Под ними вычурно выведено: «Не смейте читать».
Она надевает себе на лицо красный шар и говорит в нос:
– После всех ваших стараний я считаю необходимым полностью удовлетворить ваше любопытство. Вот то, «что вы всегда хотели узнать».
И, не дожидаясь их реакции, она открывает синюю шкатулку, повернув ее к ним.
Из дырок в деревянной стенке с шипением вырываются два серых газовых облачка. Они сливаются в одно, которое быстро наполняет комнату.
– Не дышите, Лукреция! – кричит Исидор! – Бежим!
Он зажимает себе нос, его партнерша поступает так же.
– Катрин не пострадает, красный нос – это противогаз! – догадывается Лукреция.
Женщина с большим красным носом утвердительно кивает.
– Еще одно мое запатентованное изобретение, «мини-противогаз», – гундосит специалистка по физиологии юмора. Улыбаясь, она достает ключ от двери.
– Скорблю об утрате одного из редких людей, вроде бы проявивших понимание. Но, боюсь, вы не оставляете мне выбора. Сами виноваты, заставили меня слишком много болтать.
Лукреции Немрод не хватает воздуха, и она приоткрывает рот. У нее на глазах Исидор начинает задыхаться.
Несколько миллионов атомов проникают ей в ротовое отверстие и достигают легких, оттуда попадают в кровь. Толкаемая сердцем кровь достигает по артериям мозга.
В его клетках происходит описанный Исидором химический процесс. Сосудики нейротрансмиттеров на 90 % насыщаются закисью азота.
Лукреция Немрод чувствует неодолимое желание хохотать. Смех распирает ее, как пар – гейзер.
Нет! Нельзя. Крепись. Это просто химия.
Ей хочется врезать красноносой женщине кулаком, но ее замедленные жесты смешны. Зато сердцебиение становится бешеным. Она видит, что Исидор тоже давится от смеха.
Катрин Скалезе хватает шкатулку со свернутым текстом. В этот раз он написан не на фотобумаге. Она сует ее им под нос
– Прошу, BQT в вашем распоряжении. Позвольте дать совет: не смейте читать!
Лукреция Немрод одной ладонью загораживает глаза себе, другой – Исидору.
Доктор Катрин Скалезе выходит из кабинета и запирает дверь снаружи.
Оба журналиста не в силах ей помешать.
Исидор пытается оттолкнуть руку Лукреции и заглянуть в оставленную на столе шкатулку. Она хватает его за рукав.
– Это… искра, – выдавливает она – Если прочтете…BQT… Ха-ха-ха!
Завязывается то ли замедленный танец, то ли драка-балет. Исидор тянется к шкатулке, Лукреция не пускает.
Журналист падает на пол. Он извивается, Лукреция, пуская слюни, бьет по полу кулаком в надежде, что боль помешает веселящему действию газа.
– Ха-ха-ха!
– Хи-хи-хи!
Они уже дышат толчками, сердце у обоих того и гляди выскочит из груди. Исидор хватается за ножку кресла, кое-как поднимается и тащится к столу, его манит развернутая смертельная шутка.
Она пытается его остановить.
– Ха! Ха! Ха! НЕТ! У-у-у… НЕ СМЕЙТЕ, ИСИДОР, НЕ ВЗДУМАЙТЕ… ЧИТАТЬ!
170
«Три белые мыши делятся в клетке результатами работы.
– Я большой ученый, – говорит одна. – Моя специализация – физика. У меня в клетке большое колесо с генератором. Кажется, я вывела закономерность: чем быстрее бежишь в колесе, чем ярче горит лампочка.
– Подумаешь! – фыркает вторая. – Я еще более крупный ученый. Моя специализация – геометрия. Я вывела математическую формулу, как быстрее всего находить дорогу в любом лабиринте. Она помогает экономить время.
– Да ну, все это ерунда, – говорит третья мышь. – То ли дело мое открытие. Я работаю в области психологии, конкретно психологии животных. Вы не поверите, я приучила к послушанию человека. Действует принцип условного рефлекса: стоит мне нажать на клавишу, чтобы раздался звонок, и человек сразу дает мне поесть».
Из скетча Дариуса Возняка «Друзья наши звери».
171
В кабинете доктора Скалезе не умолкает хохот. Знаменитые ученые, застывшие на фотографиях в дурацких позах, как будто потешаются над двумя журналистами.
Исидор Каценберг все пытается добраться до стола, до вожделенной развернутой бумажки под лампой.
Она сказала, что это не фотобумага, – думает Лукреция, напрягая последние способные на серьезную работу нейроны. – Значит, она не почернеет на свету.
Катрин Скалезе говорила о трех фразах.
Голова.
Живот.
Хвост чудовища.
Если их прочесть, дракон изрыгнет пламя, оно подожжет фитиль, и мозг взорвется.
Перекатившись по полу, Лукреция хватает Исидора за ногу. Оба не в силах перестать смеяться. Завязывается вялая борьба.
– Дайте мне прочесть, Лукреция! Ха-ха-ха!
– Нельзя! Хи-хи-хи!
– Я хочу знать! Ху-ху-ху!
Исидор роняет крупные слезы и неуклонно приближается к бумажке.
Его слабое место – любопытство.
Я сильнее его. Для меня допустимо не знать.
Молодая женщина вдруг представляет себе золотого святого Михаила, разящего дракона, на шпиле церкви Сен-Мишель.
