– Вы заблуждаетесь, никакое это не будущее, – уверенно говорит Лукреция. – Возможно, юмор будет последним бастионом, который устоит против власти денежного мешка. Промышленная формула всегда будет уступать ремесленной. Малая форма может быть удачливой. Ждите сюрпризов!
Она указывает пальцем на фрагмент декорации, изображающий метеоритный дождь, погубивший динозавров. Здесь же, неподалеку, – следующее звено эволюционной цепочки: покрытый шерстью теплокровный зверек вроде землеройки.
– То же самое говорили о музыке. Знаете, что представляет собой верхняя полусотня, те «Топ-50», которые слушает молодежь? Это мелодии, сварганенные из проверенных в прошлом во всем мире образцов. Специалисты просто перезаписывают их так, чтобы избежать обвинений в плагиате.
– Никто не хочет рисковать, – поддакивает Исидор.
– Если риск и есть, то он высчитывается математически. Графики – вот чем манипулируют маркетологи. Они и есть новейшие мэтры экономики. Последний штрих – нанесение позолоты и блесток: клипы, разноцветная одежда. Содержание заменяется оберткой.
Профессор показывает пестрых пернатых – маленьких павлинов, иллюстрирующих закономерности эволюции.
– Здесь нет места ни разнообразию, ни новизне, – стоит на своем Лукреция.
– Продюсеры – что музыкальные, что в сфере юмора – стремятся к широчайшему консенсусу. Творческих людей издавна просят не противоречить модным тенденциям.
Историк указывает на чучела пингвинов.
– С юмором будет в точности так же. Смех стал коммерческой продукцией, как и все остальное.
Они медленно прохаживаются перед слонами, львами, леопардами, страусами, газелями.
– Ваши изыскания обрываются после отъезда Бомарше в Карнак. Вам удалось выяснить, что такое BQT? – спрашивает Исидор.
Они добрались до крупных обезьян: горилл, шимпанзе, орангутангов.
– Бомарше – последний великий магистр, которого я смог идентифицировать с GLH. В конце концов он не удержался, не смог воспротивиться своей тяге к знанию. Он открыл ящик Пандоры, прочитал текст и умер.
– Ваше мнение, что это за текст?
Потухший взгляд профессора загорается.
– Мое мнение? Это волшебство, нечто необыкновенное, невероятно могущественное. Духовная атомная бомба! Альберт Эйнштейн раскрыл тайны материи, и появилась атомная бомба. Ниссим Бен Иегуда раскрыл тайны юмора, и появилась BQT.
И тут Лукреция застывает. Слева от построенных по росту приматов, все лучше держащихся на нижних конечностях, со все более прямой спиной, она вдруг различает фигуру ростом с восковой манекен.
За мной следит грустный клоун!
Она трет глаза.
– Попала соринка, Лукреция?
– Галлюцинация… Наверное, я устала. Пора заморить червячка, а то у меня будет приступ гипогликемии.
Это дело мне не по плечу, уже ум за разум заходит… Только этого не хватало! Такие галлюцинации опасны.
Профессор Анри Лёвенбрюк не обращает на нее внимания, он поглощен совсем другим.
– Вокруг этого дела поднялась политическая возня, и ею нельзя пренебрегать. Вот какой вывод я сделал, готовя этот доклад. В наше время юмор – оружие, причем как экономическое, так и – прежде всего – политическое.
105
«Машины американского, русского и китайского президентов останавливаются на одном перекрестке. На стрелке, указывающей вправо, написано «КАПИТАЛИЗМ», на стрелке, указывающей влево, – «СОЦИАЛИЗМ».
Американский президент уверенно сворачивает направо. Сначала все хорошо, потом появляются трещины, масляные лужи, машину заносит, покрышки лопаются на гвоздях. Президент приказывает починить колеса и ехать дальше. Русский президент сворачивает в социализм, сначала все хорошо, потом дорога покрывается грязью, он вязнет, с трудом разворачивается, возвращается на перекресток и там сворачивает в капитализм.
Китайский президент смотрит налево, смотрит направо и говорит водителю:
– Поменяй указатели местами и поезжай в социализм».
Из скетча Дариуса Возняка «Зависит от точки зрения».
106
В китайском ресторане «Зачарованная пагода» совершенно пусто. В огромном освещенном аквариуме снуют оранжево-белые рыбки, озадаченные судьбой своих соплеменниц, завершивших жизненный путь на раскаленной сковороде.
Юркая официантка, вылитая юмористка Ин Ми, проигравшая дуэль ПЗПП, предлагает паре клиентов меню из сотни блюд, поделенное на главы: птица, рыба, говядина, свинина.
Исидор выбирает креветки на пару, Лукреция – утку по-пекински.
Владелец «Пагоды», желая предоставить своим гостям все мыслимые удовольствия, повесил над аквариумом огромный телевизор, беспрерывно показывающий новостные выпуски.
Молодая журналистка понимает, почему Исидора потянуло в этот ресторан.
Он не может обойтись без мировых новостей, даже когда ест.
– У вас переутомление, Лукреция. Настало время отдохнуть.
Он наливает ей пиво «Цзин Тао». Она уплетает закуску – креветочные чипсы.
– Какова дальнейшая увеселительная программа, дорогой коллега?
