Покупатель приобретает и жилет.
– А теперь – темные очки против отражения солнечных лучей от воды. Советую самые дорогие, они лучше всех остальных!
Очки тоже куплены.
– Ну а если вы хотите ловить самую крупную рыбу, вам нужна лодочка, чтобы отплыть подальше от берега.
Покупатель идет с ним в секцию лодок и платит.
– Теперь – прицеп, без него никуда.
Оплачен и прицеп.
– Чтобы тянуть прицеп, нужна мощная машина, У вас мощная?
Продавец ведет покупателя в соответствующую секцию и загоняет ему дорогущий внедорожник.
Когда оформлены все покупки, директор подходит к продавцу.
– Честно говоря, вы меня убедили, это невиданно! Начать с крючков и дойти до шикарного внедорожника! Мне просто любопытно, что собирался купить этот клиент в самом начале?
– Упаковку прокладок для жены. Я ему и говорю: «Выходные испорчены, уж лучше на рыбалку!»
Из скетча Дариуса Возняка «После меня хоть потоп».
72
Менгиры[20] стоят как невозмутимые вечные часовые.
Исидор Каценберг и Лукреция Немрод мчатся мимо со скоростью 150 километров в час.
Она в шлеме и в авиаторских очках. Наклоняясь вперед в кожаном седле, она улучшает аэродинамику.
Он сидит в коляске, сложив на груди руки и похож на толстого ребенка, которого везут любоваться феерическими пейзажами.
Меняется сам воздух, делаясь все легче, здоровее, насыщаясь солью.
В 8.30 они были в Шартре, потом пролетели Ле-Ман, Ренн, Ван, Оре, Плуарнель.
В 12.30 они уже в центре Карнака.
Городок состоит из фахверковых домиков с шиферными крышами, пропах устрицами и травами, насквозь продуваем ветром.
Научные журналисты посещают блинную «У Мари» на Церковной площади.
Единственный столик занят парой, американскими туристами. В марте здесь мертвый сезон.
Морщинистая беззубая хозяйка в высоком фольклорном колпаке и двухцветном платье подходит принять заказ.
Журналисты успели изучить меню. Лукреция выбрала блинчик с рубленой говядиной, помидором и луком, Исидор – салат без заправки. Оба пьют сидр: он – сладкий, она – брют.
– Почему вы не берете блины, Исидор? Это главное местное кушанье.
– Я решил соблюдать диету. Девяность пять кэгэ – это многовато. Надо сбросить до семидесяти пяти. Думаю, это расследование поможет мне похудеть на двадцать кэгэ. Начинаю прямо сейчас.
Лукреция пожимает плечами.
Все-таки в нем очень заметна женственность.
– Пардон, мадам…
– Мадемуазель, – поправляет старуха.
– Простите, мадемуазель, простое любопытство: вы, случайно, не видели здесь вот этого человека?
Лукреция показывает ей фотографию Тристана Маньяра.
Поглядев на нее, хозяйка качает головой и удаляется на кухню.
– Куда дальше ведет нас в охоте за шуткой этот ваш лосось Тристан Маньяр? – осведомляется Исидор, в который раз вглядываясь в лицо на снимке.
– Непосредственно к Гислену Лефевру. Я нашла его адрес, кажется, это здесь недалеко.
Они рассматривают оформление ресторанчика. На стене красуется лакированное чучело лосося с разинутой пастью.
– Нас преследует образ лосося, – констатирует Лукреция. – Немудрено, в Бретани их разводят. Я знала, что детей находят в капусте, но еще не освоилась с тем, что анекдоты вызревают в Бретани.
Американцы, муж и жена, бурно изучают карту региона.
– Я еще не бывала в этом городке, – говорит Лукреция. – Здесь мило. Что вы знаете об этом местечке?
Исидор закрывает глаза. Она ждет, что он выудит информацию из глубин памяти, но он хватает айфон.
– Пожалуйста. «Карнак – от слова «карн», по-кельтски это «бугорок». Люди наследили здесь еще 450 тысяч лет до нашей эры. Священное место. 7 тысяч лет назад здесь был возведен курган в 125 метров длиной, 60 метров шириной, 12 метров высотой. Он служил могильником для вождей, которых хоронили вместе с ценными предметами. Через тысячу лет здесь стали воздвигать мегалитические сооружения. Всего здесь насчитывается 2934 менгира. Это двенадцать ровных рядов огромных обтесанных камней. Высота самых крупных менгиров достигает 4 метров. С запада на восток их рост увеличивается. Самые низкие не превышают 60 см».
– Мы их видели по пути, – кивает журналистка.
Исидор листает виртуальные страницы и выбирает отрывок для зачитывания.
– «Согласно легенде, святой Корнелий, преследуемый римскими солдатами, обернулся и одним взглядом превратил их в камни».
– Очаровательно! А что-нибудь поновее?
– «В 1900 году на бывших болотах создали курорт. Получился двуглавый город: Карнак-Виль на суше и Карнак-Пляж на море».
– Значит, мы видели только половину.
– «В 1974 году на месте осушенных соленых болот возник центр талассотерапии. Он и казино – главные источники дохода для 4444 нынешних жителей».
– Спасибо, мне было лень заглянуть в туристическую брошюру.
Исидор, морщась, предрекает бурю.
– Странный март!..
Старуха в колпаке приносит окутанный паром гречневый блин и салат. Журналисты набрасываются на еду.