Сейчас меч – это ее мысль.
Меч – любовь.
Щит – юмор.
Эта фраза, прочитанная в какой-то книге, приобретает сейчас особый смысл.
Меч – любовь.
Любовь к Исидору – вот что позволит ей найти оружие, чтобы преодолеть его любопытство.
Она ныряет в свои воспоминания, в ее жизни случались эпизоды, когда у нее получалось побеждать бессознательные импульсы. Так бывало, когда Мари-Анж причиняла ей мучения.
Вот тормоз, как учил нас Стефан Крауз.
Я должна ясно представить это ужасное мгновение из моего прошлого.
Должна увидеть, как она меня привязывает, как завязывает мне глаза, как вставляет в рот кляп.
«АПРЕЛЬСКАЯ РЫБА».
Так вот для чего нужны травматические воспоминания: они отбивают желание читать смертоносные шутки.
Она воображает себя в доспехах, со щитом, с мечом, как у архангела Михаила. Она вонзает меч в драконью голову и видит разинутую в агонии пасть.
Она издает что есть мочи боевой клич:
– АПРЕЛЬСКАЯ РЫБА!
Прилив энергии позволяет ей вскочить, схватить бумажку с шуткой и порвать ее на четыре части.
Исидор, не переставая смеяться, силится сложить кусочки вместе.
Тогда Лукреция, тоже смеясь, рвет их все мельче. Исидор не отчаивается, хотя головоломка становится все сложнее.
Собственная абсурдная деятельность вызывает у обоих новый приступ безумного смеха, и они без сил валятся на пол.
Спустя немалое время икающая Лукреция добирается до окна и пытается его открыть, но ручка отсутствует, открывание не предусмотрено. Она берет стул и бросает его слабыми руками в стекло, но стул отскакивает.
Исидор подползает к шкафу с коллекцией красных носов и разбивает стекло. Носы оказываются пустыми, без фильтров.
Лукреция решает выбить дверь, но она сделана на совесть, да и сил у Лукреции никаких. Исидор хватает телефон.
– Ха-ха-ха! Полиция? Скорее сюда, освободите нас, мы заперты в больнице Жоржа Помпиду, в отделении неврологии. Ха-ха-ха!
Но полицейский, приняв это за шутку, кладет трубку.
Исидор пробует звонить пожарным – с тем же результатом.
– Ха-ха-ха! Нужны доверенные люди… – Исидор пытается вспомнить хоть один номер, жмет непослушными пальцами на кнопки, но от этого мало проку. Комната по-прежнему полна паров закиси азота.
– Не знаю, сколько пройдет времени, прежде чем нас вызволят. Надо срочно подумать о грустном.
– Об экономическом кризисе?
Он опять заходится смехом.
– Прекратите! – умоляет она, уличив секунду. – Не смешите меня, а то я умру. Придумайте что-нибудь погрустнее.
– Глобальное потепление?
Ей опять смешно.
– Хи-хи-хи! Тут сгодятся трюки, к которым вы прибегаете, чтобы оттянуть оргазм.
– Самое верное средство – вспомнить Тенардье.
Ее это так смешит, что она боится за сердце.
– Вы решили меня прикончить, Исидор? Невозможно грустное, скорее!
– Ну, не знаю… Вспомните смерть родителей.
– Ой, сейчас умру! Забыли, что я сирота? Родители бросили меня на кладбище.
– Черт!
Он тоже хохочет.
– Готово, придумал!
Он шепчет ей на ухо, и оба умолкают. У обоих успокаивается сердцебиение, хотя спазмы смеха еще не улеглись.
Лукрецию посещает свежая мысль. Вспомнив, как Исидор спас ее в Театре Дариуса, она сгребает обрывки BQT и поджигает. Дымок тянется к детектору дыма, и… ничего.
Она подносит к детектору горящую бумагу, прибор не реагирует. Наверное, сломан.
Нам крышка. Выход один – не смеяться над своим идиотским положением.
В этот момент дверь кабинета падает на пол.
Личность спасителя удивляет журналистов.
Это Жак Весельчак, Капитан Игра Слов, страж подземного зала Comico Inferno. Он решительно входит в кабинет, не выпуская из рук большой огнетушитель.
– Простите за промедление, – говорит он. – По приказу Беатрис я следил за вами с момента вашего ухода с холма Сен-Мишель. Мы ориентировались по вашему брелоку со смехом. Виноват, замешкался, прямо как в том анек…
Лукреция Немрод подскакивает к нему и затыкает ему ладонью рот.
Только анекдота нам здесь не хватало! На пороховом складе не играют со спичками!
Исидор, поняв ее реакцию, кладет свою ладонь поверх ее, чтобы изо рта Весельчака не просочилось больше ни слова.
Капитан Игра Слов недоуменно таращит глаза.
Молодая женщина вытирает слезы и выпаливает, кое-как отдышавшись:
– Не надо, умоляю, Жак! Сжальтесь, потерпите… Никаких шуточек, никакой игры слов! Если хотите что-то нам сказать, то только что-нибудь грустное, а лучше трагическое, деморализующее!
172
«Девочка спрашивает маму:
– Как родились самые первые родители?
– Первых людей, Адама и Еву, сотворил Бог. У них родились дети, ставшие потом родителями, и так далее. Так появилось человечество.
Через два дня девочка задает тот же вопрос отцу.