Она тяжело дышит. Внезапно клоун снова мелькает в конце коридора.
– Вон он!
– Эй! Стой!
Грустный клоун озирается и бросается наутек.
– Ловите его! Ловите! – кричит Лукреция.
Но столпотворение поклонников сковывает их движения.
Грустный клоун бежит вверх по лестнице, толкает дверь, ныряет в верхний проход. Журналисты, преследуя его, оказываются над сценой, под ними десять метров пустоты.
Беглец хорошо виден.
Зал внизу внимает новому скетчу в исполнении клоуна номер 13.
– Ловите его! – кричит Лукреция вслед убегающему.
Но грустный клоун хватается за канат и соскальзывает вниз, на середину сцены.
Удивленный 13-й клоун и его артисты застывают.
Грустный клоун делает кувырок и прикрывает тремя пальцами свой правый глаз. Зал, решив, что его продолжают смешить, хлопает.
Лукреция и Исидор спускаются тем же способом и тоже оказываются в центре сцены. Публика узнает их и радостно кричит:
– Давид! Ванесса!
Они тоже закрывают себе правый глаз, тоже кое-как кувыркаются и срывают аплодисменты.
Лукреция и Исидор имеют возможность проверить справедливость закона Анри Бергсона: юмор функционирует еще лучше при повторе.
Тем временем грустный клоун, всех растолкав, кидается к запасному выходу и выскакивает на улицу.
Журналисты видят, как он прыгает на мотоцикл и срывается с места.
Они гонятся за ним на своем мотоцикле с коляской.
Промчавшись по бульвару Итальянцев с двусторонним движением, они вылетают на бульвар Пуассоньер, где движение одностороннее.
Мотоцикл уверенно мчится в лоб машинам, распугивая одни и виляя между другими.
Мотоциклу с коляской недоступна эта наглость во всей полноте. Лукреция с трудом избегает столкновения с грузовиком, проскакивает в сантиметре от легкового автомобиля, слышит брань разъяренного пешехода – и вынуждена отказаться от погони, чуть было не повиснув на автобусном бампере.
– Что дальше, Лукреция?
– Вы делайте что хотите, а мне срочно надо в туалет.
111
«Деревня, живущая только туризмом. Но из-за экономического кризиса туристы заглядывают сюда очень редко.
Месяц проходит за месяцем, экономические перспективы расцениваются в деревне все пессимистичнее.
Вдруг появляется турист. Он снимает комнату и платит купюрой в 100 евро.
Он еще не дошел до своей комнаты, а хозяин гостиницы уже бежит к мяснику, которому задолжал 100 евро.
Мясник несет 100 евро крестьянину, поставляющему ему мясо.
Крестьянин спешит вернуть долг проститутке, с которой приятно проводил время.
Проститутка замыкает круг, расплачиваясь с хозяином гостиницы, пускавшим ее в номера в кредит.
Когда она кладет 100 евро на стойку, турист, спустившийся сказать хозяину, что ему не нравится номер и что он уходит, забирает деньги и исчезает.
Ничего не истрачено, не заработано, не потеряно.
Зато в деревне больше нет должников. Разве не так устраняется мировой экономический кризис?»
Из скетча Дариуса Возняка «Простой политический анализ».
Акт IIIУмереть со смеху
112
«МИР ЮМОРА СНОВА ПОРАЖЕН В САМОЕ СЕРДЦЕ».
«БРАТ ЦИКЛОПА УМИРАЕТ ПОСЛЕ КОНЦЕРТА В ПАМЯТЬ О ДАРИУСЕ».
«ТАДЕУШ ВОЗНЯК УМИРАЕТ ПРИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ, СХОЖИХ СО СМЕРТЬЮ БРАТА».
С такими заголовками выходят на следующий день газеты.
В теленовостях в час дня этот сюжет идет первым:
– «Олимпия» в глубоком трауре. После вечера памяти Дариуса родной брат звезды Тадеуш Возняк скончался вчера вечером от инфаркта, находясь в одиночестве в своей гримерной. На месте трагедии находится наш специальный корреспондент…
Камера показывает гримерную артиста и нарисованный мелом на полу контур человеческого тела.
– …Да, Жером, смерть Тадеуша поражает, он ушел из жизни там же, в той же самой гримерной, что и его прославленный брат Дариус. Об этой странной кончине я буду говорить с доктором Патриком Боуэном, патологоанатомом парижского Института криминологии. Итак, доктор Боуэн, как бы вы объяснили эту вторую смерть, когда нет ни следов, ни улик?
Камера показывает специалиста крупным планом.
– На этой стадии следствия ничего нельзя утверждать. Тадеуш Возняк находился один в своей гримерной, запертой на ключ изнутри. Там он скоропостижно скончался от сердечного приступа. Судя по оставшейся на его лице улыбке, он не испытал боли.
– Не считаете ли вы, доктор Боуэн, что причина – некий свойственный этой семье порок сердца?
– Есть и такая версия. И Дариус, и Тадеуш вели чрезвычайно активную жизнь. Окружавшие их люди утверждают, что они курили, пили, недосыпали. Театральное представление – нелегкое испытание для организма и для души. Я считаю, что оба брата могли страдать одной и той же сердечной недостаточностью. Более точные данные сможет дать вскрытие.
– Благодарю, доктор Боуэн.
Корреспондент сообщает:
– Президент республики направил соболезнование семье. Тадеуша Возняка похоронят в семейном склепе на кладбище Монмартр во вторник в 11 часов.
