Мой английский коллега профессор Пол Макдональд из Университета Вольверхэмптона первым всерьез занялся в 2008 году происхождением шуток. Проштудировав древнейшие тексты, он нашел это «ископаемое духа».
– Какой же была эта первая шумерская шутка?
Профессор Лёвенбрюк достает из большого шкафа папку.
– Учтите, вне контекста это не смешно.
Он вынимает фотографию в пластиковом файле. На ней запечатлена глиняная табличка, вся в клиновидных насечках.
– Как помечено на полях, надпись нанесена в 1908 году до нашей эры, то есть 3908 лет назад. Согласно углеродному анализу, конечно. Вот текст слово в слово, как его перевели лингвисты. Слушайте внимательно.
ШУТКА 1, ШУМЕРСКАЯ:
«Чего никогда не будет? Красавица никогда не пукнет, сидя у мужа на коленях».
Смущенное молчание. Исидор покашливает.
– Вы уверены, что это и есть первая человеческая шутка? – спрашивает он, занося услышанное в айфон.
– Во всяком случае, первая официально признанная таковой учеными. Историки совершенно не рассчитывали наткнуться на текст такого рода, когда начали переводить. Тут важно понимать культуру и нравы той эпохи.
Профессор Лёвенбрюк роется в своих записях.
– Профессор Макдональд поработал и в других странах. Вот вторая по давности шутка, найденная им. Египет, 1500 лет до нашей эры.
И он декламирует, как волшебное заклинание:
ШУТКА 2, ДРЕВНЕЕГИПЕТСКАЯ:
«Как побудить фараона отправиться на рыбалку? Взять на борт несколько голых девушек в одних рыболовных сетях».
Снова длительное молчание. Исидор приставляет палец к губам.
– Понятно. В первой комическое – это шумный выпуск газов, во второй – женская нагота.
Профессор не возражает.
– Такова основа древнего юмора. Шутки, обнаруженные нашими коллегами в Древнем Китае, тоже сплошь ниже пояса, в лучшем случае про иностранцев и про женщин. Потом пошли шутки про тех, кому не повезло: рогоносцев, толстяков, карликов, лысых. Древние евреи шутили про собственных матерей и про свои неприятности. Они практически первыми нащупали самоиронию. Потом древние греки додумались шутить на темы логики и вообще человеческой глупости.
Он демонстрирует еще один защищенный пластиком документ.
– А это филогелос. Греческая этимология слова такова: «фило» – «люблю», «гелос» – «смеяться». Это первый сборник шуток и анекдотов. Оцените!
ШУТКА 3, ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ:
«У человека пахнет изо рта. Он жарит себе колбасу, а потом дышит на нее, и она превращается в собачий помет».