– Не знаю. Мы в тупике. У меня достаточно материла для романа, а что касается расследования, то даже не знаю, как в нем продвинуться.
Официантка приносит заказ, и оба принимаются ловко орудовать палочками.
– Вы допускаете, что BQT может быть эффективной, то есть что от смеха можно умереть?
– Не обессудьте, но в это я верю не больше, чем в Санта-Клауса, зубную фею, Песочного Человека и демократию.
– А я убеждена, что это и есть ключ ко всему расследованию. Надо обязательно понять, как можно убить… текстом!
Он наслаждается едой.
– Неистребимое расхождение между нашими с вами концепциями расследования, Лукреция! Я пытаюсь узнать почему, а вы – как. Странно, обычно вопрос «почему» волнует женщин, а вопрос «как» – мужчин. Вдруг в нашем биноме женщина – это впрямь я?
Он хохочет во все горло и давится едой, начинает задыхаться, багровеет, пытается откашляться, демонстрирует признаки асфиксии. Официантка-китаянка наблюдает, ничего не предпринимая. Лукреция с размаху хлопает его по спине, но толку нет. Тогда она обхватывает его руками и стискивает в надчревной области. Непроглоченный кусок пищи вылетает как из пушки и падает за аквариумом.
Он просит прощения, с трудом восстанавливает дыхание, опять пытается смеяться с глазами, полными слез. Молодая журналистка садится и продолжает пить пиво.
– Убедились, что от смеха можно умереть? Вы чуть не задохнулись. Хотите еще доказательств?
– Спасибо, Лукреция.
Его веселое расположение не проходит.
– Зададимся вопросом: что смешит вас, Исидор? В какой момент вы хохотали сильнее всего?
Он наливает пива себе и жадно пьет, следя за пузырьками, поднимающимися в янтарной жидкости.
– Мне было семнадцать лет. У меня впервые случился любовный акт, и в процессе меня разобрал смех. Девушка решила, что я смеюсь над ней, оскорбилась, сбежала и потом отказывалась со мной встречаться. Второй подружкой я намеренно избрал неуемную хохотунью. В момент нашего одновременного оргазма мы оба захохотали. Год потом не расставались.
Зачем он мне это рассказывает? Я прошу рассказать о смехе, а слышу о его сексуальных победах.
– Что, кроме любви, вызывало у вас безумный смех?
– Титры к фильму «Монти Пайтон и Священный Грааль»! Мне было восемнадцать лет, я еще не знал, что это за ребята. Увидеть систему с первых же гэгов, с титров, было настолько ново и удивительно! Я расхохотался, а так как никто в зале, кроме меня, не смеялся, на меня стали шикать, но меня от этого еще сильнее разобрало. Такой безумный смех надо бы запретить!
Он играет с палочками.
– Да, для меня искренний смех – бунт индивидума против большинства. «Монти Пайтон» отлично работают с таким троллингом.
Она ест свою утку по-пекински. Выбирает косточку и принимается ее шумно обсасывать.
– А вас что смешит, Лукреция?
– Есть одно давнее-предавнее воспоминание про то, как меня рассмешил анекдот…
– Вот откуда эта ваша вера в силу анекдота!
– Там к врачу приходит пациент в цилиндре. Врач спрашивает: «На что жалуетесь?» Человек приподнимает цилиндр, под ним лягушка, прилипшая лапами к лысине. Врач в ужасе спрашивает: «Давно это у вас?» Ему отвечает не больной, а лягушка: «Началось с простой бородавки…»
Исидор едва не падает со стула от смеха. Лукреция удивлена успехом своей шутки.
– Замечательно, тут вся суть в абсурде!
– Когда мне это рассказали, мне было четырнадцать лет. У меня как раз были бородавки, меня это ужасно смущало. Анекдот помог это пережить. А у вас какой любимый анекдот?
– Я их не запоминаю. Услышу – и сразу забываю.
– Сделайте усилие!
– Разве что такой, совсем коротенький: «Доктор, у меня провалы в памяти. – Давно? – Что «давно»?»
– И все? Не смешно.
– А мне смешно, потому что я боюсь болезни Альцгеймера. Это тоже анекдот-экзорцизм.
Она вдруг умолкает и прирастает взглядом к телеэкрану.
– Черт, сегодня же двадцать седьмое марта!
– И что с того?
Она указывает на экран с теленовостями.
Журналист ведет репортаж от зала «Олимпия». У него за спиной огромная афиша со знаменитым глазом с сердечком. Перед дверями прославленного мюзик-холла бурлит толпа.
Лукреция Немрод вскакивает с места.
– Бежим!
– Куда, зачем? Можно хоть раз спокойно поужинать?
– В «Олимпии» начинается большой гала-концерт «Памяти Циклопа».
107
«Циклопчик спрашивает папу:
– Почему я в классе один одноглазый?
Отец читает за завтраком газету и не отвечает.
– Папа, почему только у меня один глаз, а у всех остальных два? Почему, папа?
Отец опускает газету и цедит:
– Потому что ты циклоп, а циклопы одноглазые.
Ребенок молча размышляет. Потом спрашивает:
– Почему циклопы одноглазые?
Отец загораживается от сына газетой.
– Ну, папа, папа, почему циклопы одноглазые?