– Звучит красиво. А поконкретнее?
За окном холм, поле рапса, речка.
Исидор задумывается, открывает свои файлы.
– Что нам известно о грустном клоуне? Что он знал Дариуса. Отдавая ему шкатулку, он сказал: «Это то, что ты всегда хотел узнать». Они были на ты.
– Безусловно. Что еще?
– В момент нападения и похищения BQT он находился в Карнаке. Значит, либо он «розовый костюм», либо член Ложи.
– Еще он может быть жителем Карнака.
– ?..
– Предположим, кюре, отцом Легерном.
Пейзаж ускоряет бег, пролетает атомная электростанция, охотники, замок.
– Кюре не мог быть на пустоши, не мог оглушить Павла, он находился в подземелье вместе с членами GLH.
– В Париже, тем более в «Олимпии», он тоже не мог быть.
– И вообще, он слишком полный, грустный клоун совсем другой.
Оба размышляют.
– Возьмем версию «розового костюма». Что мы знаем о той ночной атаке? – спрашивает Исидор.
– В Карнаке было шестеро «розовых», в том числе все три Возняка: Дариус, Тадеуш, Павел. Убийца с песьей головой. Итак, четверых мы знаем.
– Кто же двое других? Один из них – тот, кто нам нужен, – отвечает Исидор.
– Как узнать, который?
Научный журналист перечитывает свои записи.
– Помните, Беатрис говорила о мужчине с усами и о женщине? Женщина, сопровождающая мужчин в карательной экспедиции, – либо профессиональная убийца, либо…
– Либо очень близка с кем-то из пятерых. Вы всерьез считаете, что грустный клоун может оказаться женщиной?
– А что? Грим, парик, большой красный нос – и пола не угадать.
– Жаль, что у нас нет свидетеля той сцены! Мы бы заставили его все вспомнить и…
– Этот свидетель сидит в нас.
Лукреция в недоумении.
– Наше воображение, интуиция, душа способны подключиться к этому мгновению, вписанному во время и в пространство.
Опять в нем ожила склонность к мистике. Общение со странной племянницей Кассандрой, этой тронутой, плохо на него повлияло.
Он снова принимает позу лотоса и закрывает глаза.
– Воспроизводим картину. Направляем воображаемую камеру на Карнак в тот вечер, когда Павел и «розовые костюмы» прочесывали пустошь в поисках беглецов. Та же техника, как при открытии пяти чувств, только управляем не настоящим, а воображаемым прошлым. Воспользуемся теми элементами, которыми располагаем.
Гримаса молодой журналистки выдает ее сомнение.
– Сто процентов выигравших в лото покупали билеты. Ничего не имея на руках, глупо чего-то ждать, – напирает он.
Лукреция тоже садится в позу лотоса и закрывает глаза, чтобы вывести кадры на экран воображаемого кино. Желая показать, что может проявить инициативу, она начинает:
– Ночь. Возможно, мелкий дождик, это в Бретани обычное дело. Шестеро с электрическими фонарями. Холодно.
– Павел с фонарем и, наверное, со шкатулкой BQT в кармане. Он нервничает. Он схватил горячую картофелину, от которой может быть и вред, и польза. Он начеку.
– Тут появляется грустный клоун. Это…
– Наезд камеры, как в кино. Ну, кто это?
– Женщина в розовом, выдающая себя за подругу Дариуса.
– Энергичная женщина, известная в банде Циклопа.
– Она способна на насилие.
– Женщина в банде комиков сама должна обладать комическим талантом.
– …Особенно если притворяется клоуном. В окружении Дариуса не так-то много женщин-комиков.
Лукреция распахивает глаза.
– Черт возьми! Вы гений, Исидор! Как я раньше об этом не подумала!
156
«Американец и турист-француз беседуют на верхнем этаже здания. Американец говорит:
– В Нью-Йорке есть секреты, известные только настоящим ньюйоркцам. Например, небоскребы создают воздушные завихрения. Потоки воздуха так сильны, что могут переносить людей между домами.
– Не считайте меня дураком, – говорит турист. – Никогда не поверю в эту чепуху!
– Не верите? Видите освещенное окно в доме напротив?
– Конечно. Не станете же вы утверждать, что сейчас перенесетесь туда по воздуху?
Американец лезет в окно, прыгает, растопыривает руки – и преспокойно оказывается в окне напротив.
– Видели? – кричит он оттуда. – Такие сильные потоки воздуха, что выдерживают тяжесть человека. Ну, летите! Жду вас здесь.
Турист в сомнении. Тем не менее он выбирается на подоконник.
– Не бойтесь! – кричит американец. – Все получится само собой!
Турист шагает в пустоту, раскидывает руки, пролетает 20 сантиметров – и с криком падает вниз с высоты 120 метров. Внизу от него остается мокрое место.
За спиной у американца появляется уборщица и ворчит:
– Вечно ты делаешь гадости, когда выпьешь, Супермен».
Шутка GLH № 556673.
157
Театр «Дыра дырой».
Большой зал – на целых 120 мест – полон под завязку.
– Всем выключить мобильники, – предупреждает билетерша. – У нас снимает телевидение, они боятся помех.
Открывается занавес, выходит исполнитель и декламирует громовым голосом первый скетч. Звучит смех – залог дальнейшего веселья.
Как ни увлечена Мари-Анж собственными гэгами, она не может не заметить двух лиц в первом ряду.