113
– «ПРОКЛЯТИЕ ВОЗНЯКОВ НАНЕСЛО НОВЫЙ УДАР», знак вопроса. Или сразу три вопроса? Как вам такой заголовок? – спрашивает Кристиана Тенардье.
– Лучше не придумаешь! – звучат несколько подобострастных голосов.
– Неудивительно, что вам нравится: это предложение руководства. Но оно никуда не годится, а знаете почему? Потому что с этим заголовком уже вышли две ежедневные газеты. У вас что, нет времени на чтение прессы? Ну и ну! Ищем что-то другое, гораздо лучше!
Заведующая редакцией «Общество» вооружается зубочисткой и принимается ковырять в зубах. Кажется, ей доставляет удовольствие вызывать у окружающих отвращение. Она демонстрирует, что может позволить себе все что захочет и что никто не посмеет ее критиковать.
Два десятка журналистов делают вид, что записывают или читают записи.
– «БРАТЬЯ: ПРОКЛЯТЬЕ ЮМОРА»? – предлагает ретивый, как всегда, Максим Вожирар.
– Неплохо. Что еще?
– «СЕРИЙНЫЙ ЗАКОН В «ОЛИМПИИ»?
– Прямо как спагетти-вестерн. Еще?
– «ПАДЕНИЕ ДОМА ВОЗНЯКОВ»?
– Привет Эдгару По. Дальше? Иссякли? Как бы нам не отстать от конкурентов. Подумать только, ведь я видела умершего за несколько минут до смерти! Меня вечно обвиняют в том, что меня не бывает на месте события, но в этот раз я оказалась в эпицентре драмы. У меня могли бы взять интервью как у свидетеля. А где Лукреция? Разве не она ведет журналистское расследование смерти Дариуса? Как назло, когда она могла бы оказаться полезной, ее нет! Кто-нибудь что-нибудь о ней знает?
Несколько журналистов отрицательно крутят головами, довольные, что в прицел начальницы попали не они.
– Флоран! Вы ее лучший друг. Знаете, куда она подевалась?
Он изображает полное неведение.
– Тем лучше! Это капля, переполнившая чашу терпения. Завтра я ее уволю.
Дверь открывается, появляется Лукреция. Сев в свое кресло, она поправляет рыжие волосы.
– Извините за опоздание.
– «Извините» звучит как приказ. «Прошу меня извинить» – вот как надо выражаться. Надеюсь, вам есть чем нас удивить. Как ваше расследование, мадемуазель Немрод?
Молодая женщина сбрасывает пиджак и опять остается в шелковой китайской блузке, в этот раз тоже фиолетово-черной, но с вышитым слоном.
– Тадеуша убили, – сообщает научная журналистка.
Кристиана Тенардье закидывает обе ноги на стол, сверкая подошвами сапог.
– Знаем мы эту вашу рабочую гипотезу. Пока что вы не можете этого доказать. Судя по данным вскрытия, это был, как назло, сердечный приступ.
– Тадеуша убили точно таким же способом, как Дариуса. Убийца действовал так же. То же самое оружие, то же самое место, те же самые обстоятельства.
– Ну и что это за загадочное «оружие», по-вашему?
Лукреция Немрод тяжело вздыхает, словно утомилась повторять одно и то же.
– Текст. Такой, который при чтении убивает.
– Что же это за смерть?
– От смеха.
Вся редакционная планерка, переварив услышанное, насмешливо фыркает.
– Как бы нам самим здесь не помереть от смеха, мадемуазель Немрод. Думаю, вам слегка недостает опыта, вы еще не умеете отличать смехотворные версии от возможных.
Молодая женщина не отвечает. Пережитое в «Олимпии» научило ее силе молчания. Она смотрит на заведующую и вызывающе молчит.
Это создает напряжение, и заведующая редакцией «Общество» считает необходимым его прервать:
– Знаете, мадемуазель Немрод, вы сейчас напомнили мне Ванессу и Давида, немых клоунов из «Олимпии»!
У смотревших концерт по телевизору такое же впечатление.
Бунтовать рано. Пока что действует правило: «Подчиниться, чтобы возобладать».
Прикинусь, что я такая же, как все они, иначе окажусь одиночкой в башне, как Исидор.
Помню его совет: «Единственный способ достучаться до кретина – сказать ему комплимент. Комплимент создает у кретина впечатление, что вы его понимаете, и он уже вас любит».
– Я очень вам признательна, Кристиана, – лебезит Лукреция. – Благодаря бюджету расследования и вашему доверию я нашла улики, представляющие интерес. По-моему, интуиция вам не изменила.
И она демонстрирует синюю шкатулку с позолоченными буквами BQT и надписью «Не смейте читать». Еще она показывает клочок фотобумаги.
– Ах, это? Вы уже это показывали. Есть что-нибудь поинтереснее?
– В прошлый раз я показывала шкатулку из гримерной Дариуса. Это другая, ее пожарный подобрал в гримерной Тадеуша.
Она выкладывает на стол вторую шкатулку, в точности такую же.
– Вы были правы, Кристиана. Убийца орудовал этим оружием.
– Как насчет отпечатков? – спрашивает Флоран Пеллегрини.
– Из-за них я и задержалась. Я только что из лаборатории криминалистики. Отпечатков нет. Но я видела убийцу, он был в перчатках.
Она протягивает рапорт об экспертизе.
– Вы видели убийцу? – удивленно переспрашивает Тенардье.