Она остается стоять рядом.
После ухода американцев она смотрит налево, направо, потом наклоняется и шепчет:
– Вас ждут.
Журналисты переглядываются, обоим кажется, что они плохо расслышали.
– Мы ни с кем не договаривались о встрече, – говорит Лукреция. – Видимо, вы обознались…
Но Исидор дожевывает свой салат, допивает сидр, расплачивается, встает и торопится следом за хозяйкой в фольклорном наряде.
Приходится и Лукреции тащиться за ними.
Хозяйка запирает дверь блинной, вешает табличку «Закрыто» и манит гостей за собой.
Снаружи уже моросит, влага проникает повсюду.
– У вас, случайно, нет зонтика, мадемуазель? – спрашивает Лукреция, тревожась за свою свежую завивку.
– У нас есть старая поговорка: «Дождик мочит только болванов».
Они идут и идут под мелким дождем. Тропа, поначалу узкая и извилистая, постепенно расширяется, взбирается на холм, приводит к белой часовне с гладкой крышей и заостренной колоколенкой.
Небо грозно хмурится.
Хозяйка блинной толкает тяжелую дубовую дверь часовни. Скрип старой древесины. Внутри темень, за высокими окнами чернеет антрацитовое небо.
Провожатая исчезает.
Внезапно небо прочерчивается ослепительным зигзагом. Молния высвечивает поджидающих журналистов четверых людей.
Лукреция не столько видит, сколько чует наставленное на них охотничье ружье.
– Ну и зачем вам понадобился Тристан Маньяр? – раздается глухой голос.
73
175 г. до н. э.
Италия. Рим.
Оживленный столичный рынок рабов.
– Плачу 200! – крикнул кто-то.
– 400!
– 500!
– 500!
– 500, кто больше? 500 денариев за молодого мужчину!
Густая толпа вокруг помоста, где работорговец выставил новые поступления из недавно захваченного города Карфагена.
13-летнему пареньку полезли в рот, требуя показать зубы, проверили грудные мышцы, потыкали в гладкие локти и колени.
– Мой юный карфагенец – картинка! Свежий красавчик! Налетай! Вы только полюбуйтесь на него! Первый сорт: с такими глазищами хоть конюшни чистить, хоть завтрак подавать. Молодой раб – удачное вложение! Будет таскать ваши вещи, послужит сексуальной игрушкой для ваших оргий, будет вашим спутником, когда наступит старость.
Парень ни на что не обращал внимания и позволял себя щупать.
– Ну что, матроны? 500 денариев – это себе в убыток! Кто даст 600? Никто? Не проходите мимо, редкостное предложение! Это не такой раб, как остальные! Карфагеняне сказали мне, что он обладает знаете чем? Чувством юмора! В море, в клетках, он заставлял их кататься от хохота. Он и вас будет смешить, он станет жемчужиной ваших оргий. Налетайте! В наши дни развлечение бесценно. Всего 600! Остроумный раб, не скупитесь!
– 1000! – решился кто-то.
Все разом умолкли. 1000 денариев за подростка – неслыханная сумма.
Новый хозяин увел свое безучастное приобретение.
Дома он назвал себя:
– Я – римский сенатор Теренций Лукан. Ты понимаешь мой язык?
Парень, судя по всему, не понимал ни слова, но Теренций Лукан не унывал. Он всегда действовал по наитию. Аргумент «остроумный раб» показался ему таким нелепым, что он принял это за знак.
Как человек мудрый, сенатор Теренций Лукан знал, что из раба можно вылепить что угодно. Научишь его скрести пол – и он станет отменным слугой. Но ему вздумалось обучить раба более сложным премудростям.
Его посетила мысль одарить парня тем, о чем мечтал весь мир: образованием римского аристократа.
Окружение сенатора было немало удивлено его щедростью в отношении карфагенского раба, но сенатор повторил слова работорговца: «Раб – удачное вложение, на нем можно заработать».
Молодой раб оказался способным учеником. Завершив его обучение, Теренций решил отпустить его на свободу и нарек тоже Теренцием, добавив «Афр», что значило «из Африки».
Затем Теренций Лукан ввел его в лучшее римское общество, начав с семьи Сципионов, разбогатевшей и прославившейся благодаря полководцу, победившему Ганнибала Карфагенского.
Полководцу Сципиону понравилось беседовать с Теренцием Афром о театре, в особенности комическом, к которому он питал пристрастие. Видимо, под влиянием Сципионов и приемного отца, Теренция Лукана, Теренций Афр и написал в 166 г. до н. э. свою первую пьесу «Девушка с Андроса».
Ориентируясь в своем творчестве на греческий образец, Менандра, он тем не менее изобрел собственный стиль.
Идя вразрез с модным народным театром с карикатурными персонажами и повторяющимися сюрпризами, Теренций Афр углублялся в психологию героев и играл на нюансах. Он сочинял кисло-сладкие сентиментальные комедии, вызывая радостные улыбки. Зрителю предлагалось догадаться, каков персонаж на самом деле.
Теренций Афр отказался от хоров и от песенных сочленений сюжета, он писал для актеров длинные психологические монологи вместо коротких диалогов. Благодаря шести быстро появившимся комедиям бывший карфагенский раб сделался любимым автором культурной римской аристократии. В двух пьесах, «Евнухе» и «Братьях», он открыто отдавал должное Менандру. Недаром Юлий Цезарь окрестил его впоследствии Полуменандром.