Это Лукреция Немрод и ее коллега – лысый толстяк в очках, вылезавший вместе с ней на сцену во время представления в память о Циклопе.
Мари-Анж справляется с дрожью. Слева и справа на нее направлены видеокамеры.
Она изображает консьержку, потом толстушку, потом роды с осложнениями.
Зал в восторге, но она все время косится на Лукрецию и на Исидора, веселящихся вместе с остальными.
Еще один скетч – и можно принять душ. Как скаковая лошадь перед финишной прямой, она ускоряет бег. И тут происходит невообразимое. В разгар скетча, в момент, когда зал затаил дыхание, Лукреция Немрод встает и поднимается на сцену.
Без малейшего смущения она приветствует маленький зал, как будто ее выход – часть программы.
Зрители удивлены, но отвечают ей аплодисментами. Они знают, что в театре все всегда подстроено.
Мари-Анж так удивлена вторжением, что не смеет шелохнуться.
Лукреция насмешливо тянет слова:
– Ма-ри… Ма-ри… Ма-ри… Помнишь наш сеанс садомазохизма в приюте, когда обе мы были совсем молоденькими?
– А как же, а как же, Лулу!
– Как насчет того, чтобы повторить? Прямо здесь, у всех на виду? Не возражаешь? Иди сюда, не бойся, ты же мне доверяешь?
В зале радость. Подчиняясь публике, уверенной, что все идет по плану, Мари-Анж протягивает руки, вызывая новый взрыв смеха.
Лукреция Немрод достает из кармана веревку, связывает ей руки за спиной, садится на табурет и связывает ей ноги.
Зал задерживает дыхание. Молодая женщина достает из другого кармана ножницы и показывает их публике, которая после недолгого колебания опять смеется и хлопает: зря, что ли, платили по 20 евро?
– Примерно так все и было, помнишь, Мари, мой обожаемый ангел?
– Это было так давно, так давно, Лулу… – отвечает Мари-Анж, пытаясь замаскировать смятение натужным смехом.
– У нас были зрители, хотя и меньше, чем сейчас, верно, Мари-Анж, сладенькая?
Лукреция Немрод методично, по одной, срезает с ее блузки все пуговицы.
Мари-Анж, не зная, как реагировать, не перестает улыбаться и демонстрировать беспечность, следуя принципу Талейрана: «Когда что-то вам неподвластно, делайте вид, что это происходит согласно вашему замыслу».
Лукреция стаскивает с нее блузку. На Мари-Анж черный кружевной бюстгальтер. Лукреция поддевает ножницами лямку.
– Прекрати, Лукреция, – шепчет Мари-Анж. – Это не смешно. Всё это снимают!
– Мы тогда здорово распалились, – громко говорит Лукреция, – ты помнишь, Мари, моя бархатная тигрица?
– Еще как помню, моя бесценная Лулу!
– У тебя уже тогда было чувство юмора. Ты учила меня: «Главное в юморе – неожиданность».
Она перерезает обе лямки бюстгальтера, и Мари-Анж остается перед своей публикой с обнаженной грудью.
– Знаете, что она мне сказала? «Прекрати, Лукреция, это не смешно». Публика, тебе смешно?
Зал смеется и хлопает, чтобы не показывать смущения.
– Видишь, Мари, ангел мой, им нравится. Доверься мне, мы сейчас такое выкинем!..
Поколебавшись, Мари-Анж решает выдавить улыбку.
Лукреция достает фломастер и начинает рисовать на ней рыбу. Рисунок готов. Теперь подпись: «АПРЕЛЬСКАЯ РЫБА».
– Сегодня Первое апреля! Вот это праздник так праздник! Ты не находишь, Мари, любовь моя? Продолжим?
Она уже подносит ножницы к ее брюкам.
– Хватит, Лукреция, сегодня прямая трансляция, ты не понимаешь, что делаешь! – гневно шепчет Мари-Анж.
– Где твой второй уровень? Протри глаза: им нравится! В этом зале спящих нет, я тебя уверяю. Правда, мадам и мсье? Подбодрим артистку!
Зал отвечает воодушевленными аплодисментами.
– Ты дорого за это заплатишь, Лукреция!
Ей отвечают ножницы – уверенным щелканьем.
– Чего ты хочешь? Отомстить?
– Для начала. «Гнева опозоренной женщины ничто не сдержит, даже ад».
– Ты добилась своего. Что дальше? Чем все это кончится?
Лукреция принимается за ее штанины – режет снизу вверх.
– Мне нужна BQT. Думаю, она у тебя.
Мари-Анж напрягает все силы, рвет веревку, отталкивает Лукрецию и убегает за кулисы.
Пока двое журналистов переваривают неожиданность, она выскакивает на улицу, прыгает на свой мотоцикл «Харли-Дэвидсон» и уносится в темноту.
Но Лукреция и Исидор не сдаются. Они преследуют ее на мотоцикле «Гуцци» с коляской.
Они проносятся через весь Париж.
На этот раз ей не уйти.
Но Мари-Анж мчится что есть мочи, а главное, ее мотоцикл превосходит тяжелый «Гуцци» верткостью. На углу бульвара, стоит загореться зеленому, она резко тормозит, оставляя на асфальте длинный след. Лукреция не ждала этого фокуса, она тоже тормозит, но ее выносит далеко от светофора.
Мари-Анж не мешкает. Лукреция тоже развивает максимальную скорость, благо что бульвар в этот поздний час относительно пуст.